Ровно 50 лет назад ушел из жизни выдающийся украинский кинорежиссер, писатель, мыслитель Александр Довженко «Москва. Дождь. Болит сердце, — писал в своем дневнике Довженко. — Сижу возле окна один… Я один за пределами Украины моей, земли, за любовь к которой мне едва не отрезали голову, предав остракизму, великие вожди и малые их слуги… » После того как в Кремле была разгромлена довженковская киноповесть «Украина в огне», режиссеру до самой смерти было запрещено работать на родине. Его могила находится на Новодевичьем кладбище в Москве. Но сам Александр Петрович завещал похоронить его в Украине. «Земля моя, прими меня хотя бы мертвого… » Вернется ли на родину прах национального гения спустя 50 лет? И если да, то где именно он будет перезахоронен? По этому поводу сейчас звучат самые разные предположения, вплоть до того, что местом захоронения может стать Киностудия имени Довженко.
- Превращать киностудию в кладбище неразумно, — говорит научный сотрудник музея Довженко, известный киновед Сергей Тримбач. — Так можно дойти до абсурда и предлагать, скажем, чтобы местом захоронения стала Одесская киностудия, где дебютировал режиссер.
- Но вот власти города, в котором родился Александр Петрович, уже обратились к руководству Украины с инициативой: решить на межправительственном уровне вопрос о перенесении праха великого земляка в Сосницу на Черниговщине…
- И тем самым мы нарушим предсмертную волю Довженко!
- А о чем он просил?
- Он хотел покоиться в Киеве, на лаврских кручах. В записной книжке писал: «Попрошу похоронить меня где-то на лаврских старинных горах, которые любил я больше всего на свете, с которых я любовался, глядя на свою родную черниговскую землю». Об этом же он говорил близким людям, в том числе жене Юлии Солнцевой и своим ученикам. Еще в 1990-х годах ученик Довженко — поэт и режиссер Микола Винграновский — добивался (увы, безуспешно), чтобы завещание было исполнено. Речь шла и о том, чтобы вместе с Довженко перезахоронить его супругу Солнцеву. Она пережила мужа на 33 года и похоронена рядом с ним на Новодевичьем кладбище.
… История знакомства московской актрисы, с успехом сыгравшей главную роль в фильме «Аэлита», и украинского кинорежиссера — если судить по воспоминаниям Солнцевой — ошеломляюще, сказочно красива! Одесса, море, теплый вечер. Автомобиль, в котором едут за город Солнцева и редактор студии Юрий Яновский, неожиданно останавливает на дороге красивый седоватый человек. «Сашко!» — растерянно восклицает Яновский. Заскрипели тормоза, открылись дверцы машины.
«Я и опомниться не успела, как мои пальцы очутились в мягких ласковых ладонях незнакомца, — вспоминала Юлия Ипполитовна. — «Я — Довженко», — сказал он так, словно все его должны были знать. «Юля Солнцева… » — ответила я. Но он уже подхватил меня под руку и повел, не извиняясь перед Яновским, к гостинице «Спартак»… Мы зашли в его номер — небольшую холостяцкую комнатку, я осталась одна, а Сашко выскочил куда-то «на минуточку»… Вскоре он пришел с нежным букетом белых роз и полной сумкой краснобоких ароматных яблок… Ничего больше не помню: мы сидели долго за столом, лакомились хрустящими яблоками и смеялись до упаду… »
Самая массовая в то время газета «Известия ЦИК» напечатала стихотворный памфлет Демьяна Бедного на «Землю». Киношедевр клеймился как «куркульский фильм», который покойный Ильич (Ленин) посчитал бы «нестерпимой дрянью». (Уже спустя годы Довженко встретил в больнице престарелого Бедного, и тот сказал: «Не знаю, забыл уже, за что я обругал вашу «Землю». Но скажу вам — ни до, ни после я такой картины не видел, это произведение подлинного великого искусства». Довженко промолчал… ) В те дни 1930 года Довженко подумывал о самоубийстве. Вокруг него возникла пустота — знакомые, завидев на улице, обходили стороной.
«Не помогло и то, что нас, делегацию Украины в составе режиссера Довженко, оператора Данила Демуцкого и меня, ассистента «Земли», приветствовала Европа, — вспоминала Солнцева. — Мы побывали во Франции, Англии, Германии и Чехословакии. Особенно понравилась наша кинокартина в Париже (в 1958 году, уже после смерти Довженко, «Земля» вошла в число 12 лучших фильмов всех времен и народов. — Авт. ). По приезде в Украину нарком просвещения республики Николай Скрипник захотел встретиться с Довженко. В разговоре он намекнул, что ему не нравятся все эти зарубежные поездки и выступления перед иностранцами с фильмом, который у нас «подвергнут сокрушительной критике»…
Что ожидало украинского режиссера — создателя «куркульского фильма», предугадать было нетрудно.
