Два года назад Силы обороны Украины провели неожиданное для врага успешное Слобожанское контрнаступление, результатом которого стало почти полное освобождение оккупированной части Харьковщины. Эта военная операция, в частности, спасла множество гражданских пленных. Один из них — бывший пограничник участник АТО Сергей Ткачук рассказал «ФАКТАМ» о пережитом в российской неволе, и о том, как он с товарищами из его камеры освободили 150 других гражданских заключенных. Сергей рассказал и о том, как оккупанты и полицейские-коллаборанты арестовывали гражданских, чтобы грабить, а затем убивали многих из них — чтобы замести следы своих преступлений.
Оккупанты арестовали Сергея Ткачука 16 мая 2022 года. Вырваться на свободу ему удалось, когда шестого сентября началось Слобожанское контрнаступление украинских войск (длилось до 22 октября — Авт.) и российские оккупанты вместе со своими приспешниками бежали из Купянска, где в местном следственном изоляторе они содержали гражданских пленных.
— Когда началось полномасштабное вторжение, вы служили пограничником? — задаю вопрос Сергею Ткачуку.
- Нет, я уволился в 2019 году из-за маленькой зарплаты — дешевле было оставаться дома, чем ездить на службу. Пограничником я был 15 лет.
— Вы надеялись, что оккупанты за вами не придут, что как-нибудь обойдется?
- Фактически нет. Понимаете, чтобы у меня были средства выехать с семьей и где-то поселиться, мы бы поехали. А раз такой возможности не было, остались в оккупации.
— Как производился арест?
- Россияне нагрянули в наше село где-то в семь утра. Было издалека слышно, что они приближаются: залаяли собаки, доносился грохот моторов — ехали так называемые «буханки» (микроавтобусы «УАЗ» — Авт.). Прислушался — на один угол села поехали, потом на другой. Через полчаса, когда я стоял на обочине дороги, возле меня остановилась «буханка». В ней — шесть человек с автоматами. «Ты Сергей Ткачук, атошник?» И началось. Завели меня в мой двор. Залаяла собака, и россиянин рявкнул: «Мне тебя легче застрелить, чем пса!» Из этих его слов я понял, что, вероятно, на месте меня не пристрелят. Начался обыск. Нашли бронежилет, военную форму, охотничье ружье.
Читайте также: Заставляли носить военную форму наизнанку: даже в плену военный медик вытаскивал осколки из тел раненых побратимов
— Вы знаете, кто конкретно на вас навел оккупантов?
— У нас в Ольшанском районе все друг друга знают. Поскольку я пограничник, участвовал в АТО, вот коллаборанты меня и сдали. Когда меня арестовали, сразу глаза не завязали, поэтому я увидел в машине, в которую меня посадили, местного жителя, некоего Романа Коваленко. Вскоре стало ясно, что он ездит с оккупантами, показывает, где кто живет.
— Россияне вас избивали?
- Да, начали бить еще в селе. Было так: УАЗик, в котором меня везли, подкатил к пекарне, возде которой находился российский командир. Он упрекнул подчиненных, что не завязали мне глаза. Они исправили эту «ошибку», потом бросили на землю и кинулись бить ногами.
Всех, кого в то утро арестовали в нашем селе, погрузили в машину и увезли. Из разговоров россиян я подумал, что — в Троицкое, а оказалось — в Купянск, в местный изолятор временного содержания. Когда меня туда завели, глаза оставили завязанными, поставили под стенку и стали безжалостно избивать. Это происходит с каждым новым заключённым: человека ставят у стенки, руки или за спиной, или приказывают прижать к стене. Кричат, чтобы не опускал руки и бьют (в том числе, по голове) — трубой или резиновой дубинкой, а также ногами. А уже после этого бросают в камеру.
— Это то, что россияне называют «приемка»?
