О буднях Игр-80, стартовавших ровно 26 лет назад красочным шоу на арене Лужников, «ФАКТАМ» рассказал известный украинский телекомментатор Валентин Щербачев
Московскую Олимпиаду до сих пор вспоминают как образец спортивного мероприятия. Подготовка к ней началась сразу же после объявления Москвы столицей XXII Игр и велась на протяжении восьми лет. Олимпийские сооружения Москвы даже сегодня используются с максимальной нагрузкой, в отличие от Афин-2004, понесших миллиардные убытки из-за простоя спортивных арен.
Олимпиада-80 дала зеленый свет и комментатору Национальной телекомпании Украины Валентину Щербачеву, который поделился с «ФАКТАМИ» своими воспоминаниями об Играх.
- Олимпийская Москва была хороша тем, что показала всему миру пример четкости в работе, — вспоминает Валентин Щербачев. — Уж у меня-то есть с чем сравнивать! Ни одна страна так скрупулезно не подходила к малейшей детали. Во-первых, московскую Олимпиаду обслуживали красивейшие переводчицы, прошедшие строгий отбор. Всех бомжей и проституток столицы Союза выселили за сотый километр. Никаких сбоев, задержек или заторов возле спортивных объектов не было, потому что даже при огромном количестве приезжих городской транспорт работал, как часы. И, самое главное, — спецавтобусы, так называемые челноки, курсировали по олимпийским маршрутам с минимальным интервалом. Все машины были новенькие, пахнущие краской, а водители, увидев человека с олимпийским бейджиком на груди, сразу же останавливались.
- Но так доставляют журналистов к месту соревнований на всех Играх.
- Не скажите! Например, в олимпийской Атланте «челноки» часто опаздывали. Такие же накладки случались и в Сиднее-2000, Афинах-2004. Задержки с транспортом ужасно нервируют: у тебя репортаж, а ты еще в дороге…
Но движение по кругу уже заметили и остальные пассажиры. Шведские комментаторы меня спрашивают: «Куда это он?» — «У парня крыша поехала, — решил я пошутить. — Так что мы сейчас «скорую помощь» вызываем». Но европейцы таких шуток не понимают. Они время до минуты рассчитали и выехали впритык. А я вышел с запасом в 40 минут и всех успокаиваю: «От того, что вы будете орать, уже ничего не исправишь». Сам тихонько советую водителю: «Давай, вали, нарушай маршрут, но вези прямо ко Дворцу спорта, иначе все опоздают». В Москве таких ситуаций ни с кем не случалось.
- До Олимпиады-80 опытом работы на соревнованиях подобного уровня вы могли козырнуть?
- До Москвы я был вообще невыездным. Так решил председатель Гостелерадио СССР Сергей Лапин. Он дружил с Генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Брежневым и плевать на всех хотел. А я позволил себе возразить такому человеку!
- Чем же вы так насолили другу Леонида Ильича?
- В 1976 году меня вызвали в Москву на Центральное телевидение — комментировать соревнования по дзюдо из олимпийского Монреаля. Этой борьбой я начал заниматься еще в армии. Комментируя финальный поединок под видеокартинку, я объявил: «Победил украинский спортсмен Сергей Новиков». После эфира меня сразу же вызвали на ковер к Лапину, который строго изрек: «Нет украинских спортсменов. Есть советские!» Я ответил: «Еще в школе меня учили, что советские республики равны. Если Новиков родился и вырос в столице Украины, значит, он наш, украинский спортсмен. Ничего обидного для СССР в этом нет».
Разве мог рядовой киевлянин не согласиться с Лапиным? Мне сразу же припомнили и мою публикацию в «Правде Украины» о том, что матча смерти в оккупированном Киеве в действительности не было. Да, невольно рушилась красивая советская легенда, а что делать? Она мне самому нравилась. Но перед написанием материала я встречался с футболистами киевского «Динамо» довоенных лет — Владимиром Балакиным, Антоном Идзковским, Макаром Гончаренко, которые рассказали, как было дело…
- Отстаивать перед Кремлем комментатора Щербачева киевские чиновники не собирались, — продолжает Валентин Васильевич. — Тоже имели на меня зуб за то, что не сменил фамилию на украинский манер. Мол, вот Виктор Восянович у нас Виктор Восянюк. Да у меня папа — Василий Хоменко! Но раз бабушка меня крестила под маминой фамилией, перекрещиваться не собираюсь!
Тогда у меня забрали новенький, только-только выписанный загранпаспорт и сообщили: «Ездить никуда не сможешь, будешь вести репортажи под картиночку». Даже в Латвию на соревнования по гребле, где я был заявлен каноистом, не пустили.
- Как же политически неблагонадежного Щербачева взяли в олимпийскую Москву, наводненную иностранцами?
- Наверное, думали, что не пройду отбор. Ведь подготовка советских комментаторов к Олимпиаде-80 началась за четыре года до ее открытия. За это время наша бригада, делавшая репортажи с соревнований по дзюдо — ее костяк составляли украинские операторы и режиссеры, — объездила весь Союз. Показывали борьбу даже из Якутии, откуда до этого не было прямых трансляций.
А весной 1980-го нас… усадили за парты: во Всесоюзном институте повышения квалификации работников радио и телевидения на Пятницкой открылись трехмесячные курсы для комментаторов. Лекции читали академики-слависты, преподаватели иностранных языков, составители словарей спортивной терминологии. Не во всех странах так относились к подготовке Олимпиады!
