С Павлом Любарским я познакомилась в Киеве минувшей зимой. Он приехал на казенное экспериментальное протезно-ортопедическое предприятие ремонтировать свои искусственные руки-ноги. — Зимой меня тяжело дома застать, — сказал тогда Павел Антонович. — Люблю путешествовать, а летом некогда этим заниматься, работы на огороде много. Вот отремонтирую старые протезы, закажу новые и поеду проведать родственников в Кировоград. Затем навещу сына — он в Саках начальником аэродрома работает. Там у меня двое внуков — Юля и маленький Женя. Я их редко вижу, далеко живут. Хочу гостинцев отвезти, да и мир посмотреть. Чувствую себя абсолютно полноценным человеком и даже часто забываю, что у меня протезы. Иногда в транспорте меня стыдят: старушка, мол, стоит, а ты, мужик, здоровый и розовощекий, сидишь, уступи место. Потом извиняются, увидев, что я инвалид. Так что вы ко мне в гости приезжайте летом. Посмотрите, как я сам справляюсь с хозяйством. У меня клубники много. Сад большой, когда цветет, душа радуется. Кур, кролей держу, правда, не всегда. А еще со мной мои верные друзья — старый пес Шарик и любимчик кот Цветок. Я пообещала приехать на клубнику. И вот на днях отправилась на Черкасчину.
В небольшом селе Шарнополе всего-то 320 дворов и 730 жителей. Но улицу Шевченко, где живет наш герой, знал не каждый, а вот дорогу к дому Павла Любарского указали сразу.
- Железная воля у мужика, все сам делает, — сказал о Любарском первый же прохожий. Как оказалось, это был сельский голова Николай Шпирка.
Навстречу нам из дома вышел Павел Антонович и выбежала рыжая собака.
- Мой верный Шарик, пока я был зимой в Киеве, пропал, а это Байкал, ему еще и года нет, — объясняет хозяин. — Кот Цветок мышей где-то ловит. А вы проходите в дом, я покажу вам, как живу, пропалываю огород, кошу траву. К сожалению, клубникой не угощу — вся вымерзла. Когда мамина хата совсем развалилась — видите, вон там руины остались, — эту крышу над головой мне построил колхоз. Да и соседи, кто мог, помогали. Извините, но живу я по-солдатски.
В небольшом доме всего две крохотные комнаты. Одна служит спальней-залом, где, кроме кровати, шкафа и запасных «ног», ничего нет. Другая — прихожая-кухня. Принимая гостинцы — растворимый кофе и конфеты — Любарский снисходительно улыбнулся, мол, я такое не употребляю, будет для племянников.
- Лучше я угощу вас своим любимым напитком — молоком, — радуется приезду гостей Павел Антонович.
На огороде, рассказывает 63-летний хозяин, у него растут картошка, лук, кукуруза, помидоры, огурцы, фасоль… Все есть, что и у других сельчан. Траву на сено сеет. Сам косит, сушит и отдает соседям. А они с ним делятся молоком. Здесь в каждом дворе держат по две-три коровы. И хотя молоко принимают летом по 50 копеек за литр, без буренок людям не выжить. Работы в селе практически нет. Мужчины подались на заработки в дальние и ближние края, а дома остались пенсионеры, инвалиды и женщины. Демографическая ситуация, как сказал сельский голова, просто ужасная: за последние восемь лет в Шарнополе умерло 150 человек, а родилось… 15.
Любарский меняет обычные протезы на рабочие (со специальными приспособлениями для выполнения разных работ), берет сапку и ведет меня на огород, по ходу показывая сад: тут растут орехи, там яблони, груши, смородина.
- Когда после долгих скитаний по больницам я вернулся домой — с протезами вместо рук и ног, — моей мамы уже не было в живых, — говорит Павел Любарский. — Посмотрел кругом — так пусто… И решил посадить сад! Сейчас в нем 50 деревьев и кустов. Любимые — калина и малина. Сажал сам. Сам обрезаю и ухаживаю. А собирать урожай помогают племянники, внучка от старшей дочери Юля и соседские дети. Все фрукты и ягоды им же потом и раздаю. Кстати, Юля — умница, — с гордостью добавляет Павел Антонович. — В этом году поступила в Киевский институт международных отношений на престижный факультет.
