Знаменитый российский артист ставит спектакль об актерах и собирается снимать художественный фильм
Международный день театра, традиционный фестиваль «Золотая маска» — лишь поводы для разговора с председателем Союза театральных деятелей России и худруком недавно справившего новоселье «Et Cetera» Александром Калягиным. Вопросов к мастеру всегда много, и круг их шире сценических подмостков.
- Похоже, Сан Саныч, вы окончательно переквалифицировались в писателя, на эпистолярный жанр перешли? То к президенту Путину апеллируете, прося спасти российский театр, то солидаризируетесь с товарищами, осуждающими раскулаченного олигарха Ходорковского. Теперь от премьера Фрадкова требуете изменений в законодательстве…
- Так. Допустим. Ну и в чем вопрос?
- А где же искусство, позвольте спросить?
- Посмотри афишу нашего театра, посчитай, сколько у меня вечеров занято за месяц. Это если отвечать совсем примитивно. Я постоянно играю на сцене, репетирую роли, ставлю новые спектакли. Кстати, и письма, тобой упомянутые, тоже ради искусства написаны.
- В самом деле?
- Самое простое — заслониться от мира, реагировать на жизнь чуть спокойнее, не драть глотку и не рвать сердце по любому поводу. Не умею я так. У тебя получается? Научи. Я принимаю близко к сердцу все, что происходило и происходит в моей стране. Особый счет — к 90-м годам с их ваучерной приватизацией, залоговыми аукционами, дефолтом и прочими чудесами, после которых миллионы людей становились нищими, а единицы — миллиардерами. Всех нас ломали через колено. Может, в России по-другому нельзя, иначе прольется много крови, но я не забыл чувства всеобщего унижения и не хочу, чтобы прошлое вернулось. Смутное время 90-х оцениваю не с исторических позиций, а как живой человек, которого переехали катком. О нравственности, морали тогда ведь даже не заикались. Тех ощущений вполне достаточно, чтобы не желать их повторения. Впрочем, одного моего нехотения мало, надо что-то делать. Конечно, мог бы не взваливать на себя общественную нагрузку, она порой очень давит, пригибает к земле, но… иначе нельзя.
- Мол, если не я, то кто же?
- Глупо изображать карася-идеалиста, я мыслю иными категориями.
- Какими?
- Все просто: коль уж ввязался в драку, надо идти до конца.
- Полагаете, что успеете добраться, Сан Саныч?
- Человеческой жизни не хватит, чтобы решить накопившиеся проблемы, однако это не повод сходить с дистанции. Пока буду шагать, а там, глядишь, кто-нибудь подхватит эстафету.
- Сизифом себя не чувствуете?
- Иногда бывает. Систему не перебороть, но не дай Бог нам всем успокоиться и опустить руки. Нужен хоть какой-то общественный контроль за государством, недочетов ведь по-прежнему хватает. И судебная система не отлажена, и последствия принимаемых правительством решений абсолютно не просчитаны. Допустим, сегодня приняли закон, но кто знает, как это скажется на жизни людей через пять или десять лет? Такое ощущение, будто подобными вопросами наверху задаваться некому или недосуг. Медленно разворачиваемся, в будущее не заглядываем. Недавно Галина Вишневская рассказала: во всех университетах и колледжах США есть академические хоры из числа студентов и преподавателей. Понятно, физики и химики не собираются становиться профессиональными певцами, но на любительском уровне поют регулярно, участвуют в конкурсах и фестивалях, гастролируют. А у нас?
- В квартире газ.
- Ну да. Газ, свет, теплая вода… Материальное благополучие очень важно, но о духовных потребностях тоже забывать нельзя. Ты в курсе, что в России осталось всего 60 ТЮЗов? Мало, крайне мало! Сейчас ведь гастроли практически умерли. Если в городе нет детского театра, значит, для местных мальчишек и девчонок из всех искусств важнейшим будет кино, а скорее, телевидение. Между тем законопроект о культуре лежит в Госдуме с 1999 года, очередь до него никак не дойдет. Поэтому и приходится обращаться к руководству страны, напоминать, объяснять, просить. Много езжу по России и знаю, как выживают работники сферы культуры в провинции. Хочешь, назову тарифные ставки, по которым начисляют зарплаты театральным актерам? Артист высшей категории — 2690 рублей (489 гривен. — Авт. ), ведущий мастер сцены — 3360 рублей (611 гривен. — Авт. ).
