О катастрофе теплохода «Александр Суворов», случившейся в июне 1983 года, рассказывает жительница Луганска, которая была в числе спасшихся 26 человек. Около 600 пассажиров и членов экипажа тогда погибли
- В тот роковой июнь 1983 года моему мужу на заводе дали турпутевку в круиз по Волге на теплоходе «Александр Суворов», — рассказывает жительница Луганска Любовь Бескровная. — Наша дочь Наташа училась на втором курсе института и осталась дома сама. Третьего июня мы отправились в путешествие, а уже пятого случилась авария, полностью изменившая нашу жизнь.
5 июня 1983 года теплоход «Александр Суворов» на полном ходу врезался в опору моста в Ульяновске, по которому в тот момент шел груженный зерном и бензином товарный поезд…
- К десяти вечера пассажиров теплохода собрали на верхней палубе, — вспоминает Любовь Алексеевна. — Шла викторина, люди веселились. В этот момент и произошло столкновение. Удар пришелся по надстройке, на которой находились рулевая рубка, радиорубка и каюта капитана. Этой надстройкой, как совком, снесло верхнюю палубу и всех, кто на ней находился. Не хватило всего двух метров, чтобы вписаться в пролет моста. Никто даже убежать не успел, настолько быстро все произошло.
Мясорубка была страшная. Людям отрывало руки, ноги, головы… Тех, кто прыгал в реку, перемалывали лопасти, кто падал в теплоходные трубы — сгорал в топке… Очнулась я уже в больнице. Я была одной из 26 человек, которые остались живы из почти шести сотен пассажиров. В основном, это были туристы из Украины.
Подробности аварии я узнала уже намного позже, когда через несколько лет состоялось заседание Верховного суда СССР, где я присутствовала как потерпевшая. Теплоход шел на большой скорости, но сразу после удара двигатели заглохли, и судно, пройдя по инерции метров 300, остановилось. Одна из цистерн с бензином сорвалась с рельсов и застряла в перекрытиях моста. Если бы хоть немного горючего пролилось на теплоход, то он превратился бы в факел и выгорел за 15-20 минут. Не спасся бы вообще никто. К тому же в момент столкновения по мосту должен был проходить пассажирский поезд, но он опоздал на пару минут, и вместо него пустили товарняк. Не случись этого — жертв было бы гораздо больше.
На суде машинист товарного поезда вспоминал увиденное: ему казалось, будто весь теплоход был окутан красной тканью — столько крови лилось по кораблю. Один из следователей этого дела рассказывал на судебном слушании, что, когда он появился на судне, палубу уже вымыли, но в воздухе ощущался сильный запах разлагающейся человеческой плоти. Тела погибших доставали из воды еще в течение месяца, даже под Куйбышевом. Останки складывали в рефрижераторы, стоявшие на железнодорожной станции в Ульяновске. Там родственники погибших находили своих.
Руководство Советского Союза несколько дней хранило тайну гибели без малого 600 человек. Расследованием катастрофы занялся КГБ, а главой комиссии был назначен Гейдар Алиев. Позже прозвучала короткая информация ТАСС, но она не давала ответов ни на один вопрос и лишь порождала самые невероятные слухи. Со стороны же казалось, что Ульяновск перешел на осадное положение. Документы проверяли везде: на улицах, в транспорте, при выходе с железнодорожного вокзала…
- Пока я лежала в больнице, всякого наслушалась, — продолжает Любовь Бескровная. — Рассказывали о диверсии, организованной западными спецслужбами, о якобы расконсервированных секретных военных складах, предназначенных на случай войны, о перестрелке в городе. Поговаривали, что спустя несколько дней после аварии было поднято со дна реки тело штурмана корабля, у которого в голове нашли пулю, причем застрелен он был еще до столкновения.
Ходила также версия о том, что члены экипажа были пьяны и, дескать, не увидели нужный пролет моста. Но, как выяснилось, рулевой был трезв, а штурман вообще не пил из-за язвы желудка. Капитана судна, который чудом остался в живых, выпрыгнув за борт после столкновения, охранял целый взвод охранников. Он проходил на суде как главный обвиняемый. Родственники погибших готовы были разорвать его на части. На суде его признали виновным в трагедии и приговорили к десяти годам лишения свободы. Но в заключении он пробыл шесть лет, потом по состоянию здоровья его освободили. Однако на воле он прожил недолго. В 1990 году умер от инфаркта. Правда, обо всем этом я узнала намного позже из документального фильма об этой трагедии «Роковой круиз». А тогда в беспамятстве я пробыла почти две недели.
- В какой-то момент, еще находясь в коме, я услышала чей-то голос: ты должна и будешь жить, тебе предстоит ухаживать за дочерью, — продолжает рассказ моя собеседница. — Я услышала это и очнулась. Это было 23 июня 1983 года. Интересно, что муж тоже слышал подобные слова. Валера, как и я, пришел в сознание 23 июня. Но ему досталось куда больше, чем мне. Меня собирали по косточкам, а муж, кроме прочих травм, лишился обеих ног. Всего Валера перенес 64 операции.
