145 лет назад было точно определено нынешнее расположение Лукьяновской тюрьмы
Просочившуюся недавно в прессу информацию о том, что в Киевском СИЗО (в народе именующемся Лукьяновским) бунтуют заключенные, официальные власти поспешили опровергнуть. Однако шила в мешке не утаишь — и не только киевляне знают, что в этом учреждении есть проблемы. А заграница готова даже помочь в решении некоторых из них. На днях состоялась встреча руководства Госдепартамента Украины по вопросам исполнения наказаний с представителем Бюро сотрудничества Швейцарии с Украиной Урсом Клаузером. Результат этой встречи — договоренность о выделении Киевскому СИЗО одного миллиона швейцарских марок (это около 4,5 миллиона гривен) на строительство и оборудование нового блока. Работы предполагают выполнить в течение трех лет. Что будет — увидим. А что было?
Проходя мимо Лукьяновского узилища, расположенного в густонаселенном квартале столицы, многие чувствуют душевный дискомфорт. Как же они были бы удивлены, узнав, что, задумывая в свое время строительство в Киеве губернской тюрьмы, городские власти планировали разместить ее… на Крещатике! Будучи на виду, тюрьма начнет, мол, бередить нервы киевлян — и те расщедрятся на нужды арестантов. Выходит, что во все времена местные власти испытывали нужду в средствах для содержания узников. Хотя их поначалу было не так уж много. К концу XVIII века в Старокиевском остроге (в районе нынешнего майдана Незалежности. — Авт. ) не насчитывалось и двух десятков «колодников».
Впрочем, количество народа, вошедшего, как теперь бы сказали, в конфликт с законом, увеличивалось, а острог дышал на ладан. Как значилось в одном из документов, столбы ограды подгнили, так что смотрители боялись, что она «от ветра может завалиться». Возник вопрос о каменной тюрьме, и ее построили в районе нынешней улицы Щорса. Но достаточно скоро и она перестала отвечать потребностям города, который терпел от преступников. Долго спорили, где возводить новый тюремный замок — на Крещатицкой ли площади, где был старый острог, на Печерске ли, где стояла каменная тюрьма, или «по Житомирской дороге, за заставой слева», то есть на том месте, где сейчас стоит Киевское (Лукьяновское) СИЗО. Остановились на последнем варианте. Если считать с момента принятия этого решения, то в нынешнем году узилище может отмечать юбилей — 145 лет. Однако строительство развернулось только… через десять лет.
Претендентов на подряд было несколько, но победил евпаторийский купец 3-й гильдии Ганшей Шрайбер. Он заложил свой дом в Симферополе — это и стало гарантией безусловного и своевременного выполнения подряда. В 1863 году замок предстал перед городом во всей полноте своих служб, вплоть до церкви и огородов, на которых предполагалось выращивать овощи для арестантов. Кстати, о питании. Дважды в месяц смотритель представлял губернатору отчет о том, чем кормятся арестанты: «Хлеб — 2,5 фунта в сутки (это наша килограммовая буханка. — Авт. ), на обед — щи, на ужин — каша, в скоромные дни — с салом, в постные — с постным маслом».
Тюрьма была рассчитана на 500 человек, причем документы проясняют структуру тогдашней преступности: за убийство и ограбление сидело до 50 человек, за воровство — 150, за бродяжничество — около 300. Чтобы не слишком обременять государство содержанием узников, в городе со времен Печерской тюрьмы существовал Киевский тюремный комитет, в задачи которого входил, прежде всего, сбор средств для улучшения быта арестантов. И состоятельным гражданам пришлось раскошеливаться: взносы были от десяти копеек до сотен рублей. Впрочем, платить можно было не только деньгами, но и «всем тем, что способствует улучшению содержания заключенных».
В обязанности «комитетчиков» входило и наблюдение за тем, чтобы узники нравственно совершенствовались и духовно развивались. Этому должно было способствовать чтение или прослушивание божественных и поучительных книг. Тюремному персоналу вменялось служить «колодникам» примером, для чего обращаться с ними уважительно. Впрочем, задолго до создания комитета царь-император повелел, чтобы «нигде на гауптвахтах, в острогах, тюрьмах, госпиталях, внутри арестантских комнат караульных не ставить», а для наблюдения за арестантами в местах их заключения «сделать у наружных постов в дверях, коридорах и других местах… небольшие окна со стеклом и железными решетками, через которые могли бы караульные иметь на виду арестантов и предупреждать всевозможные между ними беспорядки и покушение на побег».
