Родителям полуторагодовалого мальчика, который всего два месяца посещал ясли, медики советуют на время оградить ребенка от общества ровесников и не произносить при нем слова «детсад»
Артему исполнилось ровно полтора годика, когда его привели в ясельную группу сельского детсада.
- Сынок и привыкнуть-то к переменам толком не успел, как случилось ЧП, — рассказывает мама ребенка. — В группе Тему избил другой мальчик. Да так, что жизнь для нас в один день померкла…
- Господи, когда это все закончится? — вздыхает заведующая дошкольным учреждением села Черноморское Голопристанского района Херсонской области Ольга Пасив, взглянув в мое редакционное удостоверение. Ольга Александровна знает, о чем пойдет речь. Вот уже третий месяц ей приходится давать объяснения, принимать проверяющих, а теперь вот еще и пресса. — Чего они от нас хотят? Зачем придумывают то, чего не было? Они же специально придумывают!
Они — это папа и мама Артема, его бабушка и дедушка. В своем письме в редакцию Кремзеры рассказали: «25 мая этого года, как обычно, отвели Артема в ясельки. А в полдень к нам домой прибежала бледная, без кровинки на лице, воспитательница, чтобы сообщить: Тема избит. Папа мальчика тут же помчался в детсад и увидел, что сынишка лежит на кроватке, его головка и лицо обложены мокрыми тряпками. Дитя в охапку — и скорее в сельскую амбулаторию. Там мальчика осмотрели, сделали обезболивающий укол и направили к нейрохирургу, который диагностировал закрытую черепно-мозговую травму. С каждым днем Теме становилось все хуже, его положили в стационар. Однако после пройденного курса лечения мы не узнаем свое дитя: постоянные истерики, мальчишка крайне возбудим, агрессивен, все время плачет. Мука теперь с ним! Снова и снова назначается лечение, но состояние крохи не улучшается. По этому факту дважды пытались возбудить уголовное дело, и дважды мы получали из районной прокуратуры копии постановлений об отказе со следующей мотивировкой: «в действиях работников дошкольного учреждения нет состава преступления». Мол, Теме причинены легкие телесные повреждения, вызвавшие кратковременное расстройство здоровья. Однако врачи всерьез опасаются, что у ребенка может возникнуть эпилепсия, да и мы чувствуем, что болезнь с каждым днем развивается. Беда не дает думать ни о чем другом… »
- Тот день я хорошо помню, ведь он и мою жизнь перевернул, — говорит Галина Шаповал, воспитательница детского сада. — Завели после прогулки деток в группу. Няня высаживала малышей на горшки, а старшим я из чайника сливала на руки: воды у нас почему-то не было. Группа это смешанная, в ней дети от полутора до четырех лет. Вдруг слышу из спальни крик. Бежим и застаем картину: Артем лежит на полу между кроватками, рядом Назар. Отобрав у младшего машинку, четырехлетка ею же и поколотил Темку. Игрушка пластмассовая, без задних колес, от них только штыречки остались. Ими, наверное, Назар и поцарапал кроху. Но сказать, что тот сильно плакал, так нет. Я взяла малыша на руки, успокоила. Потом обед. Вместе со всеми Артем поел, лег спать. Кроме царапин, на нем никаких следов избиения не было. Ничего серьезного, ей-богу!
- Именно, — вторит коллеге медсестра детского учреждения Нина Гурина. — Небольшие ссадины на лице и головке, покраснение. Я осмотрела ребенка и заметила только это. Ни крови, ни синяков. Даже не было повода оказывать первую медицинскую помощь. Он поел, на своих ножках пошел к кроватке, лег и уснул. Ну, толкнули ребенка, без ушибов разве дети вырастают?
- Если это такое пустячное происшествие, так почему воспитательница в слезах упала передо мной на колени, целовала руки и молила простить? — не соглашается Елена Ивановна, бабушка Артема. — Сына нашего, Темкиного папу, испугал сам вид Галины Владимировны. На ней лица не было, когда прибежала. По ее испуганному голосу стало понятно: случилась беда. Потому он и не стал ждать ее объяснений, а помчался в садик! Никто из детей там не спал, Тема в том числе. Да они все неправду говорят, выгораживая друг друга.
