Не имеющие юридической силы брачные свидетельства размножили на цветном принтере, рассказал в интервью «ФАКТАМ» накануне отмечающейся сегодня второй годовщины Майдана один из руководителей «оранжевой» деревни Тарас Логгинов
- В первые двое суток революции я ни на минуту не сомкнул глаз, да и после поспать не всегда удавалось, — говорит киевлянин Тарас Логгинов, которому довелось руководить созданием палаточного городка на Крещатике. — Собираясь на Майдан, я и предположить не мог, что в буквальном смысле слова поселюсь на Крещатике на две с лишним недели. Все получилось спонтанно: увидел, что ребята из общественной организации «Пора» ставят палатки, но делают это не совсем умело. Решил помочь, ведь я профессионал в организации быта в походных условиях, возглавляю молодежную туристическую организацию «Клуб компас» и спасательный отряд Национального комитета Красного Креста Украины. Стоило только ввязаться в строительство палаточного городка, остановиться и уйти домой было невозможно. Возникла масса дел, причем одно неотложнее другого. Помню, уже давно стемнело, пошел мокрый снег, но ребята трудились вдохновенно, как заведенные. Городок рос буквально на глазах. Это напоминало муравейник: парни ставили палатки, разгружали машины с продуктами, посудой, дровами, бутылками с водой… Быт в лагере нужно было грамотно организовать, вот я и остался на правах завхоза.
Поначалу закрадывалась мысль: а не облучают ли нас? Ведь на улицы, словно по команде, вышло огромное количество людей. Не было ни пьяных, ни хулиганов, все подчеркнуто доброжелательны, улыбались друг другу. Необычно это. С подобным явлением я сталкивался только в 1986 году в Чернобыле, там тоже люди улыбались. Специально заглядывал в подворотни, закоулки Крещатика — ничего не нашел.
С Тарасом Логгиновым корреспонденты «ФАКТОВ» договорились встретиться в кафе «Барабан», что на улице Прорезной рядом с Крещатиком.
- В дни революции мы с друзьями и знакомыми частенько сюда ходили, — объяснил Тарас. — В палаточном городке бутербродов, чая в пакетиках и растворимого кофе было вдоволь, но чтобы угоститься хорошим заварным кофе, мы заглядывали в «Барабан». У многих были свои облюбованные кафешки и ресторанчики. Например, активисты «Поры» любили посидеть в «Шато де флер» на Крещатике.
- Таких пар было много. Волну импровизированных свадеб усилил слух о том, что мэр Киева пообещал дать всем революционным парам квартиры. В загсах ребятам отказывали в немедленной регистрации браков, предлагали, как диктует закон, подождать месяц. Поэтому и возникла идея выдавать хотя бы символические, не имеющие юридической силы свидетельства. Разработали красивый бланк. В одном из министерств нашли цветной принтер. Размножили на нем «Помаранчевч свчдоцтва про шлюб». Выглядело солидно, но там была важная приписка: «Дчйсне тчльки пчсля державнощ рехстрацчщ».
Мне запомнилась первая пара. Жених, если не ошибаюсь, приехал из Западной Украины, а невеста — из Восточной. Это было символично (один из главных лозунгов революции: «Схчд ч Захчд разом»). Руководство «оранжевого» лагеря (я постоянно контактировал с Романом Бессмертным и экс-мэром Львова Василием Куйбидой) попросило помочь ребятам провести свадебную церемонию, приодеть их. То есть, стояла задача отмыть, сводить в парикмахерскую, дать подходящую одежду. Не жениться же парню в спортивных штанах… В бутике на Крещатике нам предоставили большую скидку, так что вопрос с костюмом решили быстро. А вот с прическами не заладилось. Дело было в воскресенье, когда большинство парикмахерских закрыто. Представляете, мы с молодыми бегаем по городу, а за нами — журналисты с камерами. С трудом нашли работающий салон красоты. Там за баснословную, с моей точки зрения, сумму привели в порядок волосы жениха. А вот дамского мастера не оказалось. Молоденькая журналистка выручила. «Спокойно, — говорит, — сейчас мы сделаем из невесты принцессу». И что вы думаете? Сделала! Прическу, макияж — все как положено. К сожалению, большинство пар Майдана распалось.