— Именно так — первичная «приемка». После этой экзекуции меня всего трясло, не понимал, вообще выживу ли (честно скажу — не до геройства было). Сутки меня не трогали, но потом вывели из камеры, натянули на глаза шапку (чтобы ничего не видел), сковали наручниками, заставили сильно нагнуться и в таком положении повели в помещение для допросов. Там усадили на стул — и началось: «Называй сбушников, таможенников!» Отвечал, что никого не знаю, и за это меня избивали. Натянули на голову пластиковый мешок — чтобы нечем было дышать. Я чуть не задохнулся. И таких допросов было три. Старший на допросах (его кличка «Борода») сажал меня перед собой и после каждого вопроса бил. Было еще такое, что зашли какие-то фсбешники, сказали подняться и лупили пока не падал на пол.
Пытки происходили и днем, и поздно вечером — после 22 часов. Некоторых пытали током.
— Они вас шантажировали угрозами расправиться с семьей?
— Шантажировали — что убьют ребенка, изнасилуют жену. На мой взгляд, типы, которые надо мной издевались, люди недалекие: они сами же проговаривали, что должен сказать. Какой-либо логики в их вопросах не было.
— Россияне прятали свои физиономии?
— Да — боятся, что заключенные их запомнят. Лица не скрывали только надзиратели, которые стерегли нас в камерах.
— Как пытки отразились на вашем здоровье?
- Была сильно разбита голова, отбиты печень и почки. Вся задняя часть тела стала даже не синяя, а черно-синяя, где-то зеленая — от побоев. У меня до сих пор болят ноги и суставы, ведь били берцами по коленям. Русские, которые это делали, патологично жестокие.
На четвертый день заключения меня вывели под конвоем на работы — рыть блиндажи и строить укрепления у въезда в здание полиции. Копали, носили песок, доски… Только у меня почти не было сил работать из-за жестоких побоев.
— Заключенные в камере поддерживали друг друга?
— Да, и это давало силы пережить этот ужас. В моей камере сидели атошники. Их несколько меньше избивали, чем меня, и заставляли работать. Некоторым россияне давали «стишок» — то есть лист с текстом против украинской армии, который надо наговорить на камеру. Эти записи выкладывали в Интернет. При мне два узника начитали такие «стишки» на камеру и их отпустили.
— Кого россияне бросали за решетку?
— Арестовывали, конечно же, участников АТО, теробороны, людей, причастных к украинской власти и различным учреждениям (например, купянский военком, главный врач бальнеологической больницы), коллаборанта и бывшего мэра Купянска Геннадия Мацегору. Чем-то этот Мацегора не угодил своим русским хозяевам, поэтому они бросили его за решетку, но сильно не били. Когда мы все вырвались из тюрьмы, оттуда скрылся и горе-мэр. Он побежал к оккупантам, потом оказался на территории россии. Там примерно месяц назад его и нашли украинские спецслужбы — предатель был ликвидирован. Слышал по телевидению: наши спецслужбы признали, что его ликвидировали.
Скажу еще о таком: в конце лета 2022-го полицаи (полицейские-коллаборанты) совсем распоясались: находили селян, которые курили «травку», хватали и заставляли рассказать, у кого плантации конопли и кто ту коноплю продает. Полицаи ехали к этим людям, забирали деньги, заставляли выдавать партнеров по наркоманскому «бизнесу». И потом грабили и тех партнеров. Приходили к их родителям с предложением выкупить сыновей. Но многих из этих арестованных все равно потом убивали.
Читайте также: «Мой муж попал в плен, а отец пропал без вести»: путинский режим жестоко манипулирует чувствами родственников узников
— Как вы об этом узнавали?
— Смотрите: бросают в ту или иную камеру новенького — уже избитого, синего. Он рассказывает другим заключенным, что у него нашли наркотики. Некоторое время его выводят на работу, а потом он вдруг исчезает. От узников из других камер мы узнавали, что тот или иной задержанный за наркотики исчез, а также, когда жены или родители кого-то из них приносили передачи, администрация изолятора временного содержания ответила им: «Так мы выпустили вашего. Если он не дошел домой, мы не виноваты». Выходит, застрелили их россияне. Других приемлемых объяснений нет.
— Какие были условия содержания заключенных?
- Поскольку это не импровизированный, а настоящий изолятор временного содержания, в камеры подведена вода, есть маленькие умывальники. Правда, по ночам тюремщики, бывало, перекрывали воду — наверное, это был дополнительный способ издевательства.
