Четырнадцатилетняя девочка, найденная 5 августа без сознания на автостанции в райцентре Чутово Полтавской области, называет себя Викторией Барановой
и рассказывает, что вынуждена скитаться вместе с братом, потому что их родители пропили квартиру, а сами сели в тюрьму, совершив нелепое убийство
Анна ВОЛКОВА
«ФАКТЫ» (Полтава)
Скорее всего, семья Барановых проживала в другом городе, а не в Полтаве. И, может быть, вся эта история, рассказанная четырнадцатилетней Викой, очень похожа на правду. Ибо какой смысл девочке водить за нос всех, кто пытается ей помочь? Называть номер школы, в которой не училась, и номер дома, которого не существует! Говорить, что не хочет возвращаться домой и страшно боится попасть в интернат… Но почему тогда Вику, две недели находящуюся в реанимации Полтавской областной детской клинической больницы в тяжелом состоянии, не разыскивает никто из родных и близких?
Единственная надежда у редакции «ФАКТОВ» на наших читателей, неравнодушных к чужим судьбам. Взгляните на фото. Возможно, этот ребенок учился в одном классе с вашими детьми, жил с вами рядом и вы знаете о нем правду.
«Родители продали квартиру,
кажется, за пятьсот гривен, нам
с братом по десятке дали, а на остальные напоили своих дружбанов»
- Вот вам ключ от подвала, где мы жили с Лехой, — Вика протягивает мне небольшой замочный ключ на длинной цепочке, свою единственную ценность, которую постоянно носит с собой. — Только не потеряйте, это единственный, брат один уже посеял. Иначе как мы потом попадем домой?
Радуясь такому доверию, спешу к дому номер 49а по улице Ленина, в подвале которого, как рассказывает девочка, они со страшим братом живут уже третий месяц.
- У нас в этом доме была двухкомнатная квартира, — объясняет Вика. — Потом мамка ее продала, кажется, за пятьсот гривен. Даже нам с Лехой по десятке дали. А на остальные напоили своих дружбанов. Сами мы после этого спустили в подвал две кровати и стали там жить. Но мамку с папкой вскоре забрали менты. Где-то перед первым июня они убили какого-то дедушку за пятнадцать гривен и бросили его в компостную яму.
- Откуда ты знаешь, что они его убили?
- Однажды папа, вернувшись с улицы в запачканных кровью штанах, сказал: «Пятнадцать гривен есть. На первую ночь хватит».
В блокнотике, который Виктория тоже хранит, как ценность, нахожу записи, касающиеся поступка родителей. Уходя бродяжничать по одиночке, дети оставляли в этой книжечке свои мысли по поводу их изменившейся судьбы, назначали друг другу встречи. В маленьком блокнотике заполнено всего несколько страничек, но даже этого достаточно, чтобы у постороннего читателя защемило сердце. Орфографию записей я сохранила.
«Вика знаеш што я хочу, чтобы наших маму и папу выпустили, и штобы мы жили с ними. Ведь у нас вообще никово нету родственников, ни бабушки ни дедушки ни тети ни дяди, ты и я. Я тебя люблю сеструха пока твой брат Леха».
Сестра, прочитав это, написала внизу:
«Леха я тоже этого хочу пока Вика». А чуть позже под своими же словами добавила: «Леха папа выйдет через 6 лет а мама через 4 года если бы они того дядьку неубивали то они были бы дома. Пока сеструха Вика».
Последняя запись в блокноте сделана Алексеем:
«Вика мы уже без родителей с 1 июня их посадили. И если бы мы тогда не убежали от мусоров были бы мы сейчас в каком-то приюте или интернате. А помнишь как папа рассказывал, как там бьют. А я этого не хочу. Сейчас лето, а зимой где мы будем. Пока».
Шестого августа они собирались отметить четырнадцатый день рождения Виктории. Но получилось так, что Вику с именинами поздравляли медики. 5 августа в Чутово с девочкой случился эпилептический приступ. Ее подобрала «скорая», а Алексей куда-то исчез и до сих пор не появляется.
При проверке информации,
выданной Викторией,
ни один факт не подтвердился
Итак, с чужим ключом в сумке я отправляюсь на поиски временного пристанища двух несовершеннолетних детей. К своему большому разочарованию, не нахожу его. В Полтаве на улице Ленина нет дома номер 49а. И вообще в том районе стоят старые одноэтажные постройки, а Вика утверждала, что их квартира находилась на третьем этаже то ли четырехэтажного, то ли пятиэтажного дома. Номер квартиры девочка не помнила, так как на двери его никогда не было. Имена соседей тоже не захотела сообщить, дескать, те не любили их семью, поэтому ни с кем из ближайшего окружения брат с сестрой и их родители отношения не поддерживали.
