Медики своей вины в случившемся не видят и утверждают, что признаков менингококкемии, от которой погиб ребенок, во время первого приезда бригады еще не было
Из-за того, что каждую зиму в Украине возрастает количество больных гриппом, некоторые врачи буквально зацикливаются на этом диагнозе, что порой приводит к трагедиям. Одна из них произошла в конце января во Львове.
Все началось 27 января, когда Вероника была на тренировке по спортивной гимнастике. Около четырех часов дня девочка сказала тренеру, что плохо себя чувствует, и пожаловалась на сильную головную боль. Веронику отпустили домой. Маме она сказала, что очень замерзла и болит все тело.
- Измерили температуру — 39,9 градуса! — вспоминает мама девочки Виктория. — Позвонила на службу мужу: «Кажется, Вероника серьезно заболела!» Он тут же примчался. Стали пробовать лечить народными методами, давали жаропонижающие, витамины, поили чаем с малиной. Чтобы сбить температуру, обтирали тело уксусом. Но ребенок весь горел. Вероника все время беспокоилась: «Мама, не подходи ко мне с маленькой сестричкой, я же вас могу заразить!» Потом перестала нас узнавать, начала бредить, появились судороги. Около одиннадцати часов вечера мы вызвали «скорую». Минут через сорок приехал врач Степан Кошко (имя и фамилия изменены. — Авт. ). Помню, мы с мужем тогда очень обрадовались: доктор — мужчина в возрасте, а значит, опытный. Но вел он себя немного странно. В квартиру ворвался с вопросами: «Что уже давали ребенку, что делали?» Отвечаем: «Уксусом обтирали». Он пренебрежительно фыркнул: «А чем это поможет!» И тут же: «А уксус у вас есть? Давайте!»
Врач принялся обтирать девочку, сделал ей уколы димедрола, анальгина и таки сбил температуру до 38,8 градуса. Трудно сказать почему, но Кошко не насторожило, что у ребенка продолжались страшные судороги, была сильная рвота, а сознание оставалось затуманенным, порой девочка бредила. Правда, врач сказал, что симптомов менингита не обнаружил, и поставил диагноз ОРВИ. Посидел еще немного, посоветовал родителям давать девочке побольше пить, оставил пару ампул для утреннего укола и уехал.
- Это была ужасная ночь! — признается Виктория. — Дочка беспокойно поспит полчаса, а затем опять начинаются рвота, бред, судороги. Примерно в пять утра по всему телу Вероники пошли кровоподтеки, но мы сначала думали, что это синяки — следы от пальцев доктора. Через час позвонили детскому участковому врачу, которая тут же примчалась к нам.
- Сначала я сделала Веронике укол, чтобы рвота прекратилась, но, когда увидела сыпь на теле девочки, поняла: у ребенка менингококкемия, причем в последней стадии, — рассказывает педиатр Львовской городской клинической больницы — 4 Ирина Жовта. — При таком диагнозе шансов спасти Веронику почти не оставалось. Говорю отцу ребенка: «Срочно вызывайте «скорую»!» Он звонит, а ему отвечают: «Скорая» у вас уже была, этого вполне достаточно» — и бросают трубку. Я говорю: «Звоните еще!» Опять реакция та же. Пыталась сама объяснить ситуацию — снова швырнули трубку. Тогда я связалась с нашей заведующей Верой Капрусь и обо всем ей рассказала. В это трудно поверить, но и ей сначала отказали на «скорой». Машину согласились прислать, лишь когда она позвонила во второй раз. Врач, который приехал к Стегницким, сделал девочке укол с обезболивающим и заявил, что пятна на теле больной — аллергическая сыпь. На поставленный мною диагноз и очевидные признаки страшной болезни он не обратил внимания, однако решение о госпитализации все-таки принял.