Что могу сказать о питании? Дважды в день нам давали миску каши с куском хлеба. Так что выжить можно. Другое дело, что конкретным заключенным некоторое время не давали есть и даже пить — это в дополнение к другим пыткам.
— Кроватей хватало или приходилось спать по очереди?
— Нет, не хватало. Камера, в которой я находился, рассчитана на шесть человек, а в нее загоняли 18-ть, а то бывало и 21-го. Приходилось спать не только на нарах, но и под нарами и просто на полу. Когда ложились спать, не было места, где стать. Такими были бытовые условия — очень тяжелыми.
— Что происходило в тюрьме, когда началось украинское контрнаступление?
— Приблизительно в три утра украинская артиллерия попала хаймерсами по зданию таможни, потому что россияне и их приспешники из так называемой лнр завозили туда оружие (знаю это, потому что заключенных заставляли разгружать то оружие). К тому же в гаражах таможни враг разместил боевые машины пехоты. Также во дворе таможни была кухня оккупантов.
Россияне и коллаборанты явно запаниковали: в камерах было слышно, что началось активное движение машин. Помню, я еще сказал: «Что-то заваривается. Как бы нас не расстреляли». Утром заключенных вывели разгребать завалы (меня тогда не вывели). Оккупанты сказали, что от взрыва один погибший — водитель БМП. Но мы понимали, что вранье — на самом деле россиян положили человек 30. Также наши поразили здание Центра занятости. Если честно, то была ложная цель — следовало бить по зданию, которое находилось метрах в 70−100 от Центра занятости.
Дальше было так: никого из нас не вывели на работу. Оставались закрытыми так называемые «кормушки» — окошечки на дверях камер. Я стал стучать в дверь нашей камеры, чтобы пришел контролер. Слышим — никто не идет. Тогда мы разобрали пластиковое окно. Мэр-коллаборант Купянска Мацегора говорил, что не следует трогать окно, но мы его не послушали. Далее: до четырех утра вместе с заключенным-сварщиком вырывали решетку, нам помогали другие хлопцы из камеры. Наконец справились с решеткой и выбрались во внутренний дворик. Никого из тюремщиков не было. Поднялись на крышу здания полиции (потому что изолятор временного содержания пристроен к ней). С крыши было видно, что горит оккупационная администрация Купянска. Мы все были очень уставшими. Спрашиваю: «Что будем делать? Сварщик и говорит: «Давайте хоть женщин выпустим». Мы вернулись. Разбили окно в здании полиции, забрались в какой-то кабинет на втором этаже, оттуда спустились по лестнице на первый этаж. Там лежали поддоны, и мы выбили ими дверь следственного изолятора. Нашли ключи от камер и открыли их. Так освободили из российской неволи около 150 человек.
Вышли в город. На блокпостах никого не было. Я пошел в свое село.
Читайте также: Состояние — на грани жизни и смерти: родственники предложили, как спасти 1300 пленных морпехов из 36-й бригады, защищавших Мариуполь
— За почти четыре месяца заключения похудели килограммов на 15−20?
— На 15, может, и нет, но на 10 — точно.
— После освобождения украинские власти направили вас в больницу на реабилитацию?
- Нет. Вышло так, что с Украиной я до сих пор не встретился. О чем идет речь? Во время контрнаступления наши войска не дошли до моего села Ольшана километров пять — то есть оно до сих пор в оккупации. Я вернулся. Пришлось говорить захватчикам, которые ко мне пришли с автоматами, что я за россию, видите ведь, вернулся. А что оставалось делать? Ольшана — село прифронтовое. Надо было эвакуироваться. Вскоре из села выезжала эвакуационная колонна гражданских машин. Я со своей семьей и соседями присоединился к ней. Выезжали через территорию россии. На границе меня часов шесть не пропускали — что-то там проверяли по своим базам. Но, к счастью, отпустили. Сейчас с женой и детьми живу в Норвежском королевстве.
На видео село Ольшана, каким его увидел Сергей после возвращения из плена.
Ранее «ФАКТЫ» публиковали интервью с майором Владимиром Бабенко (позывной «Фагот») об Иловайской трагедии, расследование причин которой может и не завершиться: «Будто в тире россияне расстреливали нас из пушек и пулеметов».
Фото из открытых источников