Молодая женщина, в прошлом проститутка и наркоманка, сейчас находится на седьмом месяце беременности и собирается рожать В начале ноября в киевский роддом N 4 «скорая помощь» доставила 17-летнюю ВИЧ-инфицированную. У Тони (имя изменено) был уже приличный срок — седьмой месяц беременности. Но организм, ослабленный страшным вирусом, не справлялся с дополнительной нагрузкой, появилась угроза выкидыша. В роддоме Антонину посещали только две девушки из реабилитационного центра, в котором она лечилась полгода назад, и корреспондент «ФАКТОВ».
Впервые я увидела Антонину в вагоне метро, обратив внимание на ее большие светло-серые глаза с явно расширенными от наркотиков зрачками. Худая бледная девочка с прилизанными волосами, в грязном, плохо пахнущем свитере сидела и тупо смотрела перед собой. Услышав мой разговор с друзьями о реабилитационном центре для наркоманов, она вскочила со скамейки и хрипло произнесла: «Дайте адрес!»
Вскоре девушка приехала в этот центр в селе Мытница Киевской области и даже несколько месяцев находилась там, но пробыла недолго, сбежала в Киев. Еще через некоторое время я встретила Тоню в троллейбусе в окружении малоприятных молодых людей, явно пьяных и обкуренных.
- Антонина! — тихо позвала я. — Ты почему не на реабилитации?
- На гоп-стоп (грабеж, уличный разбой. — Авт. ) еду, — перепуганно зашептала она мне на ухо. — Денег добыть надо, домой в Ужгород поехать: бабушка умирает. Они вот, — незаметно кивнула головой в сторону своих попутчиков, — заставляют. Просто так не отпустят.
Мне удалось быстро вытолкнуть малолетнюю преступницу из троллейбуса. Уже на улице стало заметно, что ни ходить, ни сидеть, ни стоять девушка не может: у нее подгибались колени, она держалась за низ живота и поскуливала от боли.
- Это ВИЧ, — пожаловалась Тоня. — И триппер. Уже половые органы гниют. Я хотела «скорую» вызывать, да нельзя мне: в милицию загребут. Тогда не успею с бабушкой попрощаться, а она единственный человек в мире, которого я люблю и который любит меня. Надо билет на поезд, а денег нету. Я не прошу, вы не подумайте…
Через десять минут я завела стонущую девочку в свою квартиру. Заставила Тоню снять ее грязную одежду и отдала собственные белье, брюки, свитер. Потом достала новую зубную щетку и предложила почистить зубы, которых во рту у 17-летней девочки, по правде говоря, оставалось чуть больше десятка, да и те черные и поломанные. Антонина стала медленно возить щеткой во рту и вдруг замерла. «Это я первый раз за два года зубы чищу», — сказала она и расплакалась.
На кухне Тоня за несколько минут умяла тарелку гречневого супа. Оказалось, в последний раз горячей едой девочка лакомилась полгода назад, когда гостила у бабушки в Закарпатье.
После обеда мне довелось выступить в роли медсестры. По дороге домой купила в аптеке антибиотик и противовирусный препарат, которые посоветовал по телефону знакомый акушер-гинеколог, а также запаслась шприцами и двумя парами стерильных перчаток. Тоня безропотно спустила брюки, и я ахнула. На тощих ягодицах от язв и уколов не было живого места.
- На руках видно, когда колешься, — объяснила мне наркоманка. — А в паху и под коленкой тоже уже все обколото.
Антибиотик, очевидно, был очень болезненный: Тоня, размазывая слезы по щекам, вцепилась зубами в рукав, стараясь не кричать.
- Лучше уж это терпеть, чем за дозу брать в рот у первого встречного, — сказала она.
Увидев мое окаменевшее от удивления лицо, девочка рассказала историю своей жизни.
