Народный депутат от Партии регионов отказывается от постов в исполнительной власти. Даже если ее бывшего руководителя — экс-премьера Виктора Януковича — вновь назначат главой правительства
С Анной Герман-Стецив мы встретились в Верховной Раде в очень неоднозначный момент. Партия регионов, находившаяся тогда еще в оппозиции, разблокировала парламентскую трибуну, а действовавшая на тот момент демократическая коалиция пообещала оппозиционерам предоставить возможность контролировать действия власти. Несколькими часами позже ситуация изменилась в корне: политические силы поменялись местами. Казалось, ничто не предвещает бури.
… Расположившись в кулуарах, беседуем о жизни. Анна Николаевна признается, что никогда не думала о том, что станет заниматься политикой, и уж тем более попадет в Верховную Раду.
- Ну раз уж вы тут оказались, то чем планируете заняться?
- Думаю, что это будет либо Комитет по вопросам европейской интеграции, либо Комитет по иностранным делам. Хочу заниматься гармонизацией украинского законодательства с европейским. Соответствующий опыт у меня имеется. Я несколько лет проработала корреспондентом радио «Свобода» в Варшаве. Это был период активной интеграции Польши в Евросоюз, которая проходила на моих глазах. Мне это было очень интересно. Я много раз об этом говорила в беседах с журналистами. Так что это вопрос не новый.
- В политику не собирались, но все же оказались в ней. А как с журналистикой? Мечта детства или тоже случайность?
- Когда мне было четыре года, из сибирской ссылки вернулся мой дядя. Он научил меня стихотворению, строки из которого я помню до сих пор: «На високчй дуже кручч, над самчсчньким Днчпром, спить Шевченко в домовинч непробудним вччним сном». Тогда я не выговаривала букву «р», и вместо «Днчпром» у меня получалось «Днчпльом». Дядя мне сказал: «Ты будешь как Галина Журба». Гораздо позже я узнала, что Галина Журба — писательница-националистка. Я была запрограммирована стать такой, как она.
Пробы пера пришлись на второй класс, и они были не очень успешными. О моем первом стихотворении учительница сказала, что оно никуда не годится. Писать я не бросила, но с того момента стихи свои никому больше не читала. У меня появился страшный комплекс: боялась, что слушатели подтвердят вердикт учительницы.
Я всегда знала, что буду писать. Я просто без этого не могла жить! Кто-то для получения удовольствия лепит, бегает, прыгает, а я писала. Даже никому не показывая плодов своего творчества, я все равно испытывала удовольствие. Вначале мне и в голову не приходило, что я стану журналистом. Но где-то к классу шестому это понимание пришло, и я стала ездить во львовскую школу юных корреспондентов «Гарт».
- Когда вы начали печататься?
- Уже в седьмом классе. Мне даже присылали гонорары. Я тогда страшно удивлялась: разве за удовольствие еще и платят?! Кстати, в Верховной Раде есть депутат во фракции БЮТ — Степан Курпиль, с которым мы вместе школу «Гарт» закончили.
- На что вы потратили свой первый гонорар?
- По-моему, я его отдала бабушке. Это было рублей четырнадцать. Я их и потратить-то не могла: в нашем маленьком селе был лишь небольшой продуктовый магазинчик, где продавали какие-то продукты, конфеты…
- Помните ли вы свое первое серьезное задание?
- Задания я всегда ставила себе сама. При этом искала что-то интересное. В десятом классе нашла могилу учителя, который во время войны по льдинам переходил Днестр, чтобы попасть в школу и учить детей. Я написала о нем очерк в газету «Радянська освчта». Но оказалось, что учитель был членом Организации украинских националистов. Так начались мои первые неприятности. В школу приехал секретарь райкома партии и представитель КГБ. Вызвали маму. Защитила меня тогда моя учительница русской литературы Олександра Пастушенко. Она убедила всех в том, что я лучшая в школе по русскому языку и литературе и что я не могу быть националисткой потому, что люблю и знаю русскую литературу.