- И вы столько получаете, Сан Саныч?
- Я ведь еще худрук «Et Cetera». Было 12 тысяч рублей (около 2 тысяч 180 гривен. — Авт. ), сейчас сделали 20 тысяч (примерно 3 тысячи 635 гривен. — Авт. ). А почитай должностные характеристики артистов драмы: каждый обязан иметь, знать, соблюдать, выполнять… Высшее театральное образование, стаж работы по профессии не менее пяти лет, выдающиеся сценические идеи, высокое индивидуальное мастерство. Длиннющий список требований за 3360 рублей в месяц. Форменная насмешка!
- Интересно, артисты какой категории разъезжают по Москве на «Мерседесах» и «БМВ»? Молодцы, умудряются наскрести на иномарки и пентхаусы при такой зарплате.
- О ком ты говоришь? Я рассказываю о театральной России, а не о раскрученных столичных звездах, зарабатывающих на съемках в рекламе и телесериалах. В Москве всегда было больше возможностей. И я в свое время читал в городской филармонии по школьным абонементам «Пропавшую грамоту», «Страшную месть», «Вечера на хуторе близ Диканьки». А как иначе? В кино и театре главных ролей не давали, а от обязанностей кормильца семьи меня никто не освобождал. И мы не голодали. Но кроме Москвы и Питера, где с гонорарами сегодня все относительно благополучно, есть другие города. Там драматические артисты по-прежнему обречены существовать на мизерные деньги, которые им выплачивает театр. Недавно съездил в Нижний Новгород, где вечером сыграл в спектакле «Лица», а днем пообщался с местными работниками культуры. Разговор был не из приятных. Встает из зала женщина и говорит: «Александр Александрович, я всю жизнь проработала в музыкальной школе, у меня полвека трудового стажа, мои ученики — лауреаты всесоюзных и международных конкурсов. Сегодня мне платят две тысячи рублей (363 гривни. — Авт. ) в месяц. Ставка такая». Что тут скажешь?
- И что?
- Сердце в очередной раз сжалось, словно я новость услышал… Конечно, директор местной школы может внять моей просьбе, исхитриться и повысить заслуженному ветерану зарплату. Но это уже будет нарушение, за которое руководителя при желании запросто возьмут за мягкое место и привлекут к ответственности по всей строгости закона. Элементарно! Не видел на днях телесюжета, как завели дело на директора детдома для больных энцефалитом за использование средств не по назначению? Бедная женщина осмелилась доплачивать своим работникам из денег спонсора. Пока ей выписали штраф на десять тысяч и повесили 240 тысяч рублей нецелевых расходов. А на экране — дети, которые в десять лет учатся ходить. Нянечки их на себе таскают… О чем мы говорим? Будто никто этого не знает. Другое дело, что изменить ситуацию не по силам ни мне, ни тебе. Как тут не почувствовать себя Сизифом? Постоянно задаю себе вопрос: сколько еще биться головой об стену? Все меняется слишком медленно. Страна вымирает быстрее. Конечно, при желании можно кое-что поставить себе в заслугу. При СТД заработал центр поддержки русскоязычных театров. Важное дело, спору нет, и все равно это крохи на фоне общей разрухи. Поэтому и в Нижнем я выслушал учительницу музыки с 50-летним стажем, опустил глаза и сказал банальное: «Боремся». Врать, утешать или обнадеживать не мог. Думаешь, легко после таких встреч выходить на сцену и играть?
- Когда в последний раз было такое, Сан Саныч, что вы проснулись и ничего не болело?
- Давно не случалось. Если ты в фигуральном смысле вопрос задал. Впрочем, и в буквальном тоже.
- Неужели и 30 ноября прошлого года не почувствовали себя счастливым?
