Опубликованные дневники бывшей первой леди США, которые она незадолго до смерти оставила своей секретарше, стали бестселлером
В Америке появилась в продаже книга «Тайные дневники Жаклин Кеннеди-Онассис». Магазины начали получать заказы на нее за месяц до презентации. Книгу написала популярная американская писательница Рут Франциско. Она утверждает, что в основу ее романа легли подлинные записи Жаклин, которые она незадолго до смерти передала своей секретарше Жюли Ганон. Было это в 1994 году. Госпожа Кеннеди-Онассис пригласила Ганон на обед и отдала свои дневники, которые раньше никто не видел. Никаких распоряжений Жаклин при этом не сделала. Жюли рискнула прочитать мемуары только после смерти своей бывшей хозяйки. А потом дала себе слово предать их огласке, но не ранее чем через десять лет. Она хотела, чтобы прошло время, и люди смогли более спокойно и взвешенно принять тайные мысли женщины, которая была при жизни кумиром миллионов.
Бывшая секретарша и известная писательница утверждают, что дневники подлинные. Франциско заявляет, что ничего в них не изменила. Она лишь обработала текст стилистически и решила вести повествование в романе от имени Жаклин. И если историки отнеслись к книге весьма скептически, то литературные критики и простые читатели рассыпались в похвалах. Одной из первых о новом романе написала итальянская газета «Стампа». По мнению издания, в книге есть все, что может привлечь внимание читателя: разнузданный секс Жаклин с ее первым мужем Джоном Кеннеди, миллион долларов, полученный от свекра Джо, чтобы она не покидала Джона, связь с деверем Робертом после убийства Джона в Далласе в 1963 году, жесткий телефонный разговор с Мэрилин Монро и брак с Аристотелем Онассисом, который стал попыткой бегства от воспоминаний и скандалов, связанных с Кеннеди.
В отношениях между супругами секс значил много. До Жаклин доходили слухи о любовных похождениях Кеннеди, но она была уверена, что ее любовь и страсть изменят его. Ей казалось, что они были невероятно близки. Даже их имена были одинаковы. Родственники и друзья называли Джона Фитцджеральда Джеком, и ему это нравилось. Поэтому, когда он спросил разрешения называть ее не Жаклин, а Джеки, она пришла в восторг.
Увы, идиллия длилась недолго. Вскоре после женитьбы Джеки узнала, что муж заразил ее венерической болезнью. Из-за этого ей пришлось сделать первый аборт. Затем последовала череда медицинских проблем. «Я не могу забыть это. Джек убил моих детей, постоянно звучит у меня в ушах!» — пишет в своих дневниках Жаклин.
Трудный характер, постоянная напряженность в отношениях и измены Джона неоднократно приводили Джеки к мысли оставить мужа. Первым уловил эти настроения свекор. Джо Кеннеди решил во что бы то ни стало спасти брак своего сына. Не посвящая Джека в свои планы, старик Джо сделал невестке следующее предложение: «Ты должна остаться рядом с Джоном, потому что ты — идеальная жена политика. Я дам тебе миллион долларов, только останься с ним». Жаклин пыталась сопротивляться, но свекор настаивал. Тогда Джеки сказала: «Я принимаю миллион долларов в качестве обещания родить моего первого сына. Если я не забеременею, деньги достанутся мне. Если я рожу сына, отдам их ему, когда он вырастет. И я буду получать от вас по миллиону долларов за каждого очередного сына».
Как пишут критики, «после стольких книг, фильмов, музыкальных шоу и даже выставок ее платьев настал момент, когда Жаклин сама смогла рассказать о себе». И они правы: одна из главных тем книги — оценка, которую Джеки дает сама себе. «Я знаю, что обо мне думают люди. Для некоторых я прекрасная мать, по мнению других — женщина, полная грации и достоинства, смелая вдова. Некоторые видят во мне гедонистическую личность, алчную, помешанную на материальных ценностях. Есть и такие, кто считает меня расчетливой, холодной. Иные осуждают меня за то, что я не вернула того, что получила в зрелости: что я не выступила ни с одной инициативой, не пошла грязными дорогами третьего мира, чтобы помочь голодным детям, жертвуя свои деньги, свою любовь и себя саму. Но все они видят лишь фото женщины. За ним на самом деле стоит совершенно другой человек — девушка, женщина, мать такая же, как другие, с эмоциями, желаниями, мечтами».