На последнем курсе университета, работая в районной газете, я поехала на учебно-производственный комбинат. Там старшеклассникам пытались «прививать» основы различных профессий. Решив разведать что и как, я представилась ученицей. Походила несколько дней на занятия и вижу: ничего эта учеба не дает. Дети скучают, государственные деньги вылетают в трубу. И написала об этом репортаж. Что тут началось! Опять страшный скандал. Из ЦК Компартии приехала комиссия — со мной разобраться. Мол, что эта журналистка себе позволяет! Это был мой очередной профессиональный скандал, из которого я вышла победительницей. С тех пор из всех журналистских конфликтов я выхожу победительницей.
- В вашей жизни это был первый случай, когда журналистка поменяла профессию. Хотя и на время. Позже вы кардинально сменили род занятий, став пресс-секретарем главы правительства… Предложение Виктора Януковича было для вас неожиданным?
- К Виктору Федоровичу на интервью я хотела попасть, еще работая в Польше. До этого много слышала и читала о нем. Он очень интересовал меня как человек со сложной биографией, с поведением, не вписывающимся в стандарт типичного советского бюрократа. Мне было любопытно, как ему удалось подняться с нижней ступени жизни до одной из высших — поста премьера. По поводу встречи я говорила с одним весьма влиятельным украинским политиком. Но поняла, что меня до премьера не допустят, поскольку власть в Украине любила серых и покорных людей. А я никогда не была ни серой, ни покорной. Мне всегда хотелось узнать, какой власть была на самом деле. Насколько то, что мы о ней знаем, соответствует действительности. Мне как журналисту хотелось разрушить сложившийся стереотип. Собственно, любопытство было основным стимулом, приведшим меня в коридоры власти. Я его удовлетворила и уяснила раз и навсегда, что правительственным чиновником больше никогда не стану.
- Тем не менее пришлось…
- Наверное, с человеком происходит то, что ему суждено. Он оказывается там, где должен был оказаться.
- Вы верите в судьбу?
- Не сказала бы. Просто я пытаюсь заниматься тем, что мне интересно. И получается так, что сама жизнь выводит меня на какие-то определенные пути. Я ничего себе заранее не планировала. Единственное, чего мне всегда хотелось, так это написать интересную книгу. Это было и остается самой заветной мечтой. Все остальное не имеет для меня особого значения. Но я должна жить и работать, чтобы быть независимой. Работа как таковая нужна мне для того, чтобы родные и близкие ни в чем не нуждались.
- А на что у вас кроме семьи, работы и творчества хватает времени? Как расслабляетесь? Садоводством не увлекаетесь?
- Никогда не копалась в земле и очень не люблю этого делать. До четырнадцати лет у меня с огородничеством были большие проблемы. Ведь мы жили в селе, где без земли никуда. А я вместо того, чтобы заниматься огородом, целыми днями читала. За это меня очень осуждали односельчане. Но не бабушка, которая была одной из немногих, кто в нашем селе знал грамоту. Она окончила гимназию. У моего деда была большая библиотека. Помню, как-то летом мы с ней были дома. Лежу на диване и читаю Оноре де Бальзака, а бабушка сидит рядом и гладит меня по ноге. Такой у нас был своеобразный ритуал. Заходит в гости соседка. Посмотрела на эту сцену и с осуждением говорит: «Вашу девочку никто замуж не возьмет. Все нормальные дети на огороде работают, а она только и умеет, что читать». На что бабушка ей отвечает: «Не печальтесь. Найдется то глупое, которое и это купит». Я до сих пор в шутку повторяю эту пословицу моему мужу. Мол, нашелся глупый, купил… А этот самый «глупый» — абсолютно «центровой» львовский парень из очень хорошей семьи. Отец моего мужа был известным театральным деятелем…
- И где же он «купился»?
