Позавчера в Киеве на Байковом кладбище похоронена выдающаяся украинская правозащитница
В минувший четверг в Киеве хоронили выдающуюся украинскую правозащитницу Надию Свитлычну. От Дома ученых гроб несли на руках по улице Владимирской (когда-то на эту улицу, в здание КГБ, Свитлычна ежедневно ходила на допросы) к Владимирскому собору, где состоялось отпевание. Зная о своей неизлечимой болезни, Надия Свитлычна заранее распорядилась, чтобы ее тело предали земле по христианскому обряду в Украине. На Байковом кладбище на могилу положили горстку американской земли.
28 лет назад Свитлычна была выдворена из Украины, жила в США. И вот теперь вернулась на Родину — уже навсегда…
Свитлыченя — ласково называли Надийку друзья и знакомые за ее сходство со старшим братом — литературным критиком Иваном Свитлычным. Как и брат, она закончила филфак Харьковского университета, работала директором школы рабочей молодежи на Луганщине. А в 1963 году перебралась в Киев. Дружная троица Свитлычных — Иван, его жена Леля (Леонида) и Надийка — жила в доме номер 35 по улице Уманской. «Голубятня» — так шутливо прозвал Василь Стус эту однокомнатную, без балкона, хрущевку на пятом этаже.
Шутили они часто. Чувство юмора — фамильная черта. Однажды Надийка прислала в письме Ивану семена, как она написала, «цветов для Зайца» (Заяц — шуточное школьное прозвище Свитлычного). Из них выросла… морковка! В то время брат уже сидел в пермском лагере, а сестра — в мордовском… Это у друзей фамилия Свитлычных ассоциировалась со словом «свчтло», а их жилье — со светлицей. Но, с точки зрения органов госбезопасности, здесь находился центр инакомыслия, самиздата и «украинского буржуазного национализма».
Сестру с братом арестовали в 1972 году, с разницей в несколько месяцев.
- Накануне моего ареста маме приснился сон, — рассказывала Надия Свитлычна в интервью «ФАКТАМ». — Будто весь огород почернел, и остался только один крохотный зеленый стебелек. Мама потом говорила, что сразу почувствовала: этот росточек — мой маленький сын Ярема… После ареста брата меня чуть ли не ежедневно вызывали на допросы. В то утро, 18 мая, я отвела сына в садик и отправилась на Владимирскую, как всегда, в сопровождении Лели: она крестила меня вслед и говорила следователю, что глаз с меня не спускает. В шесть вечера я забирала сына и сразу же звонила Леле на работу. У нас был уговор: если не позвоню, значит, Ярему забирает из садика она. В тот день в кабинете следователя мне объявили об аресте. Леля, не дождавшись вечером звонка, кинулась за Яремой. Но там ей заявили, что ребенка… нет, его уже увели.
В Ворзельский дом ребенка мальчика привезли без документов. Он еще неумело выговаривал свою фамилию: «Литличный». И если бы не добрые люди, подсказавшие тете с бабушкой, где искать малыша, Ярема мог навсегда потерять семью.
Свой первый рисунок сын отправил маме в зону. На листке бумаги в клеточку нарисовал слона, машину, дядю Ивана, а в уголке — солнце. «Сину, в клчтках не малюй, не треба!» — отвечала ему мама в вышитых стихах, переправленных из лагеря на крохотном лоскутке ткани.
- Надийка потом рассказывала мне, что ее сыну в Доме ребенка объявили: «Мама тебя бросила». И у двухлетнего мальчика появилась седина, — говорит правозащитница Айше Сеитмуратова. — Мы с Надийкой в лагере подружились. Она очень смелая. И сильная… Как-то, уже после освобождения, летим с ней в самолете. И тут ураган. Самолет «болтает», как щепку. Надийка говорит: «Давай перевяжем друг другу руки платком, чтобы падать не по отдельности!» Так и сделали. Но к счастью, все обошлось…
Выйдя в 1976 году на свободу, она так и не стала полноправным гражданином. В Киеве диссидентку, находящуюся под административным надзором, отказались прописывать. И поскольку в те времена, не имея прописки, нельзя было устроиться на работу, то она оказалась в замкнутом круге. Наконец после семи месяцев вынужденного безделья ей удалось устроиться дворником в одном из столичных детских садов. Но вскоре она была уволена. А заведующая детсадом — оштрафована на 50 рублей за то, что взяла на работу человека без киевской прописки. На этом злоключения Надии Свитлычной не закончились — милиция цинично обвинила ее в «злостном уклонении от прописки». И это несмотря на то, что после выхода из лагеря все усилия женщины были направлены на получение штампа в паспорте. В это время она с сыном жила у своей невестки — Лели, которую регулярно штрафовали за «нарушение паспортного режима».