По словам киевского историка Виталия Ковалинского, позднее этот циркуляр был дополнен требованием обеспечить надежное освещение, обогрев и проветривание всех помещений, где содержались арестанты. Но, чтобы жизнь заключенным не казалась совсем медом, их занимали в различных работах. Так, в 1834 году в тюрьмы поступило распоряжение о внедрении «ступательных» мельниц. Узник должен был ногами вращать колесо, приводящее в движение жернова мельницы. В этом процессе, надо сказать, весьма трудоемком, «колодников» занимали от двух до шести часов в день — в зависимости от физических возможностей каждого. Впоследствии было уточнено, что работы «не должны быть изнурительными, а такими, которые, отвлекая от безделья, приносили бы пользу и самим арестантам».
И они действительно приносили пользу. Например, когда появилась необходимость оснастить новый блок тюрьмы железными столами и лавками, но исполнители требовали соответственно по 5,85 и 6,95 рубля за экземпляр, начальник тюрьмы сказал, что заключенные сделают это дешевле. И подряд получила тюрьма.
Но если императорские циркуляры по части привлечения заключенных к труду еще исполнялись, то по части указаний иного рода этого сказать нельзя. Рассчитанная на 500 человек тюрьма, бывало, принимала до 1700 узников. Отсюда болезни и даже эпидемии.
Из тяжелого прошлого Лукьяновского замка можно вычленить разве что время, когда должность смотрителя исполнял Петр Симашкин. Сведения о нем разыскала в архивах начальник отдела научно-методической работы Лукьяновского историко-мемориального заповедника Оксана Борисюк.
- Радетельным хозяином исправительного учреждения Петр Григорьевич зарекомендовал себя в Сквире, — рассказывает Оксана Петровна. — В документах проверок его заведения неизменно отмечались «чистота и опрятность, в которой содержатся заключенные… прекрасная пища, тишина и правильное распределение занятий между заключенными, среди коих весьма многие выражают сознание безнравственности преступлений и раскаяния в совершении их. Все достигнуто трудами и умением, распорядительностью смотрителя — надворного советника Петра Симашкина, который направляет всю свою внимательность на нравственное направление заключенных преступников».
Но в Сквире у Петра Григорьевича не было возможности дать достойного образования подрастающим дочерям. Он обратился к киевскому губернатору с нижайшей просьбой перевести его в Киевский тюремный замок. Учитывая заслуги Симашкина, его просьбу удовлетворили.
К сожалению, в архивах не сохранилось фотографии Петра Григорьевича. Но, каким он был человеком и работником, свидетельствует яркий факт: даже после того как Симашкин ушел в отставку, его вновь призывали на службу, поскольку не могли найти достойную замену. При этом нельзя сказать, что должность хорошо его кормила. В архивах мне удалось разыскать список служащих тюремного замка с обозначением их зарплат. Так вот, начальник тюрьмы получал 75 рублей (в то время как врач — 125 рублей), хотя нес ответственность за все происходящее в стенах тюрьмы.
Тем, кто будет в заповеднике, советую подойти к могиле Симашкина. Она их удивит: из камней у подножия креста, состоящего как бы из фрагментов тюремной кладки, распускается каменный цветок — такой памятник можно было поставить только очень светлому человеку…
Кстати, в период пребывания Симашкина в должности начальника замка здесь отбывала срок и родила сына мать будущего академика Богомольца. А каких только известных личностей не неволила эта тюрьма! Кибальчич, Луначарский, сестра Леси Украинки Косач-Борисова, Петлюра, Грушевский… Но если в царское время «политические» имели некоторые послабления, то со вступлением в 1919 году в Киев большевиков условия стали невыносимыми. Бунтовать в такой тюрьме было почти невозможно. Тем не менее из одного официального документа известен случай, когда 14 заключенных, приговоренных к высшей мере наказания, выступили против своих мучителей. Погиб один работник тюрьмы, четверо были ранены. За это 101 заключенный поплатился жизнью.
После Симашкина тюрьма становилась что ни год страшнее. Если в память о нем заставили расцвести камень, то сменщики смотрителя в 1937 году, наоборот, заставили заглохнуть все живое, что было во дворе тюрьмы: уничтожили малинник, ликвидировали клумбы, выкорчевали каштаны… А чтобы никакая растительность больше не пробилась, двор поливали кипятком. В камерах, рассчитанных на десятерых, содержалось по сорок-шестьдесят узников. На одно спальное место претендовали от шести до десяти человек, воздуха не хватало. Ночью с 23 часов до утра из камер раздавались стоны, крики, завывания — следователи пытали заключенных. Дважды в сутки ставили на стол ведро с «чаем» и днем — баланду. В подвале находился карцер — небольшая неотапливаемая комната: грязные обледенелые стены с выступающим на них инеем.
Расстрелянных закапывали преимущественно на Лукьяновском кладбище, так что главная и боковые аллеи и все дороги на нем — сплошь братские могилы замученных. На этом погосте покоится не менее 25-30 тысяч человек. Но поскольку администрация кладбища не регистрировала захороненных, то лишь самим палачам и были известны настоящие масштабы их преступлений.