Четверо из шести украинских миротворцев, раненных при уничтожении боеприпасов под Эс-Сувейрой, продолжают лечение в киевском военном госпитале
«Перед этим мы все смеялись — кто-то анекдот рассказал хороший. Вдруг чувствую, как будто меня ударило лопатой по лицу. А через секунду взорвалась ручная граната, висевшая у меня на поясе… »
Корреспондент «ФАКТОВ» навестила в столичном военном госпитале украинских миротворцев, раненных во время взрыва в Ираке. Трое солдат вернулись на родину из германского города Ландштуль, где проходили курс лечения в госпитале, в минувший вторник, еще один — в пятницу. Подождав, по просьбе докторов, несколько дней, пока ребята «осмотрятся и разберут вещички», я направилась в травматологическое отделение.
К удивлению, небольшая палата, занятая ранеными, оказалась… заперта. «Ушли гулять, — объяснили доктора. — Мы не возбраняем, даже приветствуем». Так что встретиться с ранеными удалось чуть позже.
24-летний Александр Ашаган и 23-летний Максим Кедик — оба рядовые, водители инженерно-саперного взвода 72-й отдельной механизированной бригады. Кровати стоят рядом, на тумбочках слегка увядшие букеты — на днях ребят навещал экс-министр обороны Александр Кузьмук. Он же «утряс» и вопрос о том, чтобы на соседней пустующей койке смогла устроиться Сашина жена Лида, приехавшая ухаживать за мужем из Болграда Одесской области. Жаль только, что супруга приехала всего на несколько дней — дома маму (и папу, конечно!) дожидается полуторагодовалый Сережка. А вот Максиму повезло: его девушка — киевлянка. Обещает ходить к нему каждый день, сколько понадобится.
- Как чувствуете себя, мальчики?
- Днем вроде ничего, — Саша покачивает ногой, «одетой» в изящную пластиковую шину. — А к вечеру раны начинают ныть. Осколки порвали мышцы и сухожилия… И голова раскалывается — сказываются последствия сотрясения мозга.
На лице у Саши чернеют мелкие пятнышки — это осколки снаряда, засевшие неглубоко под кожей. Доктора говорят, что эти кусочки металла лучше не вытаскивать, чтобы не повредить кровеносные сосуды. Да они и внешности не портят — скорее, придают облику мужской шарм.
- Максим, а у вас — руки-ноги целы?
- Это вам под одеждой не видно, — улыбается Максим. — А, вообще-то, у меня главная проблема другая, я же левым глазом ничего не вижу.
- Извините, так сразу незаметно…
- В Германии я проходил курс лечения, готовился к операции. И вдруг совершенно неожиданно поступил приказ собираться. Дескать, дома долечимся. Коле Шевякову повезло, его как раз в этот момент в операционную покатили. А у меня операция была на следующий день назначена…
- А тут что вам врачи говорят?
- Будут оперировать. Но пока анализы собирают.
Саша и Максим плохо помнят день взрыва. Говорят же, что человеческая память иногда избирательно «выталкивает из себя» те моменты, воспоминание о которых может причинить боль.
- Я как водитель сидел в кабине бэтээра, метрах в двухстах от складированных боеприпасов, — говорит Максим. — Вдруг командир позвал меня по рации. Я выскочил из машины, побежал туда… Дальше — темнота, провал. Сестра говорит, я звонил ей на мобильный из госпиталя в Багдаде, твердил, что жив, что все в порядке. Но я этого не помню. По-настоящему пришел в себя лишь в Германии.
Многого не помнит и командир роты обеспечения майор Игорь Козлов. Сейчас майор находится в отделении нейрохирургии военного госпиталя. Лечиться ему придется еще долго. Контужен, одним ухом ничего не слышит, другим — лишь наполовину. Рваные раны на руке и ноге, ходит с трудом. Бывшие подчиненные, а ныне товарищи по несчастью, навещают его в палате.
- Я очнулся в багдадском госпитале через четыре дня. Не понимал, кто я такой, почему тут оказался. Только когда мне принесли записную книжку, я вспомнил, что у меня есть родители. Боль во всем теле, несмотря на уколы, была почти нестерпимой. У меня было обожжено лицо, даже усы и брови сгорели. В горле стояла трубка дыхательного аппарата — из-за ожога дыхательных путей я сам не мог дышать.
Зато Игорь Николаевич помнит первые секунды после взрыва. Хотя, наверное, такое лучше было бы забыть навсегда. Но не получается.
- Как раз перед этим все наши смеялись — кто-то анекдот хороший рассказал. И вдруг — будто удар лопатой по лицу. Потом взорвалась граната, висевшая у меня на поясе, от нее волна пошла вверх. С меня сорвало бронежилет. Саша Ашаган стоял сзади, видел, как мой жилет над ним пролетал. Сорвало мамин крестик на цепочке, номерной знак с фамилией и группой крови — только глубокие царапины на шее остались. Из-за этого, мне потом рассказали, меня в госпитале опознать не могли. На скончавшемся через несколько часов после взрыва старшем технике Владимире Седом тоже не было жетона, так сначала нас перепутали, думали, что это я умер.
Не знаю, сколько времени прошло, пока я очнулся после взрыва. Глянул — рядом Вера Петрик, наша санинструктор, лежит. Потрогал, но она уже была мертвая. Встал. Нога болтается, не чувствую ее. Одному из наших вообще оторвало взрывом ноги. Он страшно кричал. Я ухватил его за подмышки, потащил подальше. Знал, что боеприпасов несколько тонн, если все рванут — никого из нас в живых не останется! Помню, как уговаривал, даже ругался: «Не ори, будь мужчиной!» Тащил, потом упал навзничь. Отключился. Открыл глаза — надо мной товарищ. Я сказал ему: «Там солдат кровью истекает, его тащи!» А он мне: «Умер уже». «А командир?» — «Тоже там»…
Родственники украинских миротворцев, раненных под Эс-Сувейрой, благодарят Бога, что их родные и любимые мужчины остались живы.
- Знаете, когда вечером в нашу квартиру вошли военные, моя мама все поняла и, ни слова не говоря, начала сползать по стенке, — вспоминает сестра 21-летнего Коли Шевякова. Она приехала из Львова, встречала брата в аэропорту. — Поэтому первое, что сказали люди в погонах, было: «Ваш сын жив!», а уж потом: «Здравствуйте!» и все остальное.
Из шестерых раненных в Ираке миротворцев в столичном военном госпитале сейчас находятся четверо. Рядовой Александр Бахтияров по-прежнему остается в германском госпитале. Второй месяц молодой человек, получивший серьезное проникающее ранение головы, находится без сознания. Сейчас решается вопрос о том, чтобы перевезти тяжелого больного на лечение в Америку. Рядовой Михаил Горячевский, пролечившись в Багдаде, вернулся в часть. Вскоре, отдохнув и набравшись сил, он намерен вновь приступить к службе.