Тоня родилась в неблагополучной ужгородской семье: кем работали отец и мать, толком объяснить не смогла, зато с самого детства помнит, что в ее доме всегда были бутылки, дешевые папиросы и шприцы с наркотиками. Ни Антониной, ни старшей сестрой Юлей родители не занимались: девочки росли, словно трава в поле. Но, когда младшей исполнилось шесть лет, в ее жизни произошло первое страшное событие — ее изнасиловал отец.
- Он раскумаренный был, — вспоминает Тоня. — Вот и полез ко мне, стал одежду стягивать. Я тогда о сексе ни сном ни духом не знала, не понимала, что он от меня хочет. От ужаса даже горло перехватило. А потом стало так больно, что потеряла сознание. Очнулась, только когда мама пришла. Я расплакалась, начала ей рассказывать, что папа со мной сделал, а она разоралась, что я на отца клевещу, и надавала мне по физиономии.
К утру ребенку стало так плохо, что мать все-таки решила вызвать «скорую помощь», и девочку забрали в больницу.
- Я долго там лежала, — рассказывает Тоня. — Но проведывать приходила только бабушка, она меня всегда любила. Потом она забрала меня из больницы и привезла к родителям. Папа снова обколотый был, а мама не хотела на порог пускать. Сказала: «Нет у меня больше дочери, вали, откуда пришла».
Школу девочка закончила, еще живя в отчем доме. Правда, с первого класса начала курить траву, а еще через пару лет стала выпивать и колоться.
- Видеться с папой мне было противно, — продолжает Антонина. — Но общаться приходилось, потому что через него было легче доставать «ширку» (доза наркотика. — Авт. ). Потом все это мне осточертело, я сбежала из дому и пошла на трассу торговать собой.
- Первого клиента помнишь?
- Нет, давно все это произошло, — безразлично пожимает плечами. — Ни больно, ни противно мне уже не было. Я зарабатывала проституцией, и все деньги тратила на наркотики. Жила в притонах, у клиентов, иногда в подвалах. Хотела умереть. Вот, видишь, даже вены себе резала.
В 14 лет Антонина попала в мелитопольскую колонию для несовершеннолетних. За уличный разбой ей как подельнице, да еще и «первоходке» дали немного: год и восемь месяцев.
- Гоп-стопом мы промышляли давно, — говорит Тоня. — Били, грабили, забирали деньги, мобилки, шмотки…
А в тюрьме было жутко. Девочки там жестокие. Ночью могли просто так связать и ножкой от стула изнасиловать. Одной девчонке сожгли волосы, она совсем лысая вышла. Мне бы тоже несладко пришлось, но я дралась не на жизнь, а на смерть. Смогла себя отстоять. А когда вышла, точно решила, что покончу с собой. Забралась в Ужгороде на крышу многоэтажки, вколола себе лошадиную дозу наркотика и… прыгнула вниз. Помню только, что в ушах свистело, потом я стукнулась о дерево, ободрала спину и грохнулась на траву. Переломала себе челюсть и ребра. Люди вызвали «скорую», меня потом по кусочкам собирали. Как жива осталась, не знаю. Видать, наркотик помог.
В Киев Тоня приехала пару лет назад. Ей рассказали, что в столице легче заработать деньги и достать героин. Приехав, юная наркоманка сразу узнала, где здесь работают проститутки «среднего звена». Ей указали на Дарницкий автовокзал. Наркотики доставать и вправду оказалось легче. Но денег не хватало катастрофически. В 16 лет она решила стать донором и даже временно перестала колоться, чтобы кровь не забраковали. Тогда же на пробном анализе ей сказали, что у нее — ВИЧ.
- Я особо и не удивилась, — вспоминает Антонина. — Просто развернулась, выбежала из больницы и сразу пошла за наркотиком. В голове стучала единственная мысль: «Теперь жить точно незачем».
Вскоре после этого и произошла наша первая встреча в метро, после которой Тоня решила пройти реабилитацию в центре «Жизнь без оков» в Краснобирке Житомирской области. Но строгие правила — не курить, не колоться, не заниматься сексом, изучать Слово Божье — были ей не по душе. Девочка сбежала. Вскоре она встретила молодого человека, и они стали жить вместе. Парень воровал, а Тоня по ночам выходила на трассу, занималась проституцией. Общего заработка хватало, чтобы снимать в Дарнице квартиру за 270 долларов и ни в чем себе не отказывать. Вскоре Антонина узнала, что беременна.
