Почка взрослого человека почти в пять раз больше, чем у маленького ребенка, поэтому ее сложно разместить в крошечном животе. Киевские хирурги рискнули и сейчас отмечают: пересаженный орган нормально работает
«Мама, мама, дай!» — требует девочка, сидя на больничной кровати. Ее кормят йогуртом и печеньем. «Будешь сосиску?» — спрашивает мама. «Ндя», — отвечает малышка.
- Пить Лизе давали? Сок, воду, чай? — интересуется лечащий врач девочки Сергей Харченко. — Ей нужно выпивать за день около 800 миллилитров жидкости, иначе придется ставить капельницу.
- Я боюсь давать ей много еды и воды, — признается мама Лизы, 25-летняя одесситка Анна.
- Уже все, можно кормить ее, не боясь, — отвечает Сергей Харченко.
… Полгода назад у Лизы развилось острое воспаление почек. Родителей насторожили отеки, которые появились у дочки.
- К сожалению, лечение практически не помогало, — говорит мама. — Выписались из больницы — снова появились отеки. Опять больница. Поставили Лизе капельницу, а ей хуже и хуже. В результате дочка впала в кому…
- У Лизы крайне сложная ситуация, болезнь не поддавалась лечению медицинскими препаратами, — объясняет заведующий отделением токсикологии Украинской детской специализированной больницы «Охматдет», главный токсиколог Минздрава Украины Борис Шейман. — Из-за резкого прогрессирования воспаления почек у девочки в одесской больнице произошла остановка сердца. Лизу реанимировали и отправили в карете «скорой» в Киев. По дороге сердечко малышки снова остановилось. Хорошо, рядом был грамотный врач. Через десять минут после того, как Лизу доставили в нашу больницу, у нее опять произошла остановка сердца. Это второй подобный случай на моей памяти. В ходе лечения в нашей клинике выяснилось, что Лизу спасти может только пересадка почки. Иначе помочь ей было невозможно.
- Отдать почку готовы были родители девочки, но ни мама, ни папа не подошли, — добавляет заведующий отделом хирургии и трансплантации почки Института хирургии и трансплантологии АМН Украины Рубен Зограбьян. — А 20-летний дядя, младший брат мамы Лизы, согласился провериться. По всем показателям он мог стать донором. Но нас смущал его юный возраст. Александр не женат, у него пока нет своих детей. А ведь остаться с одной почкой тоже опасно… Но Саша уверенно сказал: «Буду донором для племянницы!» Пока рано говорить об успехе операции. Но то, что почка в организме малышки работает нормально, подтверждают анализы, которые мы проводим ежедневно.
Девочка находится в одной палате с мамой и дядей. У Саши поверх футболки надет бандаж.
- Я себя чувствую хорошо, — говорит парень. — Ничего не болит. А бандаж нужно носить, чтобы нормально зажили швы. Я рад, что все еще нахожусь рядом с сестрой и племяшкой. Ане нужна помощь. Совершенно не жалею, что согласился на операцию. Лизу нужно было спасать. Я теперь вижу, что ей с каждым днем становится лучше.
- Донора мы выпишем раньше, чем малышку, — говорит Сергей Харченко. — За ней еще нужен глаз да глаз. Лиза, на УЗИ пойдем?
- Ндя, — соглашается девочка.
- Меня врачи каждый день учат, как ухаживать за дочкой, какие препараты когда давать, — объясняет мама Анна. — Ведь Лизе надо ежедневно принимать лекарства, подавляющие иммунную систему, чтобы не произошло отторжения пересаженного органа. Все назначения нужно точно выполнять. От моих действий зависит здоровье дочери. Операцию Лизе назначали несколько раз, но отменяли из-за насморка, кашля, инфекции… Дочка была очень слабенькой.
- Число вас не смущало? — спрашиваю лечащего доктора.
- Нет, на это мы не обращаем внимания. Стараемся только не проводить операций в дни религиозных праздников, — отвечает Сергей Харченко.
- Вы не боялись соглашаться на трансплантацию, зная, что в нашей стране их еще не делали таким маленьким детям? — задаю вопрос Анне.
- В Одессе мало кто из врачей верил в то, что Лиза вообще будет жить, — отвечает женщина. — Только в Киеве Борис Шейман сказал: «Надежда есть». А когда я познакомилась с трансплантологом Рубеном Зограбьяном, начала доверять ему с первой минуты. Он нам с мужем все подробно объяснил. И мы решились…
Существуют современные методы очистки крови от шлаков, позволяющие детям, у которых не работают почки, подрасти хотя бы до восьми лет. Тогда операция по пересадке не столь рискованна, как в младенческом возрасте.