В 1977 году Свитлычна вышла замуж за Павла Стокотельного. Спустя год дома, на кресле-кровати, родила сына Ивана. Вскоре с двумя сыновьями она выехала из Украины. Прилетела в Рим, где ее принял Папа Римский Павел VI, а затем — в США. Работала преподавателем в Гарвардском университете, потом — корреспондентом нью-йоркского корпункта радио «Свобода», была активным членом зарубежного представительства Украинской Хельсинкской группы. На протяжении 12 лет рассказывала о репрессированных талантливых людях в Украине. Кропотливо расшифровывала и издавала переданные из советских лагерей произведения. Вместе с известным правозащитником советским генералом Петром Григоренко выпускала «Вестник репрессий в Украине».
Передачи Надии Свитлычной на «Свободе» слушал в числе многих других и ее брат Иван. Для него, ставшего тяжелейшим инвалидом после лагерей и ссылки, это было единственной возможностью пообщаться с сестрой. Она долгие годы была «невъездной» для Киева. Слава богу, удалось передать брату инвалидную коляску…
А когда уже разрешили приехать в Украину, Надия первым делом отправилась на Байковое кладбище — где похоронен брат (три года назад не стало и жены Свитлычного, Лели, так что ухаживала за двумя могилками). Проведывала в Житомире прикованного к инвалидной коляске писателя-шестидесятника Евгения Концевича. (»Благодаря Надийке я еще держусь на этом свете», — признался как-то «ФАКТАМ» Евгений Васильевич. )
Когда Надии и Ивану Свитлычным присудили Шевченковскую премию, часть полученных денег лауреат передала в фонд создания музея, посвященного шестидесятникам. Как рассказал «ФАКТАМ» глава правления Музея шестидесятничества бывший политзаключенный Николай Плахотнюк, Надия Свитлычна жила этим музеем и перечисляла на его нужды свою пенсию, мизерную для США, которая составляла около 500 долларов. (Кстати, музей до сих пор не имеет своего помещения. Несколько комнат предоставило Всеукранское общество политзаключенных и репрессированных, однако для столь огромного количества архивных документов, книг, картин этого не хватает. )
В Америке же она находила время, чтобы наведываться в дом престарелых — к разбитому инсультом писателю Василию Барке, автору первой в мире повести об украинском Голодоморе. Как-то даже привела к нему группу актеров Львовского молодежного театра имени Леся Курбаса, гастролировавших в США. Одинокий больной писатель тогда просто сиял от радости… Как всегда, театральная труппа гостила в семье Свитлычной. Муж и сыновья привыкли к тому, что гости из Украины у них в доме не переводятся. А приезжие удивлялись: здесь такая знакомая украинская обстановка! И даже камин — как печь.
- Я, бывало, приеду к Надийке и тут же говорю: «Свари украинского борща. Только без сала», — вспоминает Айше Сеитмуратова. — В мае прошлого года я ждала встречи с ней в Симферополе. Надийки все нет и нет. Звоню и слышу: «Айше, заболела я. Врачи говорят, это туберкулез». «Глупости, — пошутила я. — Скорее у меня туберкулез будет, я же худее тебя… »
Оказалось, у Надии Свитлычной онкологическое заболевание.
- Она знала, что болезнь неизлечима, и успела всем распорядиться, — говорит муж Надии Свитлычной Павел Стокотельный. — Завещала похоронить ее по христианскому обряду в Украине. Мы одели ее в ту вышиванку, которую она очень любила…
- Мамы не стало через два дня после моей свадьбы, — рассказывает сын Иван. — На свадьбу она надела платье фиолетового цвета — договорились, что женщины будут в фиолетовых нарядах… Маме оно очень шло. Она улыбалась. И даже танцевала…
- В последние дни друзья Надии Свитлычной видели ее улыбку, — говорит друг правозащитницы, писатель, бывший политзаключенный Евген Сверстюк. — Так вести себя перед уходом может только очень мужественный человек. У Надии в жизни было два казацких девиза. Один: «Якось-то буде, бо ще нчколи не було, щоб нччого не було». А второй — «Дай, Боже, розуму ч — будьмо!» Она получила-таки украинское гражданство. Посмертно…
… На могиле Свитлычной положили ветки калины. Когда-то также веточками калины прощались с лучшей подругой Свитлычной — художницей Аллой Горской. Ее страшная загадочная смерть потрясла всех шестидесятников. Тело Аллы Надия Свитлычна и Евген Сверстюк обнаружили в погребе дома ее свекра в Василькове.
- Накануне похорон Аллы мы скупили на рынках Киева, — рассказывала «ФАКТАМ» Надия Свитлычна, — всю калину. И у каждого, кто пришел попрощаться с Горской, была крохотная ветка калины на черной ленте… После смерти Аллы исчезли ее личные бумаги, а само имя ее официально нигде не упоминалось… Она часто снилась мне — такая же, как наяву, только чуть сдержаннее и отстраненнее. Однажды я спросила ее во сне: «Алла, расскажи, что случилось в Василькове?.. »
Сейчас подруги уже смогут договорить…