Так сказала «ФАКТАМ» бывшая наша соотечественница, которая в результате обстрела боевиками «Хезболлы» северных районов Израиля попала в госпиталь с ранениями обеих ног Говорят, в мирное время на улицах городов в северной части Израиля русская речь звучит чаще, чем иврит, английский или арабский. Сейчас проверить истинность этого утверждения сложно. Поселения на севере Израиля опустели. Кто-то бежал от войны, начавшейся 12 июля, на юг страны, кто-то к родственникам за границу, а большинство просто отсиживаются в своих квартирах в ожидании тех, кто ушел сражаться, и без особой надобности на улицу не показываются. В итоге 300-тысячная курортная Хайфа, например, сейчас выглядит как забытая богом Кацапетовка, где не то что машины практически не ездят, но и человека встретить — большая редкость. Но мы (группа украинских журналистов, посетившая страну по приглашению МИД Израиля и при содействии Всеукраинского еврейского конгресса. — Авт. ) попали в Хайфу не сразу: накануне несколько дней провели в центральной части Израиля.
В Тель-Авиве и Иерасулиме не покидало ощущение, что военный конфликт целиком и полностью ограничивается заявлениями сторон в сообщениях информационных агентств. Потому что жизнь в городах кипит, как обычно, — люди ездят на работу, по вечерам отдыхают на берегу моря или в ресторанах, совершают походы в магазины и традиционно ничего не делают по субботам. Об особом положении в стране напоминали лишь вертолеты, которые барражировали над вечерним Тель-Авивом. Кажется, что местные жители демонстративно игнорируют войну. Но это только кажется.
Во время общения с израильтянами не раз приходилось слышать, что хроника конфликтов на Земле обетованной скоро будет иметь столь же долгое повествование, как и все библейские сказания. Вот только логики в сказаниях, дошедших сквозь века до наших дней, существенно больше. Как, впрочем, доброты и терпимости…
Попадая в мирные регионы Израиля, поражаешься смешению западной и восточной цивилизаций, культур и укладов жизни. Здесь рядом уживаются ценности мусульманской и христианской религий, а в размеренно ощущающем вечность Иерусалиме уважительно соседствуют конфессии всех направлений. Но израильтяне, с которыми удалось поговорить на улицах Тель-Авива или Иерасулима, подчеркивали, что история их государства связана не только с улучшением Святой земли, но и с повседневной борьбой за существование. Так что к конфликтам они привыкли… Воинственность и терпимость, взаимозависимость и борьба за место под солнцем здесь переплелись самым причудливым образом.
- До этого нам приходилось прятаться в бомбоубежище, как только в городе раздавался вой сирен. Но я ни разу не видела ни взрывов, ни дыма от пожара. Просто знала, что если предлагают, то лучше скрыться, — рассказала «ФАКТАМ» Лариса, с которой мы встретились на пляже. — А в тот день дочка играла с подружкой в теннис на корте. Сын сидел в квартире за компьютером… Муж ушел в магазин за водой. И вдруг сирена. Почему-то мне стало не по себе. Не сказав ничего сыну Давиду, я бросилась на улицу. И побежала в противоположную от бомбоубежища сторону. Давид, выскочивший следом, окликнул: «Мама, ты что, спятила? Нам же вниз… » А я даже не отреагировала на его слова. Пробежала метров 30, а сердце колотилось так, будто я километры мчалась.
- Вы что-то предчувствовали?
- Знаете, почувствовала беду. Что-то в душе нахлынуло, как внезапная туча на небе. Такие неожиданно заволакивающие небо облака я часто видела в Украине. А здесь тучи бывают редко. На небе…
- Что же произошло?
- Ракета упала недалеко от корта, где играли девочки. Они видели, как она взорвалась. Лиля — дочка — очень испугалась. Когда она подбежала ко мне, то даже говорить не могла… После этого решили уехать.
- В лагере Лиля отошла от шока?