- Уже несколько лет детям до пяти лет мы проводим перитонеальный диализ — работу почек замещает специальная система с катетером, через который в брюшную полость вводится раствор, впитывающий воду и шлаки, — объясняет Борис Шейман. — Это оптимальный метод для детей. Он позволяет им подрасти, набрать вес. Вообще, чем меньше ребенок, тем сложнее с ним работать. Дети тяжело переносят диализ. Если взрослые живут десятки лет на аппарате «искусственная почка», то дети — гораздо меньше. У Лизы возникли осложнения. Катетер, через который жидкость вводили в живот, зарастал. В общем, пришлось перевести малышку на гемодиализ — очистку крови с помощью аппарата «искусственная почка». Но таких крошечных детей трудно подключать к аппарату из-за того, что сосуды у них очень маленькие. Поэтому вопрос о трансплантации стоял остро. Я рад, что мои коллеги помогли малышке.
- Узнав о Лизиной ситуации, мы созвонились с российскими врачами, — говорит Рубен Зограбьян. — Они как раз готовились проводить пересадку полуторагодовалому малышу — подобные операции там делают уже два года. Вечером мы сели на поезд и уже утром были в московской клинике, расспрашивали об операции и послеоперационном этапе. На следующий день вернулись домой и начали готовить Лизу к пересадке.
Чтобы сделать операцию, нужно было найти донора. Обследование прошли папа и мама Лизы.
- Ко мне в кабинет, кроме родителей девочки, пришли ее дедушка и бабушка, — объясняет Рубен Зограбьян. — Мы им рассказали о всех возможных рисках, связанных с пересадкой. Они внимательно выслушали меня и сказали: «Мы хотим попытаться спасти нашу девочку».
Лиза выглядит младше своих двух лет. Она очень миниатюрная. Как же в ее животике смогла поместиться «взрослая» почка?
- Честно скажу: мне казалось, что почка не поместится, — признается заведующий отделением трансплантации почки и гемодиализа Института хирургии и трансплантологии АМН Украины Владислав Закордонец. — Орган взрослого человека почти в пять раз больше детского, а его нужно расположить в брюшной полости малыша. И хотя в Москве и в европейских клиниках я не раз видел подобные операции, всякий раз удивляюсь, как большая почка помещается у ребенка. Стараюсь не говорить об успехе трансплантации. Ведь первые полгода — критические. У детей более активная иммунная система, кризы отторжения сложнее контролировать…
- У Лизы сразу после операции начала выделяться моча, — добавляет Анна. — Это главный показатель того, что почка заработала. А ведь два месяца дочка не просилась по-маленькому…
- Есть ли статистика, сколько может проработать пересаженная почка в организме ребенка? — спрашиваю Рубена Зограбьяна.
- Почка взрослого человека в организме маленького ребенка работает не в полную силу, и это уменьшает срок ее работы. Но она может прослужить и 10, и 20 лет.
- В Австрии на конференции я видел девушку, которая перенесла три пересадки почки, — добавляет Борис Шейман. — Первую ей сделали, когда она была совсем крошечным ребенком. Но в таких случаях требуется, конечно же, трансплантация трупных органов. Ведь все близкие люди человека не могут регулярно становиться донорами. В нашей же стране пока развивается только родственное донорство, в обществе все еще нет понимания того, что после смерти можно спасти несколько тяжелобольных людей. Но для этого необходимо, чтобы близкие погибшего человека дали разрешение на забор органов.
- За пять лет в нашем институте провели 150 трансплантаций различных органов, — говорит директор Института хирургии и трансплантологии АМН Украины Валерий Саенко. — Пересадка почек — отработанная операция, но до сих пор ее не делали маленьким детям. Раньше малышей на трансплантацию отправляли в московскую или другие зарубежные клиники. Теперь же мы сможем помогать детям в Киеве.
- Трансплантология развивается с каждым днем. В мире уже пересаживают не только отдельные органы, но и целые комплексы…
- Да. Наши специалисты выполняют операции по трансплантации поджелудочной железы вместе с почкой. Киевские хирурги могли бы заниматься и пересадкой кишечника, но все упирается в отсутствие на нашем рынке эффективных иммуноподавляющих препаратов, которыми пользуются во всем мире. В Украине они уже проходят регистрацию. Новые лекарства менее токсичны, лучше препятствуют кризам отторжения. Наши хирурги регулярно ездят на стажировки в Японию, Австрию, Германию, Америку, но без должного обеспечения мы не в состоянии помочь всем больным, которым пересадка жизненно необходима.
- Когда речь заходит об операциях по пересадке органов, можно услышать мнение: «Это слишком дорогие вмешательства, пациенту затем требуется пожизненное государственное обеспечение. На эти деньги удастся вылечить десятки больных, страдающих менее серьезными заболеваниями»…
- Не так давно в нашу клинику приезжали профессора из Америки и Канады, — отвечает Рубен Зограбьян. — Мы обсуждали экономическую целесообразность трансплантаций. Так вот, один из заокеанских коллег сказал: «Для любого чиновника лучший больной — мертвый. Ведь он не требует денег». А для семьи самым ценным является двухлетний человечек, который произносит всего четыре слова. И все родственники готовы пожертвовать здоровьем, чтобы продлить ему жизнь. Маме и папе Лизы, которой без операции оставалось жить не больше месяца, можно было посоветовать: «Родите себе здорового ребенка». Но имели ли мы право на такие слова?