Наши дети должны знать о страшных трагедиях прошлого, только на этих примерах можно воспитать человека, способного понимать чужую боль, как свою
Недавно в одном киевском кафе помимо воли подслушал разговор двух молодых людей, обсуждавших культурные новинки. Вспомнили, в частности, и документальный фильм Сергея Буковского «Назови свое имя» — совместный проект продюсеров Стивена Спилберга и Виктора Пинчука. Премьера его состоится только на следующей неделе, но уже сегодня в киевской тусовке можно встретить «людей, которые его видели».
Один из собеседников был явно из этой когорты. О художественных достоинствах он не спорил. Но решительно был против тематики: «Сколько можно про Холокост?! О нем снято сотни фильмов, написаны сотни книг. Все уже и так знают, что это было. И все-таки опять возвращаются к этой теме. Только что прошла кампания по Бабьему Яру, теперь и фильм о том же. Сколько нас можно учить?.. » Чем закончился спор — не знаю: ушел, не дождавшись финала. Но фраза не шла из головы. С мыслями о ней и пошел на встречу с учителями и школьниками, членами общественной организации «Нова доба», энтузиастами изучения устной истории Украины, и прежде всего — истории Холокоста.
Гуманизм и толерантность к ближнему не дается нам с рождения. Скорее наоборот — первобытное правило «человек человеку волк», по выводам психологов, заложено в наших инстинктах. Феномен «детской жестокости», допустим, описан не в одном десятке научных трудов. Почему человек сегодня не живет, к счастью, по этому правилу — вопрос философский. Ясно лишь то, что гуманность — продукт культуры, и прежде всего, воспитания и образования. Гуманизму нужно… учить.
«Наше общество, — говорит учитель истории средней школы Ь 6 города Черновцы Наталья Герасим, — к сожалению, утратило понимание ценности человеческой жизни. Понимание ценности жизни конкретного, отдельного человека не прививается нашим гражданам, оно не характерно для наших детей. То, что наши дети видят на телеэкране, то, что они в компьютерных залах ежедневно убивают кого-то в играх, формирует неуважительное отношение вообще к жизни и чувствам другого человека. Поэтому проблематика толерантности в школьной программе должна была бы занимать намного большее место, чем она занимает сейчас».
Парадокс лишь в том, что научить толерантности нельзя многократным повторением фразы кота Леопольда «Давайте жить дружно!» Самые эффективные уроки гуманизма история дает сама. Причем, учит она, что называется, от противного. Не существует более сильного аргумента в пользу толерантного отношения к ближнему, чем правдивый, основанный на фактах рассказ о преступлениях против человечности, которыми досыта переполнена история в целом и наша, украинская история — в частности.
Еще в советские годы один ветеран поделился со мной любопытным наблюдением. «Когда я своим внукам рассказываю о войне, они слушают с уважением, но не более. Когда показываю награды — интересуются, но не более. И только когда в бане видят рубцы от моих ран, в них что-то меняется. Смотрят совсем другими глазами». И этот ветеран, которого уже, наверное, нет в живых, был абсолютно прав: пробудить сильные чувства можно только сильными чувствами. То же самое и с гуманизмом. Учителя рассказывают о том, как более глубокое изучение Холокоста в Украине (программа, кстати, отводит на эту тему не больше двух часов) в буквальном смысле слова меняет их воспитанников, их отношение к другим национальностям и человеческой жизни вообще.
«Тематика Холокоста воспитывает у детей не только понимание истории, это воспитывает действительно человека, человека с большой буквы, у которого есть понятие чужой трагедии, понимание чужой боли, как своей», — говорит заместитель директора киевской школы Ь 268 Инна Савицкая. Она рассказывает, как на одном из уроков по теме Холокоста ученики весьма прохладно отнеслись к факту расстрела ста евреев в каком-то украинском селе — дескать, в Бабьем Яру расстреляли 100 тысяч, и то была трагедия. А сто — уже нет.
