Популярная певица выпустила альбом, ставший хитом декабрьских продаж в Украине Татьяну Недельскую называют самой лиричной украинской певицей. Новый альбом любимицы миллионов «Если не ты» стал хитом продаж, а дуэт с Иосифом Кобзоном — желанным во всех телешоу. Сегодня Недельская востребована и суперпопулярна. Кроме творчества, мать троих сыновей и жена знаменитого аккордеониста Яна Табачника успевает заниматься еще и обустройством родового гнезда…
- Строительство для меня тоже творческая нива, — улыбается Татьяна.
- Ответ настоящей женщины!
- Женщина должна сделать все: родить сына, спеть свою песню и построить дом. Не хочется откладывать что-то на завтра.
- Вы с Яном Петровичем давно мечтали о доме.
- Когда появились трое малышей, это стало жизненной необходимостью. Так что сейчас строю родовое имение, которое будет называться «Гнездо голубки».
- Голубка, я так понимаю, ты.
- Естественно! (Смеется. ) К строительству отношусь так же серьезно, как и к рождению детей. Это будет не просто дом с красивым ремонтом, а частичка нашей души. Сейчас мало кого удивишь какими-то супердорогими наворотами, фонтанами, каминами. Наше имение будет под стать характеру хозяев, в средиземноморском стиле.
- Как в вашем с Иосифом Кобзоном клипе?
- Там вилла, а у нас «Гнездо голубки». Прошу не путать! Дом будет уютным. Конечно, не без роскоши. Но не навязчивой, не бьющей по голове. Стены распишет одна молодая украинская художница. Была возможность пригласить мастера с громким именем, как это сделал Кобзон, стены и потолки в доме которого расписывал Илья Глазунов. Но я сказала: «Хочу, чтобы наш художник был прежде всего человеком с чистой душой». У нас даже в ванной будут расписные стены…
- Кстати, статус дома определяется количеством ванных комнат.
- Их будет достаточно. У каждого гостя — своя. Хозяйская ванная станет и зоной отдыха. С огромным окном, выходом на балкон, уютным диваном.
- Сауной…
- Матом кроешь?
- Иногда то, что я говорю, даже не попадает под какое-либо определение. (Смеется. ) Но если не брать во внимание негативные моменты, от строительства получаю огромное удовольствие. На моих глазах дом приобретает реальные очертания. Я радуюсь, будто наблюдаю, как растет мой ребенок. Бывает, подойду к стеночке, поглажу ее: «Потерпи, родная, скоро ты услышишь детский смех, шум гостей… »
- Когда будете справлять новоселье?
- Думаю, следующий Новый год встретим в «Гнезде голубки». А нынешний отпразднуем на даче. Не буду накрывать традиционный стол, организую фуршет на веранде. Установим аппаратуру и будем плясать до упаду! В девять вечера — сауна с пивом и раками, потом — угощения. В два часа ночи поеду на концерт. Отработав, вернусь и продолжу веселиться.
- И как у тебя времени хватает еще и на творчество?
- Научилась совмещать. Еду на стройку, потом — на студию. С концерта в Севастополе лечу прямо в Москву, на запись «Новогоднего огонька» для «РТР». Наша с Иосифом Кобзоном песня «Отрекаясь от любви», слава Богу, пришлась по душе слушателям. В начале месяца мы записывали ее в Москве для шоу Первого канала «Новые песни о главном». Я шла на сцену в своем алом платье под руку с Иосифом Давыдовичем. Что тут началось! Фотографы устроили на нас настоящую охоту! Кобзон даже засмущался. А я не знала, куда скрыться. Умоляла Иосифа Давыдовича: «Только не говорите на всю Россию, что у меня трое детей!» Он лишь загадочно улыбался.
- Наверное, Яну Петровичу было бы спокойнее, если бы ты не пела.
- Недавно муж проснулся рано утром и говорит: «Знаешь, что я хочу тебе сказать?» Я была злая, ему в ответ: «Только перестань умничать! Сейчас начнешь о политике… » Ян: «Глупенькая, я хотел сказать, если бы ты закончила консерваторию, стала бы очень хорошим композитором!»
- Это сказал великий музыкант! Кстати, включенный американским изданием «Новое русское слово» в сотню самых знаменитых евреев мира.
- Ян на 47-м месте. До недавнего времени я и не знала, что живу с одним из величайших в мире евреев! Теперь шучу: «Ян, ну кто ты такой? Вот я — жена народного депутата, народного артиста и одного из са-а-амых достойных евреев! А ты?»
- А он — муж певицы, фотографиями и рекламой нового альбома которой увешан весь Киев…
- И не только Киев. Кстати, сначала были сделаны очень красивые фотографии — гламурные, похожие одна на другую. Я посмотрела и подумала: как это скучно, неинтересно! Сейчас более трезво смотрю на наш шоу-бизнес. Я поняла, насколько все, что в нем происходит, смешно. Поэтому жить нужно играя, балуясь. Иначе нереализованность может стать трагедией. Я вот просто расслабилась и творю. Не машу кулаками, не кричу, что еду покорять Европу. Потому что не смогу это сделать, да и не хочу. Никогда не положу жизнь на алтарь искусства и семьей не пожертвую.
- У тебя сильный тыл…
- Да. Но слава так капризна! Хорошо, год, два, ну, десять я попою. Хорошо, если смилостивится Бог и в возрасте Любы Успенской стану легендой. Я говорю это с долей иронии. Люба была законодательницей песни, как и Алла Пугачева. Но иначе что в моей жизни останется? Ничего, кроме записей…
- Значит, поешь в свое удовольствие?