Возможно, вследствие болезни девочка что-то путает, подумала я и направилась в областное адресное бюро. Но здесь меня ждало еще одно разочарование: ни Баранов Владимир Сергеевич, родившийся 4 февраля 1958 года, ни Баранова Ольга Михайловна, родившаяся 11 февраля 1960 года (отец и мать детей), в Полтаве… никогда не были прописаны. Более того, люди с такими именами и фамилиями не совершали описанного ребенком преступления и в следственном изоляторе не пребывали. В этом меня заверили в городском управлении милиции. А еще в самом начале поисков в школе Ь 3 ответили, что Виктория Баранова здесь не училась.
Таким образом, предпринятое журналистское расследование потерпело фиаско. Врачи отделения интенсивной терапии и реанимации Полтавской областной детской клинической больницы, где сейчас находится необычная пациентка, пытались выяснить, из какого лечебного учреждения в последний раз она сбежала. Вика утверждала, что за месяц перед приступом в Чутово она при подобных обстоятельствах попала в Карловскую районную больницу, но вскоре брат выкрал ее оттуда. О том, что она действительно недавно лечилась в условиях стационара, свидетельствует след от катетера на подключичной вене. Девочка рассказывает, что брат сам вынимал ей эту трубку уже за пределами больницы и они долго не могли остановить хлынувшую кровь. Однако из Карловки был получен ответ, что Виктория Баранова там не лечилась. Более того, никто из коллег полтавских медиков, работающих в этом районе, не заявлял о побеге пациентки.
Врач-анестезиолог отделения интенсивной терапии и реанимации Полтавской областной детской клинической больницы Татьяна Будинская замечает, что при поступлении в стационар девочка была относительно ухоженной, чистой, без запаха, присущего бомжам, с аккуратной стрижкой, не изможденной. Что она — довольно умный и воспитанный ребенок, которому привито уважение к старшим и чувство благодарности. Хорошо рисует, каллиграфически пишет, любит читать. Логично изъясняется, не путается в называемых именах и фамилиях, датах. Даже когда она находится в бессознательном состоянии, не употребляет ругательных слов, что характерно для пациентов подросткового возраста.
- В беспамятстве Вика все время разговаривает с Лешей, зовет только его, — делится своими наблюдениями Татьяна Будинская. — Однажды, обращаясь к брату, спрашивает: «Ты почему не доел манную кашу? Ну ладно, дам тебе сарделек». Из чего можно сделать вывод, что дети не голодали. Хотя на наши расспросы, чем они с братом питались, отвечает, что в основном яблоками и арбузами. Девочка непритязательная в еде, ничего особенного не просит, но мы стараемся подкормить ее домашним, вкусненьким. Хотя она никогда не станет есть сладкого до приема основной пищи. Видно, что ей дано неплохое воспитание. И лечению дочери родители, похоже, уделяли внимание: Вика разбирается в названиях препаратов, ей знакомы многие манипуляции, методы обследования. Сегодня некоторым моим коллегам и мне самой кажется, что мы действительно могли где-то видеть этого ребенка. Девочка говорит, что часто лежала в больницах, а в прошлом году мать возила ее на обследование в Киев, где у нее обнаружили небольшую кисту головного мозга и назначили консервативное лечение. Однако мы с помощью компьютерного томографа новообразования у нее не нашли.
«Я хотела защитить маму
от пьяного отца, и он разбил
пустую бутылку о мою голову»
Тем не менее существует один неоспоримый факт — Виктория Баранова серьезно больна и ей нужен постоянный медицинский контроль, чтобы болезнь не прогрессировала. Ей поставили предварительный диагноз: пиквикский синдром, то есть поражение коры головного мозга. Болезнь проявляется в том, что у девочки постоянно держится высокое кровяное и внутричерепное давление, отчего из глаз может идти кровь, и она периодически впадает в коматозное состояние, вплоть до остановки дыхания. Состояние Вики остается тяжелым даже на фоне интенсивного лечения. По данному поводу уже не раз собирался консилиум врачей. В их практике это первый такой сложный случай. Как считают медики, болезнь может быть результатом черепно-мозговой травмы. У девочки на голове есть след от удара тяжелым предметом (дефект кости на затылке). Она объясняет, что однажды попала под горячую руку пьяному отцу, замахнувшемуся на мать. Хотела защитить маму, и пустая бутылка разбилась о Викину голову.