- Известно, что в 30-е годы была уничтожена большая часть украинской творческой интеллигенции, — говорит Сергей Тримбач. — Уцелели единицы. Довженко был в их числе. В конце 1932 года он отправился в Москву. На этой поездке настояла Солнцева, она же через Александра Фадеева, с которым была хорошо знакома, устроила встречу Довженко со Сталиным. Скорее всего, эта встреча и спасла Александра Петровича от физического уничтожения.
- Получается, Солнцева своего мужа спасла. Но она же его и… «пасла»? В прессе уже звучало, что Юлия Ипполитовна якобы была «приставлена» к Довженко спецслужбами и имела агентурную кличку «Юлька»…
- Юлия Ипполитовна — неоднозначная личность. Известно, что уже после смерти Довженко к Солнцевой часто захаживал в гости первый заместитель Андропова (в то время Председателя КГБ СССР) Бобков. Странно, конечно: что могло быть общего у вдовы кинорежиссера и высокопоставленного кагэбиста? Но даже если она и являлась агентом (пока документальных подтверждений этому нет), для Довженко это в какой-то мере было спасением. Органы могли оставить его в покое, так как были уверены: ситуация контролируется денно и нощно в буквальном смысле слова. Среди доносов на Довженко, которые мне довелось читать в 1994 году (когда СБУ после неоднократных обращений допустило к архивам), был такой: «По свидетельству Солнцевой, Довженко во сне говорит на украинском языке, и всЁ о политике».
Из-под контроля Довженко чуть было не вышел в годы войны, когда, потрясенный тем, что пришлось пережить Украине во время оккупации, масштабом разрушений и жертв, написал киноповесть «Украина в огне». Читал ее вслух до двух часов ночи Никите Хрущеву в селе под Харьковом. Откровенно говорили с ним о войне, о недоверии к людям, оказавшимся в оккупации, арестах, «армейских дураках», которые столько горя принесли народу… Хрущев повесть похвалил, посоветовал напечатать отдельной книжкой. «Украину в огне» высоко оценили и Бажан, Корнийчук, Рыльский. Но когда о киноповести стало известно Сталину, грянул гром… На заседании Политбюро ВКП(б) 31 января 1944 года Сталин нещадно раскритиковал «Украину в огне» и заявил, что Довженко «болен национализмом». Срочно вызванное на заседание руководство Союза писателей Украины хранило молчание (позже «Украину в огне» дружно осудили уже в Киеве), молчал и Хрущев. Довженко посчитал ниже своего достоинства «кивать» на присутствовавших и оправдываться, так как тем самым «поставил бы товарищей в неудобное положение».
«Берия… грубо гаркнул мне на заседании: «Будем вправлять мозги!» — писал Довженко в дневнике. После судилища Сталин неожиданно сказал режиссеру: «Я еду на дачу мимо вашего дома и заберу вас с собой». Машина выехала из Кремля на Кутузовский проспект. Остановилась. Вышел Довженко, за ним — Сталин и его охрана. «Почему вы вышли?» — спросил Довженко. Сталин не ответил. Они подошли к подъезду, недолго постояли и попрощались. Довженко «зашел в комнату мрачный и растерянный, — вспоминала Солнцева. — Я спросила: «Сашко! Что с тобой?» — «Я только что разговаривал со Сталиным… Сейчас меня заберут и убьют».
Но его оставили в живых. Только настоятельно «посоветовали»: «Вам не надо ехать на Украину… » Изоляция продолжалась 12 лет.
- Вокруг Довженко сразу же образовывалось «магнетическое поле», он притягивал к себе людей, — говорит Сергей Тримбач. — Этого и боялись. Подобным «магнетическим центром» был на Киевской киностудии в 60-е годы Сергей Параджанов… Между прочим, когда Довженко умер, Солнцева позвонила в Киев другу его юности Миколе Бажану: просила сообщить руководству Украины, спрашивала, как быть с похоронами. Бажан ей не перезвонил. Никого из украинских писателей-корифеев, хорошо знавших Довженко, на похоронах не было. Солнцева винила во всем Бажана, но, думается, была в этом несправедлива, — решал ведь не он…
- От чего умер Александр Петрович?