- Более того! За это еще и деньги получаю! Гонорар дает мне ощущение самодостаточности. По крайней мере, не прошу у мужа денег на съемки клипа, фотосессию. Зарабатываю концертами, песнями, дисками.
- Говорят, ты продала 70 тысяч экземпляров альбома!
- Причем продавала САМА, так и не договорившись ни с одной рекординговой компанией. Это дело оказалось успешным.
- Сколько песен на новом диске?
- Тринадцать. Но ни одну из них нельзя было убрать. Проходящих песен там просто нет! Каждая — плод моих творческих раздумий, воображения, сотрудничества со многими талантливыми людьми. Я перешагнула какую-то ступень и не боюсь быть некрасивой, трогательной, не стесняюсь слез. Наверное, сказывается усталость.
- А может, пришла мудрость?
- Ты знаешь, я специально «не чистила» фотографий на своем диске и на билл-бордах. Их не приукрашивал компьютер, все по-честному. Я настолько ранима, настолько сильна. Золотой середины нет. Могу быть святой, но иногда из меня прет такое неистовство, бесовство, что аж самой страшно!
Недавно откровенничала с Яном Петровичем. Мы ужинали в одном ресторанчике, ели устриц, и я сказала: «Господи, Ян, мы сами не понимаем, насколько счастливы! Постоянно мечемся, что-то ищем, суетимся, расстраиваемся. Но ведь все это такая ЧЕПУХА! Я пою, имею прекрасную семью — маму, брата, детей. Ты рядом… » Не дай Бог, наступит момент, когда придется ощутить потерю. Я боюсь этого! Иногда паникую. Ян успокаивает, говорит, что все случится по законам природы, а я сопротивляюсь: «Не хочу по законам природы! Хочу в один день… »
- Как в сказке?
- Ну и что! Ведь я, простая девочка из Запорожья, ничего не видела в своей жизни до встречи с Яном Петровичем. Жила в семье, которая еле сводила концы с концами. Мама тянула нас с братом изо всех сил. И зимние сапоги мы покупали, как и все — на два-три сезона. Помню, сказала маме: «Никогда не буду жить так, как ты… »
Однажды я выступала в городе, где прожила несколько лет. Был аншлаг! После концерта ко мне подошел мужчина и сказал: «А я никому не говорю, что вы работали в магазине». Я ему: «А вы говорите! Это не тайна, я этим горжусь!»
- Что, правда?
- Да. Я продавала в магазине водку, полола огороды, паяла схемы на военном заводе, работала поваром на корабле, секретарем-референтом… В 12 лет кормила тутовых шелкопрядов. Этих гусениц привозили в спичечных коробках. Шелкопряды разрастались на стеллажах в больших помещениях и их три раза в день надо было кормить листьями шелковицы. Мы ездили с бабушкой, резали молодые побеги… Я сильно растянула правую руку. Работала наравне со взрослыми.
- И сколько за это платили?
- За лето я могла заработать до 300 рублей. А средняя зарплата в то время была 120. На летние каникулы я приезжала к бабушке в село, но отдыхать не приходилось. У бабушки было огромное хозяйство (за это нас называли «куркулями») и ни одного наемного работника!.. Но я ничего в своей жизни не стыжусь, потому что никогда ничего не просила.
- Слышала, ты взялась за перо.
- Последнее время веду дневник. Пишу обо всем, что чувствую. Но иногда приходят мысли, которые боюсь излагать на бумаге. Некрасивая правда. Тогда начинаю лукавить. Как-то я написала: «С этой минуты тетрадь будет называться «Дневником лицемерки». А если начну писать полуправду, возьму чернила красного цвета».
- Может, лучше вовсе не писать?
- Недавно открыла записи, сделанные в 18 лет, — потрепанную старую тетрадку. Было ТАК приятно порыться в своих мыслях. Думаю: «Боже, какие стихи я писала! Надо же было так воспринимать мир… » О собаке, которую мама не разрешила оставить дома, о своем кумире Владимире Кузьмине. Эти стихи заканчивались строчками: «Я отдаюсь теченью жизни. Пока ты в силах, время, властвуй. Но будет день, когда не в мыслях скажу тебе: «Коллега, здравствуй!» Я очень хотела петь. Помню, на каком-то концерте дала Кузьмину свою кассету, оставила телефон и ждала, что он позвонит. Могу представить состояние Владимира, когда он прослушал кассету! Конечно, никто не звонил…
- Яну Петровичу поэтические строки посвящала?
- Да, но читать не стану. Они очень личные, к тому же написаны, когда я была совсем другой…
- Ну, сегодня-то ты меньше всего похожа на провинциальную девочку.
- (Улыбается. ) Знаешь, у меня первые джинсы появились только после того, как съездила в Америку с Яном Петровичем и группой «Новый день». К дизайнеру Анжеле Лисице я пришла, когда моим сценическим костюмом были черная юбка да белая блузка. Начала впитывать все, как губка… Мне кажется, сейчас — мое золотое время, мой расцвет как женщины. Хотя в глубине души я осталась провинциальной девочкой… Которая любит бриллианты.
- Кстати, от колечка с бриллиантом на твоем мизинчике глаз не отвести!
- Ян Петрович подарил! Это кольцо на заказ сделано. А подарено просто за то, что я проснулась с ним рядом…