- Внешне — да. Но как здесь отдохнешь? В палатке — 150 человек. Днем мы там не сидим, а ночью, можете себе представить, что там происходит! Ведь бок о бок спят и малюсенькие дети, и старики, страдающие от каких-то болячек, и люди, храп которых слышен в соседних палатках…
- Может, вам лучше на время войны уехать к родным в Украину? Ведь остался же кто-то там…
- Нет, — сказал как отрезал глава семейства. Он представился официально — Борис Маркович. — В лагере мы пробудем еще неделю, а потом вернемся в Хайфу. Давид пойдет в армию. Ему уже 20 лет. Возможно, и меня вызовут. Надо быть дома.
- Не страшно отправлять сына в армию? Ведь попадет, скорее всего, в зону военных действий?
- Я буду воевать, иначе не смогу потом в глаза людям смотреть, — выпалил Давид.
- Мы в Израиле уже 15 лет, — добавил его отец. — Когда ехали сюда, то знали, что государство постоянно с кем-то выясняет отношения. Но мы выбрали эту страну, значит, выбрали и… войну.
- Я тоже пойду в армию, когда придет срок, — заявила Лиля. Ей слова папы понятны: она родилась в Израиле. И не знает, что есть страны, где бомбы не падают по расписанию — сразу после 15. 00.
Лариса с семьей отправились в лагерь смотреть телевизор в специально оборудованной для этого палатке. У них в расписании значилось еще посещение столовой, где, как сказала моя собеседница, «дают отличные обеды». В это я охотно поверила, так как, по словам администрации лагеря, на содержание беженцев ежедневно уходит полмиллиона долларов. Деньги дает не государство, а известный в Израиле, России, США и ряде других стран бизнесмен Аркадий Гайдамак. Лагерь для беженцев полностью на его содержании. Таким он видит свой вклад в победу государства над террористами из «Хезболлы».
С первого момента пребывания в зоне конфликта не покидает ощущение, что это странная война. Нет, атрибуты военного времени являются вполне настоящими и жестокими — с поражениями и победами, гибелью людей и массой беженцев, покидающих родные места, с запекшейся кровью на горячем асфальте и истошными криками молодых мам. Однако это война, которую никто не начинал и никто не решается закончить. Не начинал, потому что каждая из противоборствующих сторон обвиняет другую в непомерном обострении конфликта. Никто не решается закончить, поскольку каждая из сторон считает это предательством своих интересов. При этом каждая из сторон по окончании конфликта рассчитывает сохранить ранее установленную границу и вернуться в обжитые места. Если это удастся, то многие поселения придется восстанавливать из руин.
В госпитале города Нахария на севере Израиля, недалеко от границы с Ливаном, я встретила нашу соотечественницу, которая хочет вернуться в Украину.
38-летняя Лена живет в городке Акко в своем доме. Работают и она, и муж. В госпиталь женщина попала с ранениями обеих ног. Десятки стальных шариков, которыми боевики «Хезболлы» нашпиговывают ракеты с добрым русским именем «Катюша», изрешетили Лену в тот момент, когда услышав вой сирен, она бросилась искать своих собак, чтобы вместе с ними скрыться в убежище.
- У меня две немецкие овчарки — такие умнички. Я как раз собиралась их кормить, — Лена начинает плакать. Потом, немного успокоившись, продолжает. — Но они как-то странно себя вели в тот день. Вместо того чтобы по привычке подбежать ко мне, ведь я была с миской еды, бросились из дому. Я за ними. В этот момент ракета попала в соседний дом. Я сразу не поняла, что произошло. Грохот, в окнах вылетели стекла. И тут я услышала, как на улице скулит моя собачка. Я рванула к ней и рухнула, сбитая с ног осколками. А следом за мной обвалилась стена с входной дверью. Потом все стихло. Я попыталась встать — не могу. Смотрю на ноги, а они в крови… Вот шарики, которые вынули из моих ног (Лена высыпает из пластикового стаканчика горсть шрапнели. — Авт. ). После того как упала ракета, у соседей взорвался газ, наш дом тоже пострадал. Как его теперь отремонтировать?