- День открытия театра «Et Cetera» стоит особняком. Физически вымотался страшно, механика заедала, электронику не отладили, компьютеры, обслуживающие сцену, не успели настроить, и все же общее настроение было фантастическим. Можно сказать, я шел к этому событию с детства, когда в мечтах рисовал собственный театр. Слишком громкая фраза получилась, да? Хочешь, расскажу анекдот в тему, чтобы пафос сбить? Карабас-Барабас приходит домой и видит: растерзанная Мальвина лежит с задранной на голову юбкой, рядом валяются облеванный Пьеро и Артемон с разодранным ухом, в камине догорает Буратино… Карабас садится на стул, хватается в отчаянии за голову, потом достает сигарету, прикуривает от тлеющего Буратино и, пуская кольца дыма, задумчиво произносит: «Нет, не о таком театре я мечтал… » «Et Cetera» — сказка, реализация самых смелых моих надежд.
- Неужели никто ложку дегтя в бочку меда не добавил?
- Куда же без этого! Пока не занимал постов, не замечал особой зависти и злобы. Наверное, кто-то завидовал актерским удачам, но я старался не зацикливаться. Есть у меня такая способность. В детстве, бывало, ссорился с мамой, а через пару часов не мог понять, из-за чего приключилась размолвка. Помню только хорошее, и от этого тепло и уютно. Но сегодня невозможно не услышать шипения вокруг. Да, все творческие люди амбициозны, тщеславны, чем-то и на кого-то обижены, но неужели мы окончательно разучились радоваться за других? Моментально начинаются разговоры, кто более достоин, а кто менее. Не понимаю, честное слово! Я не плачусь, не дай Бог решат, будто жалуюсь на жизнь. Скулить не в моем стиле. С другой стороны, и кривить душой неохота: редко стали появляться поводы для радости. Вот к дочке в Америку слетал, день рождения внука отпраздновал. Но расслабиться, отдохнуть по-настоящему все равно не получается. Амортизация, видимо, ослабла. А люди, наверное, думают, что Калягин унесет театр с собой в могилу… Ладно, если бы на казенные деньги я банк зарегистрировал или ресторан открыл, соломки на старости лет подстелил, но ведь театр построил!
- Использовав служебное положение.
- Еще один непонятливый! Объясняю: никто не вечен, уйду я в мир иной, а «Et Cetera» останется. Если отбросить лукавство, деньги на строительство ведь давали не за то, что я председатель Союза театральных деятелей, а за сыгранные роли, которые люди помнят. В том числе, и занимающие высокие посты. Есть актерский брэнд. И вот еще что… Не заметил бронзовой таблички на фасаде: «Театр построен на средства жителей Москвы»? Это не мое личное владение, оно принадлежит городу. Название не нравится — переименуете, но тут точно будет театр, а не что-либо другое.
- Чувствую, сакраментального вопроса о творческих планах не избежать.
- А я все жду, когда же…
- Специально на десерт приберег, Сан Саныч.
- Лакомься: собираюсь снимать художественный фильм. Пока не раскрою карты, о чем. А в театре ставлю новую пьесу Максима Курочкина, написанную по моему заказу.
- Ее содержание — тоже секрет?
- Скажу только название — «Подавлять и возбуждать».
- Вы занимаетесь первым или вторым?
- И тем, и другим. Определение, которое мой преподаватель в мединституте дал психиатрии как науке, мы спроецировали на актерское ремесло.
- Диагноз ставите?
- Это сделали до меня. Лишь констатирую факт. Спектакль о людях, выбравших единственную профессию в мире, где все сиюминутно и зыбко. Поэтому и живем мы так истерично, с надрывом, пьем, гуляем, мечемся, срываемся, ищем сильных эмоций, страстей. А если еще добавить возраст, невозможность вернуться в прошлое, сыграть несыгранное, картина станет совсем ясна. «Подавлять и возбуждать» — почти исповедь.
- Ваша?
- Зачем о себе рассказывать? Никому это не нужно и не интересно. Хотя многое в пьесу привнесено мной. Полтора года с Максимом над текстом работали.
- Значит, все-таки не только открытые письма сочиняете, Сан Саныч?
- Опять о своем? Актер я. Был им и остаюсь. Надеюсь, в этом никто не сомневается.