- У него было больное сердце, он смолоду страдал от приступов «грудной жабы» (стенокардии), — объясняет Сергей Васильевич. — Сердце остановилось 25 ноября 1956 года, в 23 часа 40 минут. Этот день Солнцева описала в мельчайших подробностях (ее документальный «отчет» есть в музее). Правда, оба племянника Довженко — сыновья его родной сестры Полины Дудко, считают, что их знаменитого дядю умертвили. И сделала это якобы сама Солнцева. «Зачем? — спрашивал я Тараса Николаевича Дудко. — Какая бы она ни была, но всю жизнь они прожили вместе». Он же так объяснял: дескать, это было не желание ее, а задание. И приводил в пример жену знаменитого ученого Бехтерева, умертвившую своего мужа по заданию КГБ. В семье Дудко все — медики, и им показались подозрительными некоторые детали в рассказе Солнцевой о кончине Довженко…
Лично я сопротивлялся и до сих пор сопротивляюсь этой мысли. Одно только обстоятельство вызывает у меня подозрение. В 1956 году Анри Ланглуа, директор французской синематеки, пригласил Довженко в Париж — как единственного «великого классика советского кино». Предполагалось, что прибудут живые классики со всего мира. Пригласили Чаплина… Довженко ответил согласием. За рубежом режиссер не был со времен показа «Земли». Он должен был выехать в Париж в начале декабря. А 25 ноября скончался… Мне показалось это очень странным. Но, повторяю, это не более чем подозрение. А чем меньше фактов, тем больше подозрений…
- А что за странная история произошла с архивом Довженко после смерти Солнцевой?
- Солнцева — абсолютно неожиданно — завещала все свое имущество некой Ирине Петровой, работавшей директором фильма (как сейчас говорят, исполнительным продюсером) на «Мосфильме». Большую часть довженковского архива Солнцева при жизни передала в ЦГАЛИ (Центральный государственный архив литературы и искусства) в Москве. И распорядилась, чтобы оригинал дневника Довженко не открывали до 2009 года. А часть материалов хранилась у нее дома и по завещанию отошла к этой самой Ирине Петровой. На все просьбы и мольбы украинских кинематографистов о встрече Петрова поначалу отвечала решительным отказом — дескать, говорить не о чем. Но потом сменила гнев на милость.
В конце 1990 года на встречу с ней поехали мы с Татьяной Деревянко (бессменный директор музея Довженко уже ушла из жизни. — Авт. ). В Москве к нам присоединился известный киновед Ефим Левин. Петрова заявила: деньги ей не нужны (уже начиналась инфляция), условие — «Волга». Естественно, я сказал: мы должны видеть, что покупаем. Заведующая отделом ЦГАЛИ, Левин и Деревянко, просмотрев то, что представила нам Петрова, в один голос сказали: это машинописные копии оригиналов, находящихся в ЦГАЛИ. В Киеве секретариат Союза кинематографистов тогда принял решение: отказаться от покупки. Хотя, может, это было ошибкой, и следовало брать эти копии…
- Но где же тогда оригинальные документы, хранившиеся дома у Солнцевой?
- Неизвестно. Татьяна Деревянко рассказывала, что они вместе с Солнцевой тщательно разобрали этот архив, разложили по папкам. Были папки с названием «Берия», «Сталин». Все это исчезло. Нужно сказать, что Юлия Ипполитовна допускала к себе считанных людей. Кроме Деревянко, — еще Ефима Левина и украинского писателя Александра Пидсуху. Но и им давала переписывать те или иные тексты дозированно, доставая их из металлического сейфа. Сейф всегда находился у нее за спиной, и она настороженно поглядывала на него… К сожалению, все, что мы знаем сейчас о Довженко, пропущено через руки Юлии Ипполитовны, прошло ее «цензуру». И нет никакой гарантии, что она что-то не вычеркнула, не вырвала страницы из того же дневника Довженко. Увы, вдовы великих людей часто так поступают.
- Вам доводилось общаться с Солнцевой?
- Да. В 1976 году Юлия Ипполитовна приехала в Киев на съезд кинематографистов, я встречал ее у дверей Дома кино… Останавливалась она всегда в гостинице «Украина» (нынешний «Премьер Палас»), где до войны они бывали с Довженко. Двигалась Солнцева с трудом — она страдала болезнью ног. Высокая, очень грузная женщина, уже, конечно, не похожая на красавицу — Аэлиту. Бранила всех нещадно… В последние годы ноги ее уже совсем не слушались, она передвигалась в кресле-каталке. А на Новодевичье кладбище (где запрещено пользоваться машинами), добиралась на… табуретке. Татьяна Деревянко с домработницей Софьей усаживали ее и несли к довженковской могиле. Чего только не доводилось им при этом выслушивать!
Но, знаете, какую надпись она распорядилась сделать на могильной плите Довженко? «Умер в воскресенье». В тот день, когда ушел Довженко, было воскресенье. Но дело, наверное, не в календарном дне, а в ВОСКРЕСЕНЬИ. Она, быть может, верила в его воскрешение. Хочется верить в это и нам. Без Довженко Украина не полна…