Марк Бернес не заканчивал ни театральных институтов, ни консерваторий. Тем не менее был человеком образованным, интеллигентным. И еще обладал поразительным, абсолютным вкусом. Был ироничен и самокритичен. Бернес говорил: «Из трех необходимых компонентов — голоса, слуха и желания петь — у меня есть только третий».
Все убеждены, что Бернес коренной одессит. Однако он родился в украинском городке Нежин на Черниговщине, в семье бедняка-старьевщика Наума Неймана (это и есть настоящая фамилия великого актера, а Бернес — его псевдоним). Семья бедствовала, а когда Марку было три года, переехала в Харьков. Позже родители отдали Марка в Харьковскую торгово-промышленную школу, чтобы сын мог заработать себе «на хлеб с маслом». Однако там юноша надолго не задержался. В пятнадцать лет он попал в харьковский театр «Миссури» и так выбрал свою судьбу. Папа-алкоголик грозил проклясть его из-за того, что сын «заводит связи с богемой». Но юношу это не останавливало. И вскоре он вышел на сцену Харьковской музкомедии.
В семнадцать лет Марк отправился покорять Москву. Вера в собственные силы помогла юноше не затеряться в огромном городе. Поначалу он работал статистом в Малом театре, затем — актером вспомогательного состава, еще позже оказался на оперной сцене.
В 1935 году началась кинематографическая карьера Бернеса. Он снялся в фильме «Заключенные». В 1936-м режиссер Сергей Юткевич пригласил молодого актера на роль шпиона Красовского в фильме «Шахтеры». На съемках он познакомился и подружился с драматургом Николаем Погодиным. И уже в следующей ленте по сценарию Погодина «Человек с ружьем» Марк играет эпизодическую роль парнишки с Нарвской заставы. В этом фильме Бернес впервые спел «Тучи над городом встали». Песня принесла ему всенародную славу. За роль Кости Жигулева молодого артиста удостоили ордена «Знак Почета».
Год спустя Марка Бернеса пригласили на Киевскую студию художественных фильмов сниматься в киноленте Леонида Лукова «Большая жизнь». Его партнерами стали знаменитые Борис Андреев и Петр Алейников. В следующем году после исполнения роли летчика Кожухова в фильме «Истребители» и прозвучавшей в нем песни «Любимый город может спать спокойно» к
Любопытнее всего, пожалуй, сложилось с военным фильмом «Два бойца», снятым в 1943 году. На одну из главных ролей — Аркадия Дзюбина — организовали конкурс. В числе двух десятков претендентов обсуждались кандидатуры Петра Алейникова и Николая Крючкова. А вот Бернеса на пробы вообще не пригласили. Но он умолил режиссера и… был утвержден. Когда же в Ташкенте начались съемки, вдруг выяснилось, что до настоящего одессита Бернесу очень далеко. Он, например, не чувствовал речь «урожденного» жителя Южной Пальмиры — никогда ее не слышал. Роль долго не давалась. Дирекция картины заговорила о необходимости замены актера.
Бернес не сдавался и стал искать «земляков». В ташкентском госпитале увидел моряка. Подошел ближе, моряк мгновенно отреагировал: «Так это ж артист, шоб я так жил! Наше вам с кисточкой, золотко мое!» Актер испытал двойную радость: во-первых, достиг уровня узнаваемости, во-вторых, появился «живой источник» одесской речи. Он стал наведываться в палату ежедневно. Но говор говором, а образ все не складывался.
- Помню, от усталости и безразличия я зашел в первую попавшуюся парикмахерскую, — вспоминал Марк Наумович. — Девушка занялась стрижкой, а я стал обдумывать свою повторную просьбу к военкому отправить меня на фронт. Взглянул в зеркало и… увидел Дзюбина. Это был он, с характерным одесским началом, насмешливым прищуром. Тот самый Дзюбин, который все-таки эти дни жил во мне, но носил чужую прическу, чужое лицо, а сейчас, словно освободившись от грима, стал самим собой. И виновницей этого открытия была неумеха, девчонка-парикмахерша, у которой, как вскоре выяснилось, я был первым в жизни клиентом…
Фильм «Два бойца» имел ошеломляющий успех. За роль Аркадия Дзюбина актера наградили орденом Красной Звезды — как участника Великой Отечественной.
Песни в этом фильме сначала не планировались. Однако вскоре режиссер потребовал от Никиты Богословского лирическую балладу для сцены в землянке. Композитор так прочувствовал ситуацию, что тут же написал «Темную ночь». Срочно вызванный поэт Агатов так же мгновенно сочинил стихи. Среди ночи разбудили Бернеса, раздобыли гитариста, помчались на студию, взломали замок в двери звукового павильона, и Марк Наумович спел так, будто знал эту песню давным-давно.
С Богословским, у которого с Бернесом сложились дружеские отношения, связана одна любопытная история.
- Это было в августе 1964 года в Москве, — рассказывал драматург Алексей Каплер. — Только завершился пленум ЦК КПСС, на котором сместили Хрущева, и к власти пришел Брежнев. Никита Богословский вместе с поэтом Сергеем Михалковым в ресторане элитной столичной гостиницы «Метрополь» попивали кофе с коньяком. За разговорами приятели не заметили, как появился Марк Бернес и подсел к ним. И тут Богословского, славящегося страстью ко всевозможным розыгрышам, что называется, понесло. «Знаешь, Марк, — говорит он Бернесу, — мы с Сережей только что в та-акой бане побывали! Там сам Брежнев парится». «А мне туда можно попасть?» — заинтересовался Бернес. — «Не знаю, сам должен понимать — баня режимная. Но, если получится, мы тебе позвоним».