- Кто вас вытащил из-под руин?
- Прибежал муж — он недалеко работает. А сына вот не отпустили повидаться со мной. Он служит в Тель-Авиве. Может, хоть на похороны дадут отпуск…
- Кого вы хороните?
- Моя свекровь лежала в этой больнице. У нее на нервной почве от этой войны обострился сахарный диабет. А после того как она узнала, что меня привезли с ранениями и я нахожусь двумя этажами ниже, но прийти к ней не могу, сердце ее не выдержало… Да и мое уже, честно говоря, не выдерживает. Я перед войной отправила в Украину маму, которая гостила у нас. Боже, как я хочу к ней, домой! Как я боюсь этих войн! Вы не знаете, какие вы счастливые, что не переживаете всего этого…
В больнице мы были в день, когда «Хезболла» выпустила по территории Израиля около 150 ракет в отместку за разбомбленное ВВС Израиля поселение Кана. Там погибли около 50 мирных жителей. По данным официального Иерусалима, террористы «Хезболлы» прикрывались ими как живым щитом. Возможно, даже не разрешали покидать дома, ведь израильтяне задолго до бомбардировки предупреждали жителей этого поселения, что собираются бомбить местность, откуда ведется обстрел их территории. Но случилось то, что случилось… Глухой звук разрывающихся ракет, напоминающий удар молота по большому стальному кругу, мы услышали в госпитале, когда вышли из подземных помещений больницы, администрация которой именно в подвал перевела всех больных после того, как ракета попала в окно палаты глазного отделения.
Очередные ракеты настигли нас в городе, который примыкает к Хайфе. Когда наш автобус проезжал по пустынным улицам Кирьят Яма, раздался вой сирены, предупреждающий о начале ракетных ударов. Мы скрылись в бомбоубежище ближайшего дома. Этот подвал отличался от подземного этажа больницы. В захламленном полутемном помещении нашли укрытие две женщины — одна с ребенком, другая с собакой. Как только затихли звуки разрывающихся ракет, песик выбежал из укрытия, за ним вышла хозяйка. А женщина с ребенком осталась. Переехавшей в Кирьят Ям из таджикского города Душанбе Гуле некуда спешить. Ее съемная однокомнатная квартира находится над бомбоубежищем. Там остались двое старших детей. В подвал вместе с Гулей спустился лишь младший мальчик лет восьми.
- Я боюсь бросать квартиру, если с ней что-то случится — я за нее никогда не рассчитаюсь, — поделилась с журналистами Гуля. — Бомбоубежище мы сами себе сделали. Вынесли с детьми из подвала мусор… Что дальше будет, не знаю…
Нам нечего было ответить этой женщине. Конфликт между Израилем и Ливаном протекает в постоянном споре о его политической оценке. Трактовка колеблется от контртеррористической операции со стороны официального Иерусалима до национально-освободительного движения, которое якобы ведет «Хезболла». В качестве арбитра для разрешения спора постоянно привлекается мировая общественность, которая в сложившейся ситуации не способна сформировать окончательной точки зрения, а потому ограничивается гуманитарной помощью и призывами к благоразумию сторон. Если это национально-освободительное движение, то почему ведется с такой жестокостью и зачастую против мирных людей? Если это контртеррористическая операция, то почему столь продолжительна и непредсказуема? Наконец, один из основных вопросов. История свидетельствует, что национально-освободительное движение ведется до полного освобождения своей территории от захватчиков, а контртеррористическая операция — до полного уничтожения непримиримого противника, получающего мощную финансовую поддержку из-за рубежа. Значит, никаких компромиссов? Так что можно было ответить Гуле на ее вопрос (который наверняка задают и матери на ливанской территории) о том, что будет дальше? Что Бог даст. Или Аллах. Или кто-нибудь еще…