- Мы познакомились совершенно случайно. Я тогда работала в молодежной областной газете, а мой будущий муж только вернулся из своей первой дипломатической командировки. После заграничного вояжа он был такой «несоветский»; постоянно говорил, что здесь жить нельзя. Я тогда подумала: и чего это он? На что жалуется? А внимание на него обратила потому, что мне очень понравилась его фамилия — Герман. Так и сказала ему: «Знаете, мне бы очень подошла ваша фамилия. Была бы я Анной Герман». Он мне ответил, что, во-первых, это уже было, а во-вторых, он не готов дать мне свою фамилию. Долгое время мы не виделись. Но через два года он нашел меня и сказал, что теперь готов дать мне свою фамилию. Так мы и поженились.
В этот момент у моей собеседницы зазвонил мобильный. Тщетно попытавшись поговорить, она одолжила «трубку» у коллеги, посетовав, что ее аппарат работает ужасно, а на покупку нового не хватает времени. Интересуюсь, на что бы она поменяла свою обычную «Nokia»?
- На что угодно. Главное, чтобы работал хорошо. Мне очень смешно, когда люди покупают дорогущие телефоны и начинают ими хвастаться друг перед другом.
- А как насчет дорогой одежды?
- Знаете, моя бабушка, у которой я многому научилась, говорила, что наиболее элегантный костюм — это тот, о котором никто ничего не может сказать. Ни хорошего, ни плохого. Он не должен привлекать к себе внимание. Именно таким должен быть костюм достойной женщины. Ведь в противном случае одежда будет отвлекать внимание от самого человека. Я пытаюсь придерживаться такого стиля, хотя удается не всегда. Иногда хочется чего-то экстравагантного…
- Ну а украшения?
- Я не ношу ни золота, ни бриллиантов. Хотя могла бы себе это позволить. Люблю камни. Но больше всего нравятся вещи с историей. Пусть вещь будет медной, но если с ней связаны какие-то события, жизненная драма или успех, для меня это будет многое значить.
- Много у вас таких «вещей с историей»?
- Есть старинное ожерелье из слоновой кости, которое подарила мне свекровь. Ей оно тоже досталось от свекрови. Когда я его увидела, то попросила поносить. А она мне его отдала. Кстати, у нас дома есть фотография первой владелицы украшения — бабушки моего мужа. Мы нашли старинную рамку и поставили фотографию на камине. Я часто смотрю на эту женщину из прошлого. Она стоит в шляпке, с зонтиком. И держит за руку смуглого мальчика — отца моего мужа.
Когда мы жили во Львове, у меня и дом был с историей. Его построил для любимой женщины — венской аристократки — начальник галицкой железной дороги в эпоху Австро-Венгрии (1867-1918 годы. — Авт. ). Позже в этом доме поселились мы с мужем и детьми. Там был сад с райскими яблонями, теннисные корты рядом. У нас остались старинные фотографии той аристократки. Я о ней написала новеллу «Кайзерин Элизабет». Очень жалею, что пришлось из этого дома уехать. Ценю вещи с историей. А если эта история еще и романтичная…
- Получается, вы одновременно и романтик, и прагматик…
- Я очень прагматичный человек. Жизнь научила. Ведь приходилось заботиться не только о себе, но и о родных. Когда мне было двенадцать лет, умер отец. Мама осталась с нами тремя. Я была старшей из сестер. Ночью мама не спала: все плакала. Я, чтобы ее успокоить, читала новеллы Стефана Цвейга. Она любила его. Бывало, читаю до рассвета. А утром — в школу. С тех пор Цвейга никогда не перечитывала. Не могу. Потом поступила в университет. Работала и училась: надо было девочек в жизнь вывести. Они получили образование. Я была очень горда, что все удалось. Короче говоря, нужно было быть прагматичной. Иначе не выжить. Но, знаете, живет что-то такое в душе, что не позволяет думать только лишь о хлебе насущном…
- Муж способствует проявлению романтической части вашей души? Последний его подарок помните?
- Самый лучший подарок для меня — это то, что мы сейчас вместе. Нам часто приходилось жить вдали друг от друга. Его работа связана с длительными командировками. Здорово, что сейчас он рядом. Все остальное для меня не имеет значения. Я привыкла больше дарить, чем получать подарки.