Три года Любовь и Валерий не были дома. Только в 1986-м они вернулись в родной город. Ее и мужа переводили из больницы в больницу. Причем все это время они были порознь. В это время их дочь Наташа находилась дома одна и не знала, живы ли родители.
- Мы лежали в больницах Ульяновска, Кургана, Харькова, Днепропетровска, Донецка, — вспоминает женщина. — Оба не могли ходить. Даже позвонить дочери не могли. Как только я начала хоть немного сидеть, упросила врачей, чтобы меня отправили домой. Что с дочерью, как там она одна? И вот меня наконец на машине отправили в Луганск из Донецка…
Дома я все равно могла только лежать. Восемь месяцев я на коленях передвигалась по комнате, старалась хоть что-то по дому делать, помочь дочери. Тогда врачи пугали меня: если я встану на ноги, то потеряю их совсем. Вы представить себе не можете, какие у меня были опухшие ноги — размером с трехлитровую банку! Но я все равно встала… Через полгода мужа тоже привезли в Луганск, в одну из городских больниц. Еще два с половиной года я ходила к нему на костылях. Каждое утро начинала с молитвы и просила Бога помочь мужу.
Жизнь постепенно стала налаживаться. Дочь закончила институт, получила распределение в школу. Она нагружала себя работой, возилась с детворой, даже на личную жизнь не оставалось времени. Очередное горе обрушилось на нас 4 декабря 2001 года. Когда Наташа пришла домой, мы заметили, что пальцы на ее руке потемнели. Я поначалу решила, что это от мороза, но утром смотрим: ничего не меняется. Вызвали врача. Увидев Наташу, он сказал, что ее нужно срочно госпитализировать.
- Мы не могли найти себе места, — говорит моя собеседница. — Молодая девушка в один миг лишилась всего. Медики не знали, как лечить Наташу. Порой говорили: вот есть новое лекарство, попробуйте — может, поможет… И мы пробовали. Все деньги, которые получали, уходили на лекарства. Продали все, что только можно: мебель, любимое Наташино пианино, даже постельное белье. И вот через девять месяцев она первый раз встала, затем начала ходить с костылями, потом с палочкой. Но радоваться было рано. У Наташи случались приступы, во время которых отказывали то одни органы, то другие. Бывало, она по три месяца не могла произнести ни слова. И все это сопровождалось адской болью.
- Нет точного описания этой болезни, а значит, и нет лечения, — продолжает рассказ Любовь Алексеевна. — Куда я только ни писала, к кому только ни обращалась за советом: может, кто сталкивался с такой болезнью… Одна женщина откликнулась. У ее сына тот же недуг, но, по всем признакам, он проявляется иначе, а, значит, нам не подходят ее советы. Может, прочитав статью в вашей газете, кто-то напишет нам и подскажет, как лечиться. Наташа сама штудирует медицинские книги в надежде найти спасение. Пенсия у нее 350 гривен, девять гривен ей доплачивают за I группу инвалидности. 50 гривен социальной помощи в год может дать горисполком. Но, чтобы получить эти деньги, надо собрать большое количество разных документов.
Не так давно у дочки сломалась палочка, с которой она ходила. На протезном заводе, где их делают, нам сообщили, что стоит она 40 гривен. Чтобы получить ее бесплатно, надо собрать огромное количество документов и принести решение специальной медицинской комиссии. Вот мне и пришлось вновь обходить все организации, собирать справки.
- Сейчас, когда я с вами говорю, у меня такое ощущение, что мне под кожу лица заливают расплавленный парафин, — с трудом произносит каждое слово Наташа. — НЁба нету, носовой перегородки тоже — все атрофировалось уже много месяцев назад. (Чтобы придерживать нижнюю челюсть, женщина вынуждена постоянно носить повязку на лице. — Авт. ) У меня паралич мышц и сосудов, практически не работает желудок. Кажется, что у меня вообще нет кожи. Малейший ветерок подует — и я испытываю мучительную боль. Как-то добрые люди попытались мне хоть чем-то помочь — одна женщина прислала макароны и печенье, но я их есть не могу — рот не открывается.
- У нас в Луганской области есть святой источник в Киселевой Балке, — рассказывает Любовь Алексеевна. — Однажды отвезла туда дочку. Пусть немного, но ей все же легче стало. Как-то прочитала о Валаамском монастыре. Написала письмо по адресу: «Россия. Валаам». И, знаете, письмо дошло. Ответил настоятель храма. Прислал брошюры, подсказал, как молиться, словом, поддержал. Сейчас мечтаю поехать в Киево-Печерскую лавру и помолиться за здравие моей дочери. Но денег на билет у меня нет.
В самом страшном сне не могло привидеться Любови и Валерию Бескровным, что случится с их дочерью. Супруги-инвалиды, пережившие одну трагедию, теперь борются с другой бедой.
- Видно, Господу было угодно оставить нас тогда на Волге в живых и не сделать дочку сиротой, — вздыхая, говорит Любовь Алексеевна. — Только мы теперь для нее надежда и опора. Этим и живем.