Знаете, как Галина Владимировна с самого начала объясняла нам причины того, что случилось? Дескать, в тот день, 25 мая, заведующая дошкольным учреждением перед тем, как уехать в район на совещание, распорядилась, чтобы воспитатель оставила свою группу на няню, а сама отправилась на подмогу к старшим деткам. В старшей группе на следующий день должен был состояться выпускной утренник, поэтому проводили генеральную репетицию. Вот Галина Владимировна этим и занялась.
Няня присматривала за нашими малышами одна. А когда отлучилась, чтобы получить на кухне обед, несчастье и произошло. Потом, когда внука положили в больницу, у Галины Владимировны сдали нервы, она написала заявление на увольнение. Сразу после этого к моему сыну и невестке пришел ее свекор, он живет с ними по соседству. Пришел, чтобы подтвердить Галины слова. Разве невестка виновата, возмущался, она выполняла распоряжение начальства! Ее в группе не было, детишки оставались под присмотром няни. Ну, что да как там решалось, нам неизвестно, но уже буквально через два дня появилась эта новая версия: будто все были на своих местах, мыли руки, высаживали малышей на горшки. Друг дружку защищают, выдают ложь за правду, вот и все. Наше горе их не интересует. Думаете, не понимаю, что у нас не выйдет доказать правду? Но, может, нас сначала поймет один человек, вот вы, например. Потом еще один, а дальше присоединится кто-то третий…
- Увольнять воспитателя не было никаких оснований, — утверждает Ольга Пасив, — но у Галины Владимировны в самом деле сдали нервы. Я подписала ее заявление об уходе. Мы обе получили по выговору. Чего эти люди еще добиваются? Чтобы нас всех выгнали? Конечно, ЧП было, признаем. Но это ведь дети! Вот мы с вами разговариваем, и, если бы тут стояло два ребенка, при нас один мог другого стукнуть машинкой в одну секунду. Вы согласны? Смотрите, — протягивает заведующая листок с полутора десятками подписей. — Родители деток младшей группы взмолились: верните Шаповалову на работу! Она хороший, опытный педагог. Мы пошли им навстречу. Галина Владимировна уже восстановлена на работе.
- За девять дней, что дома сидела, я чуть с ума не сошла, — признается Галина Владимировна. — Почти двадцать лет в этом садике! Уже не могу без детей!
В словах Галины Владимировны я не уловила ни одной фальшивой ноты. Чувствовалось, что она искренне переживает за Артемку.
- Я успела за два месяца полюбить его, — вытирает слезы собеседница. — Первые дни с рук не спускала, спать днем вместе ложились. Он очень домашний, привыкал к яслям трудно. Не умел есть с ложки, приходилось с руки кормить. Но ничего, всему научился. Мальчик спокойный, тихий. Скучаю по нему до сих пор. Я действительно перед бабушкой падала на колени, молила простить. Клялась, что больше такого не повторится! Но Кремзеры меня слушать не хотят, даже на порог не пускают! Сначала говорили, что не сердятся, все понимают, а теперь идут по селу — головы отворачивают.
- Я Галину поначалу жалела, — соглашается бабушка. — Ведь не по своей инициативе она оставила группу на няню. Да и внука нашего вроде любила. Но когда ее искренность вдруг изменилась в угоду начальству! Разве не предала она Артема? Может, ей тюрьмой пригрозили. Ведь зять заведующей работает в районной прокуратуре, которая и расследовала обстоятельства этого дела. Чего удивляться, что не здороваемся теперь?
- А вы не догадываетесь, почему изменилось к вам отношение родных Артема, — напрямик интересуюсь у Галины Владимировны.