В покаянии Джеки столько страсти, сколько ее проявилось в первом сексуальном общении с Робертом Кеннеди после убийства в Далласе ее мужа и его старшего брата. Ее отношения с деверем длились определенный период. Сколько, Жаклин не уточняет. Это было и бегство от переживаемого горя, и своеобразная месть Джеку, к изменам которого она не смогла привыкнуть. Будучи первой леди Америки, она сдерживала свой гнев. Он вырвался наружу лишь раз — в телефонном разговоре с Мэрилин Монро, за несколько недель до смерти голливудской звезды.
Монро взяла за привычку звонить Кеннеди домой, хотя Джек запрещал ей это делать. Он знал, что его жену это бесит. Мэрилин не послушалась. И вот однажды к телефону подошла Джеки. «Между нами сразу же пробежали искры. Мэрилин пыталась убедить меня, что я больше не интересую Джека как женщина. Дошло до того, что она сказала: «Джеки, ты хорошо знаешь, как говорит Джек: он не считает себя удовлетворенным, пока не овладеет женщиной тремя разными способами!» — вспоминает Жаклин.
Очевидно, дневники Джеки стала вести уже после убийства мужа, если, конечно, Рут Франциско не изменила хронологию этих записей. Первая глава романа называется «Моя история». Кеннеди-Онассис вернулась в Америку после смерти Аристотеля Онассиса, своего второго мужа. Она гуляет по Нью-Йорку, и воспоминания, от которых Жаклин так стремилась убежать, захватывают ее. Вот несколько выдержек из этой главы:
«Приятный искусственный ветерок от кондиционеров приветствует меня, как только я покидаю кричащую, шумную, жаркую Пятую авеню и вхожу в «Сакс», магазин, в котором я получила свои первые карманные деньги. Мне было десять лет, и их дал мне отец, Черный Джек. Это была сдача. Тогда я была счастлива.
Спешу уйти, пока воспоминания не наполнили меня окончательно.
Прохожу мимо фарфора и изделий из мягкой кожи… И снова останавливаюсь возле шелковых шарфов. Они вывешены очень аккуратно — цветы и растения, львы, драконы и единороги, голубые, золотые, красные. Каскады красоты, которой, кажется, еще не касалась рука человека.
Красота становится наркотиком, который уводит меня в мою юность, где еще не было унижений и неприятных мыслей. Задолго до того, как я узнала, что такое горе, страдание, печаль, я умела наслаждаться красивыми вещами. Теперь у меня есть все, что можно только себе представить, но я разучилась получать наслаждение от роскоши, утратила желание и необходимость что-либо приобретать…
Пока я бродила по магазину, продавщицы успели узнать меня. Их улыбки приветливы, глаза говорят «Мы знаем, кто вы», но девушки молчат, не желая отпугнуть меня. Я киваю им, чтобы показать, как я ценю их отношение, но иду дальше в поисках чего-нибудь, что сможет тронуть меня за душу.
Замираю перед витриной с ювелирными изделиями для мужчин — булавки для галстука, запонки, перстни, цепочки. Как опытный покупатель понимаю в наносекунду, что здесь нет ничего интересного. И тут мой взгляд падает на зажимы для банкнот. Я деревенею. Меня пронизывает воспоминание о первом подарке, который я купила для Джека. Я выбрала его в «Тиффани». Серебряный зажим для банкнот фирмы «Saint Christopher». Я дрожала от нетерпения, мне казалось, что мой внутренний мир сойдет со своей орбиты, так стремительно он мчался к тому моменту, когда я решила преподнести эту изящную вещицу моему мужчине. Я сделала это в день нашей свадьбы, и мне ужасно хотелось, чтобы подарок ему понравился, потому что тот зажим был само совершенство… Но вызвал у Джека раздражение, потому что он не любил носить с собой наличные.