- Не помогло и благословение Романа Бессмертного?
- Лично он никого не благословлял. Его штабной вагончик стоял на Крещатике возле пассажа. Там проходили оперативные совещания. Я участвовал в них. У Бессмертного была группа управленцев, они не светились на публике, а занимались организационной работой. Взять хотя бы завершение эпопеи с палаточным лагерем в январе 2005 года. В нем оставались те, кто не очень-то торопился домой, был готов жить в Киеве сколько угодно. Начали с того, что всем выдали деньги на покупку билетов. Люди деньги истратили, но уехали не все. Тогда оставшимся раздали билеты. Однако «сидельцы» начали сдавать их в кассы. Пришлось закупить особые билеты, которых кассы назад не принимают. Это один из примеров того, какие вопросы приходилось решать штабу «оранжевых».
- Тарас, давайте вернемся к первым дням «оранжевой» революции, когда было непонятно, чем все закончится. Вы не боялись за себя, за своих близких?
- Мои дети — 25-летний сын и 20-летняя дочь — жили со мной в палаточном городке. Жена ночевала дома, но ходила на все митинги, навещала нас, рассказывала, что происходит в городе. Ведь сложилась парадоксальная ситуация: я находился в центре событий, но революции почти не видел, поскольку сутки напролет проводил в лагере.
После первой же пресс-конференции, в которой участвовал наравне с другими руководителями палаточного городка, мне позвонили человек 50 знакомых, и все говорили примерно то, о чем спросили вы: «Тарас, ты появился на телеэкране, теперь всем известно, что командуешь палаточным городком. Что ты себе думаешь? Неужели не страшно?» Я, конечно, опасался за семью и за себя, но кто-то же должен был находиться там. Мы не очень-то и рисковали: рядом известные политики, журналисты. Каждый «чих» с Майдана попадал в выпуски новостей мировых информагентств. Тут волей-неволей десять раз подумаешь, прежде чем применить силу. А вот кому смелость понадобилась больше, чем нам, находившимся в центре столицы, так это людям, выходившим на улицы с оранжевой символикой на Донбассе и на юге страны.
- Трудно было организовать быт в палаточном городке?
- Непросто, ведь желающих митинговать, бить в барабаны возле здания Кабинета министров было много, а готовых заниматься хозяйственной рутиной — негусто. Думаю, никто, даже политические лидеры, не предполагал, что городок будет таким большим. Поначалу планировали, что там поселится около тысячи человек, лагерь займет проезжую часть от майдана Незалежности до улицы Прорезной. Не тут-то было: оказалось, что желающих жить в городке десятки тысяч. Лагерь растянулся до ЦУМа. Но точно сказать, сколько человек было в нем, невозможно. Люди регистрировались, предъявив паспорт, получали пропуск и приписку к конкретной палатке. Выходило, что в каждой было зарегистрировано от пяти до тридцати человек, но все одновременно там не ночевали. Кто-то одну ночь проводил на квартире (киевляне — у себя, иногородние — у знакомых), другую — в палаточном городке.
Самой холодной за время революции была ночь, в которую столбик термометра опустился до минус десяти. Многие предпочитали по ночам греться у костров (их жгли в железных бочках), а спать днем, когда потеплеет. Температура в палатках (поначалу они не отапливались) была ненамного выше, чем на улице. Причем закуплены были маленькие палатки, «пауки», не приспособленные для длительного проживания. В них даже в полный рост невозможно стать.
