Охотник с 50-летним стажем кандидат биологических наук Герман Панов на протяжении десяти лет занимался научными исследованиями в зоне отчуждения До Чернобыльской катастрофы охотничьи угодья Полесья считались рядовыми, ничем не выделявшимися среди многих других. Даже утиная охота на Киевском водохранилище была так себе. Лишь на открытие сезона сюда съезжались любители пострелять из Киевской и Черниговской областей. После катастрофы ситуация полностью изменилась. Редкие виды животных, завезенные в Чернобыль, прижились, и уток развелось видимо-невидимо…
- Все сезоны, кроме ледостава, мы выезжали на Киевское водохранилище, — рассказывает бывший сотрудник Института зоологии АН УССР Герман Панов. — Наша лаборатория «Экология охотничьих животных» занималась здесь изучением условий проживания ондатры и бобра. Завезенные под Киев в 1975 году зверьки быстро прижились, заняв самый мелководный и благоприятный для них Припятский залив.
Пик численности ондатры пришелся на 1977-1978 годы. Одновременно с ним пришла мода на ондатровые шапки. Поэтому браконьеры на Киевском водохранилище трудились не покладая рук. Ради интереса я подсчитал: в Киеве в те годы примерно 30 процентов мужчин носили ондатровые шапки. В магазинах тогда продавались только кроличьи, а на базаре ондатровая стоила 300 советских рублей или две наши месячные зарплаты.
- Как повлиял на диких животных запрет на охоту в чернобыльской зоне?
- С 1986 года здесь образовался своеобразный заповедник. Во-первых, зону покинули люди. (Между прочим, в безлюдных селах перестали гнездиться белые аисты, которые до аварии селились здесь стаями. А ведь их кормовая база осталась прежней. ) Во-вторых, у зверья исчезло чувство опасности. Особенно у молодых животных, которые не видели людей, не слышали выстрелов. Зверь становится доверчивей. Милиционеры, стоявшие на КПП «Зеленый Мыс», рассказывали, что к ним повадилась лисица. Они ее прикормили, прозвали Машкой, и вскоре по рыжей можно было часы сверять: в 11 часов вечера она всегда крутилась рядом.
Мы любили ездить в зону именно через это КПП. Обычно досмотр очень тщательный: каждую вещь трясут, любые мелочи проверяют, а у нас оружие с собой… Тут без объяснений не обойтись. Вроде и привыкли, но все равно неприятно. Чтобы ускорить эту процедуру, мы первым делом спрашивали: «Как там Машка?» — и милиционеры сразу расплывались в улыбке: свои приехали, в курсе дела, можно не досматривать…
Одно время в Припять повадился кабан. Он разогнал всех шавок возле столовой, чтобы самому подбирать объедки. Как-то и в Чернобыле работница столовой «Сказка» (бывшего детского сада) несла домой ведро с кашей для своей живности, а ей навстречу вышел дикий зверь. Женщина и ведро с перепугу бросила… Кабан остался доволен. Да я сам видел такого же под балконом нашего общежития.
Помню, в 1992 году в зоне был большой урожай яблок. Ветки со спелыми плодами свисали до самой земли. Под балконом лежал сплошной ковер из яблок. Однажды смотрю: люди идут через наш двор в «кормушку», как мы называли столовую, а кабан остановился под балконом, жует яблоко и рассматривает прохожих. Средь бела дня! Через два года он исчез. Злые языки говорили: милиционеры на мясо пристрелили. Он-то доверчивый был, людей близко подпускал.
- А как же радиация? Не боялись есть мясо с радионуклидами?
- В первые годы после аварии боялись. Хотя однажды мы отстреляли кабанов, пришедших подкормиться на городскую свалку. Взяли множество проб, провели экспресс-анализ. И оказалось: абсолютно чистые. Потому что питались тем же кормом, что и мы. Но если измерения показывали повышенный уровень радионуклидов, мяса мы не ели. Только первый и единственный раз нарушили это правило в 1992 году, когда работали по международной программе со шведскими учеными. После окончания работы в зоне швед Олаф устроил банкет в поселке вахтовиков Зеленый Мыс. Специально приготовил, как он это называл, бифштекс на косточках. А дичь — грязная-грязная. Мы бы ни за что не стали ее есть, но, раз иностранный гость кушает с аппетитом, отказываться как-то неудобно…
- Кстати, именно Швеция первой заговорила об аварии на советской АЭС. Когда радиационное облако Чернобыля осело на ее территории, Советскому Союзу уже не имело смысла скрывать информацию. Так почему все-таки ваш швед не боялся радиации?