В больницу Веронику сопровождал отец, мама осталась дома с младшей дочуркой. Медики решили созывать консилиум, хотя ребенок угасал на глазах. Тут уже возмутился врач скорой помощи: «Это надолго! Борис, хватайте ребенка на руки и едем в «инфекционку»!» По дороге Вероника иногда приходила в себя и шептала отцу: «Папа, ты же можешь все! Спаси меня!» А Борис, скрипя зубами от бессилия, пытался отвлечь дочурку: «Тебя немножко подлечат, и мы поедем домой, я даже уходить никуда не буду». В инфекционной больнице девочку сразу поместили в реанимацию, а отец бросился в аптеки искать лекарства, список которых дали медики. Потом Борис долго сидел в коридоре больницы. Иногда к нему осторожно подходили врачи: «Ваша дочь находится в очень тяжелом состоянии, мы делаем все, что можем». 28 января в 13 часов 18 минут Вероники не стало. Ее мама вспоминает, что как раз тогда перед окном их квартиры с крыши упал большой снежный ком и в голове женщины мелькнула ужасная мысль: «Это все!»
Как только прошел первый шок после похорон дочери, Стегницкие стали разбираться в причинах трагедии. Тем более что от медиков ни разъяснений, ни извинений не было. Сотрудники санэпидстанции тщательно обследовали одноклассников и родителей Вероники, а также тех, кто занимается в секции спортивной гимнастики. Носителей инфекции среди них не было, а как девочка могла заразиться, выяснить не удалось.
- Мы консультировались у многих врачей, и все они твердили в один голос: «Если бы врач первой вызванной «скорой» поставил правильный диагноз и сразу же госпитализировал Веронику, то, вероятно, девочку удалось бы спасти», — рассказала Виктория. — Ведь кровоподтеки — признаки необратимости болезни — появились через пять часов после посещения больной первым доктором «скорой». Мы не хотим его «посадить», нам не нужны слезы его детей. Однако считаем: этот человек не имеет права работать врачом. Все, чего хотим, — чтобы горе больше не постигло ни одну семью! Сначала мы обратились в облздравотдел, где нам ответили, что это дело не в их компетенции. Несколько раз безуспешно пытались встретиться с руководством горздравотдела, а затем отнесли заявление в прокуратуру Сыховского района Львова. Там нас спросили: «Вы пробовали поговорить с тем врачом?» Ответили честно: «Если бы мы его встретили, к вам бы не обращались — порвали зубами».
В настоящий момент заявление супругов Стегницких проверяется. По словам прокурора Сыховской райпрокуратуры Львова Василия Лучкива, в зависимости от результатов этой проверки будет решаться вопрос о возбуждении или отказе в возбуждении уголовного дела в отношении Степана Кошко.
Заместитель главврача Львовской станции медицинской скорой помощи Богдан Заграй в разговоре с журналистами подчеркнул, что вину Кошко может установить только суд. При этом он напомнил, что менингококкемия — стремительно развивающаяся и смертельно опасная болезнь, от нее гибнет, как правило, до 90 процентов заболевших детей. А на момент приезда врача Кошко у Вероники Стегницкой признаков этой болезни не было.
Мы сидим с Викторией и Борисом на их небольшой кухне, молчим — в горле сжался горький ком боли. Пьем кофе, не замечая, что он давно остыл. Молчание прерывает Виктория.
- Дочка росла непоседой, но в то же время была очень доброй и самостоятельной девочкой, — со слезами на глазах рассказывает женщина. — Господи, сколько раз я в сердцах спрашивала ее: «Ты можешь хоть немного постоять на месте?!» А она, смеясь, отвечала: «Могу, но только на голове!» Вечная заводила в школе, отличница. До этого времени проблемы со здоровьем почти не возникали — ну разве что обычный насморк. Дочка до пяти лет, пока мы с мужем были студентами, жила у моих родителей и полностью переняла их здоровый образ жизни: обливалась, как и дед, ледяной водой, могла ходить босиком по снегу, а когда подросла, стала заниматься спортивной гимнастикой.
Вдруг Виктория оживляется, глядя в окно. Там пролетает стая птиц.
- Мы с мужем всегда называли Веронику «птичкой». И теперь каждый раз, когда приезжаем на кладбище к ее могилке, к нам прилетает какая-то птаха. Совсем не боясь, прыгает прямо перед нами и так весело щебечет, будто радуется встрече. Может, душа нашей доченьки в нее переселилась? Никогда не прощу себе, что, когда дочку забирали в больницу, не попрощалась с ней.
P. S. Семья Стегницких решила оставить львовской школе — 80, где училась Вероника, добрую память о ней — подарить энциклопедии, географические карты и глобус, купленные когда-то для дочери.