- Отец вмиг протрезвел, поволок меня в ванную кровь смывать, потом вызвал «скорую», — спокойно вспоминает о том случае Виктория. — В больнице несколько швов наложили…
Врачей удивляет, что пациентка помнит многие подробности и даже то, что происходило накануне очередного приступа, хотя обычно у таких больных наблюдается потеря памяти. А приступы у Вики случаются по нескольку раз в день. Мне тоже удалось побеседовать с ней не сразу: пока я добегала до реанимации через полчаса после звонка медперсонала, девочка уже впадала в кому.
И вот я, наконец, могу поговорить с загадочной пациенткой. Во время нашей беседы Вика не выпускает из рук резиновую игрушку, доналда дака, которого ей принес кто-то из врачей.
- У меня за всю жизнь была только одна кукла, резиновая, с соской, — улыбается она. — А брат, ему недавно исполнилось семнадцать лет, играл деревянными пистолетами и машинками, которые делал папа, когда был трезвым. Мы с Лехой всегда держались вместе, он заступался за меня. Как-то родители, напившись, выгнали нас среди ночи на улицу в лютый мороз. Я хоть успела одеться, а брат выскочил только в тапочках и легкой кожаной куртке, которая начала лопаться на холоде. Мы долго ходили по двору, а потом Леха как-то забрался на третий этаж и открыл мне дверь квартиры изнутри. Спрятались под кровать, там и провели остаток ночи. Если увидите Леху, скажите, что я его люблю.
- Вика, а в школе как обстояли дела? Наверное, вы не всегда могли выучить уроки, у вас не было во что одеться… Учителя приходили к вам домой? Может, ставили вопрос о лишении отца и матери родительских прав?
- Школу мы часто пропускали. Иногда и по неделе, и по две не ходили. Надо мной одноклассники смеялись, что я плохо одеваюсь, и мне было стыдно. А учителя, нет, домой не приходили. Когда вызывали маму в школу, она накануне не пила, хотя, бывало, являлась с бодуна…
Девочка почему-то отказывается называть имена учителей и одноклассников. Якобы не помнит. Но по глазам видно, что говорит неправду, что-то скрывает, боится. Я ее фотографирую, а она закрывается рукой: «Развесите фотографии на каждом столбе в Полтаве и напишете: «Разыскивается особо опасная преступница». А мы с Лехой никого не убивали и не грабили! Потом придет милиция и заберет нас в интернат или в детский приют».
Если верить Виктории, они с братом успели побывать в черкасском приюте. Сказали там милиционеру, что приехали к бабушке и назвали адрес наобум, а он проверил и передал их в приют.
- Там было неплохо, но Леха сказал, что надо удирать, мы и удрали, — рассказывает Вика. — Нам не нравилось сидеть на месте, мы все время путешествовали. Подходили к водителям автобусов и просили подвезти будто бы к маме в другой город, нас жалели. И если бы в Чутово тогда все пассажиры не вышли из автобуса, мы бы поехали дальше, в Харьков…
Где в словах девочки правда, а где вымысел, трудно понять.
- Но дети же не в изоляции жили, наверняка у них есть кто-то из близких! — не скрывает своих эмоций медсестра отделения интенсивной терапии и реанимации Елена Король. — Я даже спать не могу, все время думаю об этой девочке. Она ведь называет людей, которых помнит по Краснограду Харьковской области, где ее семья вроде бы до прошлого года жила на улице 19 Сентября, в доме 99, квартире 4. И соседку, бабушку Тамару, вспоминает, и первую учительницу Инну Николаевну Кузьмину, и завуча Татьяну Васильевну Явтушенко (утверждает, что училась в школе Ь 4). А последний раз ее лечили врач Светлана Витальевна, медсестра Татьяна Ивановна, в палате убирала санитарка Мария Тихоновна. Только в какой больнице они работают, нам не удалось установить. Еще Вика знает, что бабушка, мама отца, проживает в Новоанненском районе Воронежской области России, с ней она никогда не виделась. Там же живут и двое родных папиных братьев. А мамины родичи из села Селещина Машевского района Полтавской области. Дедушка Миша сел в тюрьму, а покойная бабушка Надежда Петровна потом жила с дедушкой Петром. Разве такое можно придумать?
- А меня шокировало то, что девочка сказала, когда мы обрабатывали ее спиртом: «Я ненавижу этот запах!» — дополняет коллегу доцент кафедры педиатрии Украинской медицинской стоматологической академии, врач-анестезиолог отделения интенсивной терапии и реанимации Полтавской городской детской больницы Валерий Похилько. Именно он привез Вику из Чутово в Полтаву после вызова на консультацию. Он же и передал мне блокнот с записями. — Это невозможно сыграть, тем более сразу после эпилептического припадка. Да и блокнот… Разве дети знали, когда записывали свои переживания, что его кто-то будет читать?
И я уверена: у этой истории будет продолжение…