Прошло недели две. Вновь встретившись с Михалковым, Богословский набирает телефонный номер Бернеса: «Марик, привет. Значит, так: через час встречаемся у «Метрополя». Едем в брежневскую баню».
Усадив ничего не подозревающего Бернеса в свою «Волгу», Богословский битый час возил его по Москве: «Чтобы за нами никто не увязался». Наконец «Волга» въехала в какой-то туннель. «Это черный ход», — пояснил Богословский. По длинным коридорам троица проследовала в большую комнату с резной мебелью и коврами. «Давай раздевайся, — сказал Никита Владимирович Бернесу. — Раздевайся и иди: первая дверь направо — как раз комната банщика. А мы с Сережей по рюмочке выпьем и тебя догоним».
Бернес разделся и голым отправился искать банщика. Как и сказал Богословский, Марк Наумович смело взялся за ручку первой двери в коридоре, открыл ее и… оказался в многолюдном зале ресторана «Славянский базар», где в этот момент проходил большой банкет.
О том, кто пришел в больший шок — выпивавшие гости или голый Бернес, — история умалчивает. Знаю, что испуганные Богословский и Михалков месяца три предпочитали не попадаться Бернесу на глаза.
- Марк всегда был обаятельным, а в молодости — красивым, — рассказывала корреспонденту «ФАКТОВ» вдова Бернеса Лиля Бернес-Бодрова (первая супруга рано умерла, у них осталась маленькая дочь Наташа. — Авт. ). — Когда мы познакомились, мне было двадцать девять, ему — сорок семь. Но удивительная улыбка, хитрый прищур — все это в нем осталось. Мог подойти к женщине, положить ей руку на плечо — и она была готова на все. Правда, со мной Марк был очень осторожен.
Поначалу я не была в него влюблена. Только чувствовала тепло и нежность. Он очень трогательно ко мне относился. Его терпеливое ухаживание, обещание спокойной счастливой жизни с двумя детьми потрясло меня. У него от первого брака осталась маленькая дочь Наташа (позже она окончила Институт стран Азии и Африки, уехала в США, где сейчас работает. — Авт. ). У меня с Люсьеном (фотокорреспондент «Пари Матч», известный московский иностранец, в то время единственный обладатель автомобиля «Шевроле». — Авт. ) — сын Жан.
Как ни странно, почти сразу я сказала мужу, что ухожу от него. Люсьен заявил, что об этом не может быть и речи. Помню, он долго кричал, даже вызвал приятеля, чтобы тот не выпускал меня из квартиры, а сам поехал разговаривать с Марком. Они встретились во дворе того самого дома, в котором я живу по сей день, и начали выяснять отношения. Марк предложил: «Ну что мы тут спорим, поедем к ней, пусть Лиля все и решит». А я все это время сидела и ждала. Наконец муж вернулся и пробурчал, не глядя на меня: «Иди, он тебя ждет».
Оказалось, все решилось в дороге. Они ехали по Садовому кольцу на Ленинский проспект (каждый в своей машине) и обменивались репликами, из окна в окно. На первом перекрестке Люсьен спросил: «Это вы розы присылали?» Марк ответил утвердительно. Следующий светофор: «Вы с ней спали?» И вновь утвердительный ответ, хотя тогда это была… маленькая ложь, но он очень не хотел меня потерять…
Когда мы встретились, я была настолько закомплексована своим первым мужем, что боялась голову поднять. А с Марком распрямилась. Он никогда мне не говорил: «Ах, какая ты красивая!» Но я знала, что он счастлив, что я рядом. Марк всегда говорил друзьям: «Лилька научила меня красиво жить».
Настоящих друзей у Марка было немного: в нашем доме бывали Ян Френкель, Эдуард Колмановский, Роман Кармен, Илья Фрез. Он был гостеприимным, но не любил компании пьющих. Сам не пил и не курил.
Мужу очень нравился Высоцкий, часто слушал его записи. Возможно, Высоцкий чем-то напоминал ему его самого. Как-то Владимир позвонил: «Марк Наумович, я хочу к вам зайти». Пришел с гитарой. Я, естественно: «Хотите выпить?» Отвечает: «Ни в коем случае, я сейчас в завязке, один глоток, и на этом все кончится». Пел часа два или три. Марк слушал его самозабвенно. В то время Высоцкий выступал мало и хотел, чтобы муж исполнял его песни. Марк сказал: «Тексты великолепны, но мне нужна мелодия. Моя мелодия. Дай мне стихи, и я отдам их композитору». Высоцкий ответил категоричным отказом. Но одну его песню — «На братских могилах не ставят крестов» — Марк спел в фильме «Я родом из детства».
Помню один смешной случай: отмечали 50-летие Зиновия Гердта. А перед этим был юбилей Утесова, на который из Одессы доставили специально приготовленную фаршированную рыбу. Зяма тоже купил рыбу и принес мне: «Лиля, приготовь!» На банкете администраторы-одесситы стали спрашивать: «Кто фаршировал эту рыбу? Она же вкуснее, чем наша из Одессы!» Тогда Марк гордо объявил: «Это моя Лиля готовила! Хотя она и русская… »
Мы прожили девять лет душа в душу. После того как в 1969 году его не стало, больше замуж не вышла. Марка вряд ли кто заменит…