- Горячей еды у нас не готовили, — продолжает Тарас Логгинов. — Полевые кухни использовали, как правило, для приготовления чая и кофе. Супы, каши возили из столовых, в том числе школьных. Выручала одноразовая посуда. Представляете, сколько дополнительной мороки свалилось на нас, если бы пришлось мыть десятки тысяч металлических тарелок, вилок, ложек, кружек? Горячей воды не напасешься!
Биотуалеты стояли за пределами лагеря на тротуарах. Но чистотой они не отличались, запах вокруг висел ядреный. Так что люди пытались ходить в другие уборные.
«В лагере действовал сухой закон»
- Серьезных заболеваний у нас, к счастью, не было, но простужались многие, — говорит Тарас. — Лекарства от ОРВИ, мази от пересыхания и отморожения кожи лица и рук, образования трещин на губах были самыми ходовыми. Жители городка получали их бесплатно.
- В лагере был объявлен сухой закон. Он соблюдался?
- Пьяных я ни разу не видел, бутылок из-под спиртного тоже. Был, правда, один курьезный эпизод: из запасов наших врачей исчезли бутылочки со спиртовой настойкой какого-то лечебного растения. Медики сказали, что поиски можно не объявлять, мол, виновные сами явятся. И действительно, на следующий день в медпункт пришло несколько человек с сыпью на коже. Оказалось, это результат употребления настойки в качестве напитка.
- В первые дни много говорили об угрозе штурма палаточного городка спецподразделениями милиции…
- Мы относились к этому серьезно. Было решено в случае штурма не вступать в драку, а как можно быстрее покинуть Крещатик. Первыми должны были уходить девушки. Наметили и пути к отступлению. Решили так: вряд ли стоит ожидать атаки со стороны майдана Назалежности, ведь там постоянно находились митингующие. Со стороны улиц Городецкого, Прорезной тоже наступать неудобно. Так что ждали атаки с Бессарабской площади. Там и создали основной заслон: поставили елочкой большое количество автобусов. Чтобы их растащить, понадобилось бы довольно много времени, за которое мы успели бы покинуть лагерь. Предполагали, что уходить будем вверх, в сторону Владимирской.
- Один телеканал много раз крутил видеозапись выдачи денег сторонникам «оранжевых» в одном из штабов революции — Украинском доме.
- Ни мне, ни кому-либо другому не платили. Другое дело, что некоторые люди, приехавшие из провинции, получили в своих городах или поселках командировочные. А насчет видеозаписи, то и обо мне могли бы снять нечто подобное. Например, когда выдавал деньги на покупку ножей (своих режущих предметов ни у кого не было, их не брали специально, чтобы не давать милиции повода для задержания). Или когда друзья принесли определенную сумму и дали ее лично мне, чтобы мог купить необходимое для палаточного городка. Факт передачи купюр из рук в руки действительно был. А комментарии к этой картинке можно придумать какие угодно.
- Кто-нибудь считал, сколько денег жертвовали киевляне?
- По периметру лагеря стояли опечатанные коробки для пожертвований. В первые дни туда бросали до 50 тысяч гривен. Правда, поначалу не было жесткого контроля за этими деньгами. Киевляне помогали едой, питьем, одеждой, сигаретами. А когда эпопея с лагерем стала затягиваться, суммы пожертвований уменьшились до 200-300 гривен в день.
- Были ли в городке случаи воровства?
- Однажды какой-то парень пришел в штабную палатку попросить новые куртку и мобильный телефон, мол, его имущество украли. Мне не очень в это верится. Но с моральной нечистоплотностью сталкиваться приходилось: то недобросовестные спонсоры пытались передать лекарства, которые нам вовсе не были нужны, то один деятель привез несколько десятков ношеных телогреек. «Благодетеля» снимали тележурналисты. А потом от него пришел человек с просьбой подписать документ, что подарена целая фура новых теплых вещей…
- Вас наградили за активное участие в революции?
- Получил медаль «оранжевой» революции в виде апельсина. Но мы там стояли не за награды. И не напрасны были наши усилия. После Майдана народ почувствовал, что он сила, и стал себя уважать.