В Москве за пару дней до начала олимпийского турнира по дзюдо ко мне подошел комментатор-японец и говорит: «Я актер и ничего не понимаю в спорте. Расскажите, как какой прием называется». Я даже растерялся: «Как же ты стал комментатором?» Оказывается, японцы делали свои так называемые стенд-апы (анонсы), и спортивных комментаторов отбирали по внешнему виду!
Мы отправились с актером за кулисы, где я попросил наших дзюдоистов продемонстрировать комментатору Страны восходящего солнца основные приемы. Показываю и объясняю: «Вот это бросок через бедро, вот это удушающий»… Он даже что-то записывал. В зале, смотрю, японец садится и уже спокойно ведет спортивный репортаж. Быстро схватил! Сейчас же никто никого не хочет слушать. Отсюда и «успехи» наших комментаторов…
- Во всяком случае, украинские комментаторы заметно уступают российским.
- Мне самому надоели постоянные жалобы на качество нынешнего комментария. Поэтому четыре года назад я организовал в киевской средней школе Ь 233 класс спортивных комментаторов. Мои воспитанники уже работают в эфире. Но не во всех семьях есть деньги на платное высшее образование. Поэтому я объясняю уважаемому ректору одного столичного вуза: «Хорошо бы этих ребят, уже готовых специалистов, принять в вуз». — «Ну тодч всч захочуть!» — упирается ректор. Перед Олимпийскими играми в Москве я бы мог их устроить: тогда вся страна работала на Олимпиаду. А кандидаты в комментаторы даже экзамены сдавали.
- В 1980 году через сито отбора прошли только 12 иногородних комментаторов, — вспоминает Валентин Щербачев. — Многие срезались на задании «Ведение репортажа под картинку». В основном те, кому удавалось выезжать за границу и с места вести трансляцию. Для меня тут трудностей не было: «благодаря» Лапину давно работал под картинку. Бывала такая трансляция, что ни одного звука не слышишь — узнал спортсмена и сам «лепишь» остальное. Экзаменаторы лишь упрекнули меня в украинском акценте.
- Подумаешь! Помните, с каким акцентом говорил Котэ Махарадзе?
- С Котиком, как называли Котэ Махарадзе, я во время Олимпиады вообще жил в одном номере. Естественно, не в гостинице «Космос», как иностранные журналисты, а в студенческой общаге МИИТа (Московского института инженеров транспорта. — Авт. ). Я пригласил к себе Махарадзе, потому что он не мог обходиться без телефонной связи со своей женой Софико Чиаурели. Прошу учесть, что тогда ни мобилок, ни Интернета не было, а мне как руководителю телевизионной бригады полагался телефон в номере.
Охрана тогда была невероятная! Чтобы пройти к себе на 12-й этаж, нам следовало, кроме аккредитации, показать на разных постах шесть(!) спецпропусков. Я подсмотрел, как у опытных товарищей, и тоже повесил все бейджики гирляндой на груди. А рассеянный Котэ постоянно путал все пластиковые карточки и доставал из карманов пиджака не те. Охранникам все равно, Махарадзе он или не Махарадзе: «Пропуск!» Театрально жестикулируя, Котик мог долго разыскивать нужный. Иногда доставал бейджик даже из-за воротника — фокус у него такой был.
- У вас в холодильнике, должно быть, охлаждалось грузинское вино и «горчлка з перцем»?
- Да нет. Наша «з перцем» ушла еще до Олимпиады. Ведь нас завезли дней за 20 до начала Игр. Все правильно, конечно: успели ознакомиться со всеми объектами, выпускали олимпийские анонсы. Но «горчлку» с московскими друзьями мы сразу же оприходовали. И командировочные как-то быстро закончились.
В останкинском буфете еще можно было питаться по нормальным ценам. В этом отношении Лапин был великолепным хозяином. На остальных объектах и в пресс-центре перекусывать приходилось в барах, где цены с надбавкой. Да и после окончания соревнований тоже хотелось посидеть с коллегами. Естественно, деньги быстро улетучились. Выручила меня… болоньевая куртка «Адидас». Грузинские ребята ходили за мной и канючили: «Прода-а-й!» И когда они в очередной раз предложили расстаться с курткой, я подумал: «Да за эти деньги я проживу до конца Олимпиады!». Мне дали за «Адидас» 300 рублей — бешеную по советским понятиям сумму. Это потом нам выплатили неплохие олимпийские гонорары, но на Играх все приезжие перебивались как могли.
- Коллеги-москвичи ссуду не предоставляли?
- Всяко бывало. Но как в любом творческом коллективе, из-за гонорара могли и конфликт спровоцировать. Так случилось с Котэ Махарадзе. Видимо, кто-то из московских комментаторов хотел озвучивать не только свои матчи.
Однажды ко мне в номер пришел молодой человек в черном костюме и сказал: «Ты должен написать рапорт на своего соседа, который с 12-го этажа выбросил бутылку на милицейский патруль». Я говорю: «Парень, у тебя что, мозги не на месте? Как это интеллигентный Махарадзе бросит что-то из окна?» — «Ну, есть указание руководства». — «Вот и пиши руководству, а я не буду».
Нас постоянно контролировали, частенько звонили поздно вечером в номер и интересовались, почему одного из нас нет на месте. Мы всегда отвечали: «Только что вышел в соседний блок!»
Как-то во время паузы между утренними репортажами я заскочил в номер, а под кроватью человек возится! Там у Котэ большая сумка стояла… Я его выволок из-под кровати, дал по шее и к охране: «Ребята, воры у нас! Давайте быстренько наручники!» «Что вы такое говорите? Быть этого не может!» — удивляются. «Ах, это, наверное, студент МИИТа зашел за учебниками», — иронизирую я. Оказалось, по нашим вещам шарил какой-то прапорщик…