Глядя на этот роскошный сад, выращенный инвалидом, я невольно подумала: а сколько деревьев посадил каждый из нас, здоровых и благополучных, в своей жизни? Лично я не больше пяти…
Беда с Любарским случилась 20 лет назад. Что-то не заладилось тогда в его жизни, испортились отношения с женой. В то время 42-летний Павел жил в райцентре. Он работал в районной «Сельхозтехнике» главным инженером, его жена Нина — агрономом. Подрастало трое детей. Старшая дочка Неля училась в восьмом классе, сын Григорий — в шестом, а младшая Надя была первоклассницей.
О том трагическом дне Любарский вспоминает неохотно. Зимой во время отпуска он решил проведать маму. В пять утра, когда шел по дороге, его сбила и исчезла с места аварии машина. Мужчина потерял сознание, долго лежал на морозе. Придя в себя, едва добрался домой.
Правда, у шарнопольцев несколько другая версия: выпил лишнего, вот и упал на обочину. И, если бы его не заметила соседка, то вряд ли остался жив. Селяне вспоминают, что накануне трагедии на подворье у мамы Павла страшно выла собака.
Пострадавшего отвезли в больницу. И руки, и ноги были обморожены. Началась гангрена. Врачи настаивали на ампутации конечностей. У Павла началась страшная депрессия. Он дважды убегал из больницы. Готовился к смерти. Но хирург, его товарищ, сказал: «Паша, я не дам тебе умереть».
Операция началась в шесть вечера и длилась двенадцать часов. Любарский лишился обеих рук и остался без ног…
Но сейчас, наверное, не столь важно, что именно случилось 20 лет назад. В этой истории поражает другое — как отчаянно Павел начал бороться за жизнь. А ведь далеко не у каждого хватит мужества, став глубоким инвалидом, начать все сначала.
- Когда раны затянулись, я попросил, чтобы меня отвезли к маме, — вспоминает Павел Антонович. — В свою семью не вернулся, остался в родительском доме. Для себя я видел только два выхода: добровольно уйти из жизни или, наоборот, доказать всем, что я не калека. Когда попал в Киев на протезный завод, понял, что многим людям еще хуже, чем мне. И я взял себя в руки. Да и детей было жалко — маленькие еще, им нужно дать образование, помочь с жильем.
Первые искусственные ноги сделал для меня ныне покойный Игорь Викторович Авдеенко. Никто из медперсонала не верил, что я вообще буду ходить. А я освоил протезы менее чем за сутки — настолько сильно вдруг захотел жить! Утром пришли на работу врачи — и ахнули. Жаль только, мама не дожила до этого. Я даже на похороны не смог приехать, поскольку был в больнице. В родном селе появился только спустя полгода. Но добрался уже сам. Сестра Татьяна, увидев меня на двух ногах, от неожиданности потеряла сознание. Она мне теперь и мама, и сестра. Стирать помогает.
- Я уже и не помню, падала ли в обморок, давно это было, — улыбается маленькая хрупкая 79-летняя женщина. — А Павел — молодец, все делает сам! Ну, разве иногда схожу к нему еду сварю, или он ко мне придет, так я покормлю. А ведь, когда горе случилось, поначалу не хотел жить! Говорил, как я — кусок мяса, обрубок, буду себя обслуживать? Теперь люди удивляются: без рук, без ног, а и косит, и дрова рубит, и воду из колодца вытаскивает. Еще и меня критикует, если что-то не так делаю. Наверное, ему бывает больно, но брат ни разу не жаловался и не плакал.
Абсолютно всему Павлу Любарскому пришлось учиться заново. Самые элементарные действия стали для него настоящим испытанием. Как безрукому вытянуть из колодца ведро воды? Не будешь ведь всякий раз кого-то просить. Как лопату удержать и вскопать огород? Траву скосить? Печку растопить? Еду приготовить?.. И тут пригодились знания инженера-механика. Павел придумал кучу всяких приспособлений. Сложно было научиться писать, но он и это одолел: пишет разборчиво, но, правда, медленно. Сейчас уже практически нет ничего, что бы он не смог сделать.