- Оказалось, что Олаф уже 25 лет занимался изучением радиации и в какой-то степени пренебрегал ею. А может быть, еще и потому, что в Швеции загрязненное радионуклидами мясо продавалось в магазинах. Естественно, с предупреждением и вчетверо дешевле обычного. Хочешь — покупай, не хочешь — не бери. Действительно, досталось им от Чернобыля. К тому же во время ядерных испытаний на Новой Земле взрывы были настолько мощными, что волна от них, обойдя вокруг шарика, «приземлялась» где попало. Даже в оленине из Финляндии обнаруживали радионуклиды. Так что для скандинавов чернобыльская радиация не стала страшной новинкой. Они к ней отнеслись более-менее спокойно.
- Естественно, не все прошло мирным путем. Пришлось переубеждать. Потому что для нас, охотников, ученых, это было очень интересно. Обилие дичи. Возрождение фауны. Многие поля в процессе естественного зарастания покрылись березовым кустарником (осина и береза — пионеры заселения открытого пространства), а сегодня здесь шумят двадцатилетние леса.
Но почему производственников и инженеров тянет в Чернобыль, не могу понять. Не зарплата же? Это сначала, когда установили пятикратные оклады за вредность, все ринулись туда. А с 1988-го, как только надбавки исчезли, толпы исследователей резко иссякли.
- А шведы продолжали ездить…
- Надо сказать, что Олаф был инициатором разработки темы «Миграция радионуклидов по цепи грунт-растительность-организм животного». Но и корыстные цели имел. Говорил: потом у меня будет большая пенсия. К тому же как заядлый охотник он ездил в туры по Африке, еще куда-то, но пострелять кабанов нигде не удавалось.
- Что же в Швеции не охотился?
- А там кабанов… 60 штук. И все в королевских угодьях. Олаф получил личное разрешение короля на отстрел одного. Как раз перед отъездом в Чернобыль. «Ну как, хорошего кабана завалил?» — поинтересовались мы. — «Да ничего. Килограммов на 60».
- Это же ерунда, маленький подсвинок.
- Да, у нас Олаф участвовал в отстреле
230-килограммового кабанчика. Конечно, радовался добыче, но со скандинавской сдержанностью. Был невероятно спокойный. Когда он ехал в машине рядом с водителем и мы кричали: «Олаф, кабан!», швед начинал озираться. Пока он не спеша откроет дверцу, спустится со ступеньки «газика» — кабана и след простыл. Чувствуя за собой такую слабость, позже швед привез второй карабин и отдал водителю, тоже заядлому охотнику. Потом, в основном, стрелял уже водитель.
- Как вы предохранялись от радиации?
- Очень скоро нам надоело носить маски-лепестки. Ездили без «намордников», как мы их называли. Над белой спецодеждой вообще насмехались. Может, смотрели передачу со Стогнием о порядках тех лет, когда все едут в белых костюмах и в белых чепчиках? Я говорил в таких случаях: «Только белых тапочек не хватает!»
Хорошо, что в зоне проблем со сменой одежды не было. Приехал с полевых исследований, прошел радиационный досмотр и, если застучало, все снимаешь и выбрасываешь. А тебе выдают новый комплект. Так было до 1989 года. Потом стало хуже, хуже и дошло до того, что мы чуть ли не на свои деньги покупали спецодежду.
- Должно быть, поначалу и кормили хорошо…
- Не в каждом доме отдыха была такая кормежка. Три раза в день у нас был полный обед. Первое обязательно давали и утром, и в обед, и вечером. Кстати, Олаф обожал украинский борщ. Готов был его есть три раза в день. Он жил в Зеленом Мысе, где была гостиница для высоких гостей. Как бы поздно швед ни приезжал, его ждал ужин из ресторана, но он еще обязательно заказывал борщ. Директор даже начал возмущаться: «Этим борщом пропахло все общежитие!»
В первые годы, сдав талон при входе в столовую, можно было на раздаче брать все что хочешь и сколько хочешь. Существовало единственное ограничение — каждому полагалась одна 100-граммовая плитка шоколада. А сначала вообще всем красную икру давали.
- И красное вино? Говорят, выводит радионуклиды.
- Чего не было, того не было. Это кто как умудрялся провезти через КПП. Мы же фактически официально провозили спирт. Запломбированный бутыль и с разрешением: для фиксации животных и так далее…
- Вовнутрь принимали?
- Ну а как же! Только не особенно употребишь, если спирт надо беречь, как зеницу ока. У нас были проблемы с бензином, а за чекушку можно было выменять полную канистру. Хотя за нами были закреплены УАЗ и ГАЗ (сегодня бы сказали «внедорожники»), талонов на горючее давали в два раза меньше необходимого. В первые годы нас здорово выручали военные: мы уже знали, где стоит их машина, где можно раздобыть бензин. Потом ситуация стала ухудшаться, и иногда по нескольку дней у нас не было ни капли горючки. Приходилось шарить по заброшенным селам. Иногда находили хозяйские схованки с дизельным топливом. Добавляли его в бензин, коптили, но ездили. А без колес разве отстреляешь шесть косуль и шесть кабанов за две недели командировки? Мы ведь намотали по зоне 30-40 тысяч километров.