- Догадываюсь, — честно отвечает она. — Хотели, чтобы я заведующую оговорила. Намеревались взяться за Ольгу Александровну. Но мыслимо ли? Посмотрите, в округе хоть один детский садик сохранился? И нас закрывали, денег не давали, а мы выжили! Ходим по селу, детишек собираем, мамочек уговариваем. Я Ольгу Александровну не могу предать!
- А вы знаете, какую оценку произошедшему дали правоохранительные органы? — горестно качает головой Елена Ивановна. — Несчастный случай. Удобно, не правда ли?
Артемкина мама и сама похожа на девочку: высокая, тоненькая, юная.
- Я студентка, будущий педагог, — смущаясь, протягивает руку Валя. — Предстоящая месячная практика в школе и подтолкнула к тому, чтобы отдать сына в садик: бабушка работает, сидеть с ним некому. Каждый день душа болела, как он там. И вот на тебе… Мне казалось, что в группе Темочку полюбили. Воспитатель встречала его как родного, целовала. Почему они все сейчас так черствы?..
Потому что не видят, какой Артем сейчас. Капризный, непослушный, больной. С Валей мы даже не могли поговорить: ее сынок кричал, бился головкой о пол, извивался на коврике. Весь наш короткий разговор сопровождался диким детским ревом.
- Вы видите? — сокрушается мамочка. — Раньше, до болезни, наш мальчик был таким спокойным! А сейчас, хоть лекарствами его и тормозят, ни к кому не идет на руки, даже к бабушке, стал агрессивный, бьет меня. Доктора говорят, что у него такой инстинкт самозащиты появился после того случая. Советуют во всем ему уступать. Он стал бояться детей, при слове «садик» начинается истерика. Наши врачи теперь — неврологи, психиатры, нейрохирурги. Но если бы только эмоциональная травма! У Артема повысилось внутричерепное давление, есть угроза эпилепсии. Администрация садика возмущается: мол, чего они еще хотят! Я хочу одного: чтобы у меня был здоровый ребенок. Кто может это нам вернуть?
- Я наблюдаю Артема едва ли не с рождения, это и в самом деле был абсолютно здоровый веселый малыш, — утверждает заведующий амбулаторией села Черноморское Владимир Присяжнюк. — 25 мая отец принес Артемку на руках сюда, в медпункт. При осмотре у меня сложилось впечатление: либо ребенок упал, либо на него свалилось что-то тяжелое. Взгляд в одну точку, реакции никакой, все лицо и голова в синяках и гематомах, ссадинах. Сзади ушек — кровоподтеки.
Папа объяснил, что малыша избили дети в садике. Я сделал обезболивающий укол, но реакции на укол иголки у него тоже не было. О чем это говорит? О том, что ребенок был оглушен. Мальчик нуждался в экстренной помощи педиатра-невролога, и я выписал направление. Родители, правда, приняли решение ехать не в райцентр, а в Херсон, в областную детскую больницу. Им предложили госпитализацию, но у мамы началась сессия в институте, она получила назначения с тем, что колоть малыша будут дома, в селе. Однако на следующий день у Артема поднялась температура, и им пришлось-таки опять ехать в Херсон и лечь в больницу. Температура свидетельствовала, что есть сотрясение мозга. Они до сих пор лечатся, но уже дома, наблюдаются у специалистов.
- Томографию головы детям до шести лет не делают, — уточняет бабушка Артема. — Необходимо ждать. До этого возраста внука будут поддерживать медикаментозно, чтобы избежать эпилептических приступов. Нам остается уповать только на Бога.
- Мы хотели проведать Темочку в больнице, — вздыхает Галина Владимировна, воспитатель. — Но его бабушка сказала, что в отделении закрытый режим. Тогда вместе с нянечкой мы поехали в областную детскую больницу в Херсон, зашли к нейрохирургу поинтересоваться, что на самом деле с нашим воспитанником. Но он, узнав, кто мы, раскричался. Вам, говорит, только бы подстраховаться. Но мы ведь искренне за мальчишку переживаем…