«Мне пришлось рассказать, — вспоминает педагог, — о нескольких судьбах этих людей, которые были расстреляны, представить, что у этого ребенка, который здесь умер, были мама и папа, что этот ребенок в будущем мог бы стать ученым. А может, ничего не сделал бы, но просто остался бы в живых и у него были бы тоже дети и внуки, которые сидели бы сегодня рядом с вами за партами. И тогда дети задумались и сказали — да, это много. Даже один человек, одна жизнь — это очень, очень много».
«Мы привыкли, что события Холокоста читаются в курсе истории в 10-11 классах, по хронологическому принципу, — говорит директор Вацлавпольской гимназии Житомирской области Сергей Мурзаков. — Но ведь к этому моменту ученик уже сформирован как личность, он формируется в 7-8 классе. Именно в этом возрасте закладываются ценности и моральные устои. А в 11 классе уже нужно не просто назвать цифру — миллион погибших — а и перевести на численность нашего города или области. Попросить представить, что вместо области — пустыня. И только тогда идет переоценка, только тогда дети начинают переживать и сочувствовать. Поэтому и стараемся своим детям рассказывать об этих вещах раньше».
Студентка факультета славянской филологии КНУ им. Шевченко Настя Гориславская — лауреат конкурса «Холокост — уроки истории» — изучение Катастрофы начала еще в школе. «Первая тема, которую я выбрала, была «Методы истребления». Когда я рассказала об этом своим одноклассникам, они были в диком ужасе, что такое могло быть. Что человека могли заживо сжечь, что не щадили самых маленьких. Они были поражены. Но… многие все равно остались равнодушными. Они не хотели ничего об этом знать, углубляться в историю».
Все эти примеры говорят: не стоит бояться многократного повторения реальных историй реальных людей, которые потеряли или чудом сохранили жизнь в кровавой бойне под названием Холокост. Надо бояться недостатка таких историй, недостатка внимания к ним у нас и особенно — у наших детей. Ведь забвение ужасов истории приводит к их повторению — пусть в другом виде или под другой идеологической маской.
Да, эта истина банальна, но она сегодня подтверждается во всех уголках мира. И речь в данном случае даже не о башнях-близнецах. Речь о бытовой ксенофобии и попрании толерантности — не террористами, преследующими политические цели, а обычными, как говорится, «нормальными» людьми. Нам это лучше всего видно на российских примерах. Когда молодые ребята в Карелии бьют своих соседей только за то, что они кавказцы, а такие же ребята из Питера убивают своего сверстника только за то, что он индус — это означает, что в свое время рядом с ними не нашлось человека, у которого было бы желание, время и возможность рассказать им о том же Холокосте, о лагерях, о расстрелах в Бабьем Яру и об украинском Голодоморе. Их никто гуманизму не учил.
Украинское общество в этом плане гораздо более благополучное. Но тревожные симптомы дают о себе знать. И дело опять же не в маргинальных политиках, стремящихся получить мандаты, используя бытовую нетерпимость. Дело в самой бытовой нетерпимости, которая порой «сквозит» в словах и поступках самых обычных, самых «нормальных» людей.
Десятиклассница из Белой церкви Настя Мартынюк, работавшая экскурсоводом на выставке «Истоки толерантности», вспоминает: «Когда мы рассказывали, что православные помогали евреям, прятали их в церквах, очень многие учителя махали рукой, уходили. Они ждали на улице, пока мы закончим эту тему, чтобы забрать детей и побыстрее уйти». И дети идут по стопам таких «наставников»: «Сразу возникает очень неприятное чувство, — рассказывает одноклассница Насти, Юлия Зайцева. — Почему ты не можешь послушать об этих людях, они ведь тоже украинцы, они жили в Украине? По происхождению евреи, а по национальности — нет… Недавно один наш знакомый сказал: «Что у вас, жидовский Новый год был?» Очень стало неприятно. Я ему говорю: «Представляешь, мы — евреи». Он ответил: «Какая разница — жиды».