Вдруг я чувствую, как мне сдавило грудь. Моя паника вернулась, сжала сердце. Я не могу дышать. Пожалуйста, подарите мне хотя бы один день, чтобы не думать о нем! Мне нужно двигаться дальше. Нужно оставить все в прошлом. Я пытаюсь прогнать его образ, как научилась уже это делать. Говорю себе: эй, открой глаза! Что ты видишь? Что ты слышишь вокруг? Ты уже вернулась к реальности? Но сегодня мой метод не срабатывает. Внутренняя дисциплина подводит. Мысли вторгаются на опасную территорию. Чемоданы, мимо которых я прохожу, вырастают до размера гробов, а в голове крутится избитая реклама, утверждающая, что бриллианты переживут нас всех…
Мне снова хочется стать невидимкой. Я думаю о том, где это возможно — на заброшенном острове в Индонезии или в Антарктиде? И подпрыгиваю от озарения. Я поняла, что мне нужно — футляр для моих больших солнцезащитных очков. Мне нужно их снимать и прятать хотя бы на ночь. Хотя ночи давно уже стали бессонными. Но я понимаю, что хотя бы ранним утром мне следует смотреть на мир не защищенным темными очками взглядом.
Я быстро направляюсь в отдел, где продаются очки из Парижа, Милана, Лондона… Девушка за прилавком выкладывает передо мной футляры, ее наманикюренные пальцы дрожат от волнения, когда она открывает один из них — черный, из крокодиловой кожи. Она не знает, как ко мне обратиться: Бувье? Кеннеди? Онассис? Голос продавщицы дрожит, слова едва различимы. «Вот только получили из Милана. Шикарно, стильно… » — говорит она и умолкает, сообразив, что вряд ли сможет убедить такую покупательницу в том, что на самом деле стильно и шикарно.
Вдруг боковым зрением я улавливаю знакомое молниеносное движение. Щелк, щелк, щелк! И вспышки света, многократно отраженные зеркалами, ослепляют меня, сжигают мои глаза. Нет, Господи, нет!
В одно мгновение я снова оказываюсь на заднем сиденье автомобиля, возглавляющего кортеж. И солнце Далласа, свет которого отражается в боковых зеркалах машин и окнах офисов, слепит меня. А потом меня оглушает грохот выстрелов из винтовки, отраженный стенами домов. Джек! Джек!
Я резко поворачиваюсь и вижу его — Циклопа, прячущегося за эскалатором. Глаз объектива, направленный на меня, под ним губы в ненавистной усмешке…
Я снова в панике. Заберите меня отсюда!
Закрываю очками пол-лица и бегу к выходу. И тут все сразу узнают меня. Охота на лис начинается. «Это Джеки! Смотрите, смотрите! Джеки!» Циклоп уже отщелкал пленку. Он мчится по мраморному полу за мной, на ходу вытягивая из кармана вторую. Я, как уж, проскакиваю через вертящиеся двери и ищу спасения в хаосе Пятой авеню. Перебегаю на другую сторону. Но он не отстает. Я слышу его топот за спиной, его дыхание. Он зовет меня: «Джеки! Подождите!» Я бегу что есть сил.
Бегу от прошлого, от настоящего, от страха перед будущим, но не могу убежать. И он всегда за моей спиной, как чувство вины. Этот Циклоп или другой, неважно. Он выкрикивает мое имя, его ноги быстры, он уже направил объектив: «Джеки! Я здесь! Посмотри на меня!» К своему удивлению я оборачиваюсь и слепну от очередной вспышки.
Вот женщина, которую мир видит на первых полосах дюжины таблоидов. Она бежит через Центральный парк, словно снежный человек, который пытается найти спасение в дремучем лесу. Вот женщина, которую мир взялся судить, как будто она является его собственностью…
Я так долго скрывала собственные радости, боль, воспоминания, желая защитить свой внутренний мир, свою частную жизнь. Я хочу жить, а не писать о своей жизни! Но чем ближе я подхожу к последнему моменту, когда последний Циклоп сделает мое последнее фото — в гробу, который вот-вот опустят в могилу, я осознаю, что частная жизнь — это иллюзия. После смерти мы можем жить только в воспоминаниях и воображении тех, кто думает о нас.
Возможно, я никогда не знала себя по-настоящему. Мне самой следует взглянуть на себя и понять, кто я есть. Женщина, которая смотрит на мир с фотографии… »
Подготовила Наталия ТЕРЕХ, «ФАКТЫ»