Однажды нам улыбнулась удача: обнаружили 200-литровую бочку бензина. Видимо, кто-то убегал от охраны и выбрасывал постепенно вещи. Последним оставили бензин. В нашу зону белорусы любили наведываться, да и браконьеры работали по пушнине. Ведь мех на радиактивность никто не проверял. К тому же при выделке значительная часть радионуклидов выводится.
- У вас были полномочия задерживать нарушителей?
- Действовали по обстоятельствам, потому как идти вооруженной ватагой на такую же вооруженную рискованно. Бывало, ехали за бригадой автоматчиков и вместе с ними ловили рецидивистов, бежавших из лагерей, браконьеров. Один из них оказался егерем белорусского заповедника, граничившим с чернобыльской зоной.
Ведь законопослушные белорусы, как только вышло распоряжение Совета министров СССР об организации радиационного заповедника, быстро организовали такой в белорусском Полесье. А наши, как всегда, проявили свою «самостчйнчсть», стали гадать: организовывать-не организовывать, кто будет отвечать… И дело благополучно завалили. Сегодня из-за проблем с охраной закрытая территория превратилась в зону оголтелого браконьерства.
Два года назад один мой товарищ, тоже зоолог, пригласил меня помочь в отстреле копытных с научной целью. Под этим же предлогом ряд ведомств, в первую очередь ПО «Чернобыльлес», устраивает охоту для «слуг народа». По субботам-воскресеньям, когда начинается сезон, разрешение на въезд в зону получает только узкий круг людей.
На трассе, увидев нашу машину с киевскими номерами, возле нас остановились джип и «ГАЗели», битком набитые молчаливыми товарищами, зажавшими между ног по карабину. Вышедший из джипа представился (оказался большим начальником силового ведомства) и поинтересовался: «Что вы тут делаете?» — «Охотимся». У того глаза на лоб полезли: «У вас есть основания? И согласовано с администрацией?» После обмена любезностями мы спросили: «А вы что здесь делаете?» — «Приехали бороться с браконьерами». «У нас есть свободное время, можем к вам присоединиться», — предложили в шутку, отлично зная, что их уже ждет местный проводник. — «Нет-нет, мы сами справимся». И стоит канонада и на западе, и на востоке зоны, где запрещена охота.
- Почему же организацией заповедника, как в Белоруссии, никто не занимается?
- В 1999 году, когда премьер-министром Украины был Виктор Ющенко, решался вопрос об организации в зоне отчуждения егерской службы. Тогда навели идеальный порядок по охране животного мира, в первую очередь, охотничьих угодий. Институт зоологии разработал научную программу «Фауна», которая должна была стать национальной. Успели даже завезти лошадь Пржевальского, занесенную в Красную книгу. Животные прекрасно прижились, даже дали потомство. Но тут всполошилась дирекция Экоцентра Чернобыля: если программу будет курировать Академия наук, что же им останется в зоне? Подключили нужные газеты, раскритиковали в пух и прах инициативу Академии. И что? Несмотря на распоряжение премьер-министра Ющенко сохранить егерскую службу, ее фактически уничтожили.
Из-за отсутствия охраны охотничьей фауны, равно как и рыбных запасов, дошло до того, что в Чернобыле уже третий год охотятся на лошадей Пржевальского, используя при этом лаек. Только в 2006 году здесь нашли туши восьми лошадей, а всего от рук браконьеров погибло около 20 «краснокнижных» животных. Да что там лошади, если депутаты Верховной Рады стреляли даже беременных лосих! Когда же возмущенные егеря по-славянски обложили так называемых охотников, руководство отчитало своих подчиненных за то, что они оскорбили таких уважаемых людей…
В зоне отчуждения давно заготавливают и вывозят мясо на реализацию. В 2001 году научный сотрудник Экоцентра обнаружил тайник с тонной мяса лосей и кабанов, подготовленного для транспортировки.
Сегодня ситуация повторяется: Президент Виктор Ющенко, месяц назад побывавший в зоне, снова дал команду организовать заповедник. И опять это дело хотят погубить те же, кто пять лет назад уничтожил егерскую службу. Планируют переименовать «Чернобыльлес» в «Чернобыльскую пущу» — и никаких научных исследований. Естественно, не хотят лишаться такого лакомого куска. Потому что, ублажая охотой вышестоящих, рассчитывают на их покровительство. У таких специалистов на первом месте не государственные, а сугубо личные интересы. Вот и вся петрушка.