А учитель истории Киево-печерского лицея «Лидер» Юрий Комаров вспоминает случай, как однажды на уроке процитировал, не называя автора, цитату Ивана Франко, в которой писатель не очень хорошо отзывался о русинах и украинцах вообще. Учитель спросил, о какой национальности, по мнению учеников, идет речь. «Первая реакция, первый ответ был — о русских. Потому что закладывается где-то на подсознательном уровне, средствами массовой информации или кем-то еще, такой предубежденный образ другого. Точно так же, я уверен, в России закладывается предубежденное отношение к украинцам».
Из этих примеров напрашивается парадоксальный на первый взгляд вывод — изучение Холокоста сегодня гораздо важнее для Украины в целом, чем для еврейской общины. Евреи — в том числе юное поколение — действительно знают о Катастрофе и живут историями о ней. Но у большинства граждан нашей страны представление о Холокосте более чем смутное. Иначе нельзя объяснить те «зигзаги» трактовок исторических событий, которые сегодня звучат и что самое страшное — находят поддержку. Речь идет, например, о тех, кто противопоставляет «их» Холокосту — «наш» Голодомор.
«Эти события противопоставлять нельзя! — возмущается преподаватель Белоцерковского аграрного университета Александр Ярмола. — Мне рассказывал о Голодоморе наш белоцерковский художник, старый дедушка, еврей. Белая Церковь была еврейским местечком, жили евреи и в украинских селах. И мы просто не можем, не имеем права сказать: Голодомор — это чисто украинская трагедия. Это была трагедия общая. Тем более, как можно выделить еврейское население из общего? Общие браки, общие дети. Миллионы евреев, немцев, украинцев, других национальностей погибли от Голодомора. И во время Холокоста фашисты не разбирались, какое колено и сколько у тебя еврейской крови. Они брали тех, у кого было хоть что-то еврейское, и расстреливали».
Как бы там ни было, в воспитании толерантности и в обучении гуманизму в Украине еще очень многое предстоит сделать. Далеко не все могут услышать, еще меньше — слышат, и совсем немногие понимают и пропускают через себя те трагические события нашей истории.
Чем больше об этом думаешь, тем больше ценишь ту работу, которую делают в разных уголках планеты разные, подчас незнакомые друг с другом люди — от учителей из «Новощ доби» до Стивена Спилберга и его фонда «Шоах». Историческая роль Спилберга и его Фонда в том, что он дал толчок тому мощному движению, которое смогло сохранить для нас и наших потомков «живую историю» Холокоста. Именно к нему после выхода сенсационного «Списка Шиндлера» обращались тысячи выживших в Катастрофе с просьбой повернуться от художественного вымысла к реальности, записав реальные истории реальных жертв Катастрофы. С тех пор его Фонд задокументировал три с половиной тысячи свидетельств, которые будут хранить память о Катастрофе даже после того, как пережившие ее отойдут в лучший и наверняка более справедливый мир. Причем в собрании Спилберга — интервью не только евреев и праведников мира, но и людей, преследовавшихся во время войны по другим признакам — душевнобольных, гомосексуалистов. Впрочем, собранием Спилберга дело не ограничилось. Энтузиасты в разных уголках планеты проводят выставки, лекции, уроки, цель которых по сути одна — пробудить в человеке человечность, призвать его уважать право ближнего на самобытность.
И новый фильм Сергея Буковского, о котором речь шла в начале статьи — очередная жемчужина в спилберговском ожерелье «живой истории». Жемчужина, похожая на слезу. Да, этот фильм учит. Учит гуманизму, как и тысячи собранных поборниками «устной истории» свидетельств. Учит своеобразно и для многих — непривычно. Это жестокий урок, но для нас, к счастью — заочный. В отличие от героев фильма, для которых этот страшный сон был и сегодня остается явью. История нам преподала несколько сильных уроков гуманизма, за которые миллионы людей заплатили своей жизнью. Их уже нельзя вернуть. Но если их жизнь и смерть сделает нас и наших детей — независимо от национальности, вероисповедания и гражданства — гуманными и терпимыми, значит их жертва не была напрасной.