- Я сначала хотела сделать аборт, — рассказывает она. — А потом подумала: пусть маленький будет.
- ВИЧ-инфицированный?
- Я не скажу, что я супер-пупер верующая, — говорит Тоня. — Но в этом случае во всем полагаюсь на Бога. Пусть рождается хоть без руки, без ноги, но главное, чтобы живой. Я его никогда не брошу, буду вместе с бабушкой воспитывать.
Оказалось, бабушка перенесла операцию по удалению катаракты, совершенно ослепла, но осталась жива. Внучка рассказала ей правду о себе совсем недавно, и пожилая женщина приняла Антонину такой, как она есть. Отец девочки уехал в Словакию к своей старой матери, где, по словам Тони, он медленно умирает от рака желудка. Старшая сестра Юля наркоманка. Мать продолжает пить. Общаться с ней Тоня не хочет, считая, что та ее предала.
- Ты любила когда-нибудь?
- Да, — опускает она голову. — Первый парень погиб в автокатастрофе, до сих пор его люблю. Со вторым тоже были хорошие отношения. Но он был наркоманом. Когда ему везли «ширку», он не дождался и умер у меня на руках.
- А отец будущего ребенка?
- Его недавно посадили. Обокрал какого-то крутого, по голове надавал хорошенько. Да еще в карманах наркоту нашли. Дали ему 3,5 года. Из квартиры нас выгнали: хозяйка как-то зашла, увидела на столе упаковку «герыча» (героина. — Авт. ). Теперь мне жить негде. Ничего, только бы родить нормально. Мальчик у меня будет, — гладит большой выпуклый живот. — Феликсом назову. Наркоманом он не станет. Когда ему будет лет семь-восемь, расскажу все про себя, как я мучилась и как это страшно. Он не захочет такой жизни.
- Какой жизни хочешь ты?
- В детстве хотела стать космонавтом, теперь — продавщицей, — улыбается Антонина. — Я уже четыре месяца не пью и не колюсь. Как узнала, что жду ребенка, все бросила. Даже ломки почти не было. Вот только от сигарет не могу отказаться.
- Откуда деньги на еду, сигареты?
- Что-то бабушка присылает, кое-что Паша приносит. Это верующий один, мы с ним познакомились, когда я в приют попала.
Тоня рассказывает, как несколько месяцев назад узнала, что в киевском благотворительном центре «Стефания» раздают бесплатные обеды. Решила сходить туда поесть. Неожиданно в центр нагрянула милиция: решили проверить, нет ли там бездомных малолеток. Всех несовершеннолетних, включая 17-летнюю Тоню, забрали в приют.
- Там здорово было, — вспоминает девушка. — Кормили, поили, чистая постель. Можно было целый день читать, рисовать, стихи писать. Только на улицу не выпускали. Поэтому я и сбежала.
Оказалось, что из роддома Ь 4, где Тоня неделю лежала на сохранении беременности, она тоже ушла.
- Эту девушку мы направили в центр СПИДа, — говорит главврач роддома Галина Фролова. — Если она действительно бросит колоться и обратится туда, может быть, ее жизнь и наладится. А вот что будет с бедным новорожденным ребенком? Таких Тонь у нас в стране сотни тысяч. Чтобы помочь конкретному человеку, нужно прежде всего лечить общество.
- Я буду надеяться, что Феликс родится без ВИЧ-инфекции, — говорит Антонина. — А меня вылечить уже не удастся. Врачи говорят — предпоследняя стадия. Лет 35 проживу, а больше мне и не надо. Может, даже замуж когда-нибудь выйду, если кому-то, кроме меня и бабушки, мой ребенок будет нужен. Пока думаю только о том, чтобы хорошо родить.