- Разве что с иголкой трудно приходится, — смеется Любарский. — У меня соседи хорошие, помогают. Лариса Крамарь, Николай и Нина Кабан, Володя и Лена Велетнюк. Если надо что-то зашить — не отказывают. Стригут меня, спасибо им… И дети меня не забывают. Сын, правда, раз в году приезжает. А дочки живут недалеко, часто меня проведывают. Старший зять — предприниматель, одеждой на рынке торгует и меня снабжает. У меня вон полный шкаф добра — на полсела хватит!.. Еду я тоже сам себе готовлю. Больше всего люблю супы — быстро варятся. Очень трудно было научиться чистить картошку. Закладываю картофелину в рабочий протез, — демонстрирует Павел Антонович, — обрезаю с двух сторон, затем ставлю на стол, как бочечку, а дальше — срезаю кожуру с боков клубня.
Пока Павел Антонович прихорашивается чтобы сфотографироваться, я, с разрешения хозяина, запасаюсь в его саду мятой для чая.
- Так и живем, по-людски, дружно, — говорит, зашедший в гости лучший друг и сосед Любарского Николай Кабан. — Мы Павлу помогаем, чем можем. Ему картошку трудно одному убирать. А он нам сено запасает.
- Мне все время нужна нагрузка, — вступает в разговор Любарский. — Мужчина без работы быстро атрофируется. Полноценный человек не должен допускать, чтобы его жалели окружающие. А для этого нужно все время тренироваться, воспитывать силу воли. Многие же раскисают после первой неудачи, спиваются, попрошайничают. Никого не осуждаю, у каждого своя судьба, свой характер, но я бы так не смог. Я настырный. И сто граммов люблю выпить, но и дело знаю. Иногда, бывает, сорву на культе кожу, кровь течет, а я пластырем залеплю и иду дальше.
- Павел мужественный человек, нормальный мужик, — подтверждает сельский голова Николай Шпирка. — Травма поставила крест на его семье, карьере, ведь Павел Антонович очень грамотный инженер и мог бы добиться профессионального успеха. Не всякий бы выдержал такие испытания. Да тут только за то, что человек научился ходить на таких ногах и хоть что-то делать такими руками, нужно медали давать! Пожалуй, легче один раз совершить геройский поступок — спасти кого-то из огня или воды, чем сделать себя заново. А он 20(!) лет сам себя обслуживает. Я с трудом затягиваю иголку в нитку, а он умеет!
Конечно, это положительный пример для наших сельчан. Сельсовет ему помогает. Хотя Павел Антонович не надоедливый, по мелочам не обращается. Но, считаю, государство должно больше внимания уделять инвалидам. Всем без исключения. Независимо от того, где они получили травму — в горячих точках, на производстве или это был несчастный случай. И категория инвалидности таким людям, как Любарский, должна даваться до конца жизни. Тяжело ведь ему каждый раз ездить в область или Киев за подтверждением, что ноги и руки не выросли.
- Со всем можно мириться, лишь бы государство в достаточной мере финансировало протезные заводы, — вздыхает Павел Антонович. — А то в прошлом году из-за дефицита денег работники предприятия вынуждены были отказывать инвалидам в ортопедической обуви и запасных частях к протезам. А протезы и специальная обувь для нас — не роскошь, а способ существования. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить Николая Николаевича Кудлю и Владимира Владимировича Федорова — это они делают для меня искусственные руки и ноги.
- Николай Антонович, вы столько лет один, не пробовали что-то изменить?..
- Уже привык жить один, по-солдатски. Встаю утром, знаю, что мне нужно сделать. Вот сейчас кукурузу надо прополоть… А молодицы подходят, сами напрашиваются помочь — так я не скучаю. Я им тоже помогаю в хозяйстве, не отказываю, — весело смеется Любарский. — А если серьезно, то своей жене я не изменяю, честный перед ней все эти годы. И Нина так и не вышла замуж. Иногда мы видимся. Но вообще переговоры насчет перемирия ведем через детей. Наверное, я должен первый сделать шаг навстречу, да никак не решусь. Не так все просто…. Жена забрала к себе свою маму досматривать — теща в тяжелом состоянии. Я не хочу усложнять положение… Хотя свою Нину до сих пор люблю…