Об организаторе и художественном руководителе Ансамбля танца УССР Павле Вирском, сто лет со дня рождения которого исполняется сегодня, рассказывает его дочь Ольга Вирская После памятного салюта Победы маленькая Оля Вирская играла во дворе, как вдруг к ней подошел человек в военной форме и сказал: «Здравствуй, ты моя дочка!» «А что ты мне привез?» — поинтересовалась девчушка у военного. От неожиданного вопроса мужчина даже растерялся, а потом вспомнил о шоколадке в нагрудном кармане и протянул ее девочке. Оля попробовала доселе неведомое ей угощение и осталась довольна таким папой.
- Папа мечтал, чтобы у них с мамой родилась дочка, — с улыбкой вспоминает Ольга Вирская, преподаватель Высшего музыкального училища имени Глиера. — У отца были старший брат Алексей и племянник. Поэтому папа очень нежно ко мне относился. Пел колыбельные, рассказывал сказки Пушкина, Андерсена, «Тысяча и одну ночь». Причем рассказчиком он был превосходным, его мимика и перевоплощение были сродни профессиональному актерству. Он одинаково талантливо изображал разбойников и волшебников. По выходным дням это было наше основное времяпрепровождение.
- А отпуск вы где с родителями проводили? Может, на даче…
- Нет, у отца не было ни машины, ни дачи. Он был очень неприхотливым человеком. Помню, чтобы добраться на работу, папа останавливал грузовик! И меня в школу частенько подвозил на таком же «такси» — отец смотрел на мир глазами художника, и быт его совсем не интересовал.
Отпуск папа тоже проводил со мной. Моя мама, Ольга Максимова, была хорошей танцовщицей, работала вместе с отцом в Краснознаменном ансамбле песни и пляски, а в отпуске всегда лечила натруженные ноги. Мама ездила в Цхалтубо, в Сочи, принимала радоновые ванны. А папа в это время занимался мной — учил читать, писать, правильно говорить. В общем тому, чему его до революции учили в одесской гимназии.
Отец был коренным одесситом. Его родители были из потомственных дворян. До революции дедушка занимался в Одессе банковским делом. Бабушка воспитывалась в Институте благородных девиц. Интересно, что среди ее воспитательниц оказалась и Надежда Нежданова, которая в то время еще не была певицей. После революции Павел Вирский-старший остался не у дел, работал бухгалтером. Олимпиада Алексеевна занималась домом, учила сыновей Павла и Алексея французскому языку. В обязательном порядке по воскресеньям семья Вирских посещала Одесскую оперу — она тогда славилась своими гастролерами. Видимо, поэтому папа и занялся искусством. Хотя его отец желал сыну карьеры по линии экономики, а танцы считал немужским делом.
После окончания гимназии папа поступил в музыкально-драматическое училище, где попал в класс мастера танца Преснякова. У этого же педагога училась и моя мама. Так они познакомились, позже поженились. Заметьте, папа пошел в балет не в шесть лет, а после 18, и достиг очень высоких результатов. Правда, до этого он занимался музыкой, играл на фортепиано, хорошо импровизировал на слух. Кстати, концертмейстером в балетном классе Одесского оперного театра был Святослав Рихтер, которого ученики запросто звали Славочкой.
- Да, о крутом нраве Вирского ходят легенды.
- Понимаете, папа всегда имел собственное «я», и считалось, что у него плохой характер. Действительно, отец никогда никому не льстил, не угодничал, чувствовал себя личностью, поэтому со всеми разговаривал на равных, никогда не склонял головы.
И в работе папа был чрезвычайно строг. Он очень уважал коллег, но, если дело касалось работы, во главу угла ставил целеустремленность. На репетициях папа сам работал до седьмого пота — его полотенце можно было выжимать. Он рисовал мелом на сцене линию, которую артисты должны были держать, а на выступлении стоял за кулисами и наблюдал, чтобы в танце условную линию никто не нарушил.
- Вам от отца доставалось на орехи?
- Папа зорко следил за моим обучением в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории. В те годы Павел Вирский был главным балетмейстером Краснознаменного ансамбля песни и пляски под руководством Александрова. Кроме того что он был моим первым учителем по фортепиано, мы вместе с ним поступали в эту школу. То есть папа на комиссии сам играл (тогда это можно было), чтобы продемонстрировать, как я танцую под музыку и улавливаю ритм. Потом не стеснялся приходить к педагогам, интересовался моими успехами, проверял сольфеджио, теорию музыки. Я, кстати, училась вместе с сыном композитора Шостаковича и дочкой певца Лисициана.
Папа много работал, чтобы фортепианный звук у меня получался красивый, по нескольку раз объясняя, как нужно этого добиваться. Если же я чего-то не понимала — а я же все-таки была маленькой! — он начинал сердиться: «Я тебя сейчас накажу! Ты должна внимательно понять, что я хочу!» От таких слов я моментально сосредотачивалась на занятии.
- Решение о переезде в Киев принималось на семейном совете?
- Отец решил — и все. Мама не горела желанием уезжать из Москвы. Она к тому времени уже ушла из танцев, преподавала в школе при Большом театре. У нас в гостях бывали Александр Александров и уже ставший маститым Святослав Рихтер. Обычно, придя к нам, Рихтер недолго был серьезным, а потом говорил: «Будем развлекаться!» — и приглашал моих родителей, Олю и Павлика, как он их называл, к себе домой на костюмированный бал. Мама любила наряжаться испанкой, обязательно шила костюм, а танцевала она испанский просто изумительно. Папа надевал наряд Дон Кихота.
Конечно, и мне было жалко уезжать из Москвы, ведь я там выросла. Но для папы переезд много значил, потому что он наконец-то смог по-настоящему развернуться в ансамбле Чернышевой, для реорганизации которого правительство Украины решило пригласить Павла Вирского.
- Какие увлечения были у вашего отца?
- Папа делал отличные шаржи, на лету схватывал яркие черты. А еще в юности он изучал анатомию. Даже присутствовал на хирургических операциях. Отец мог стать отличным хирургом. К тому же он серьезно увлекался архитектурой, живописью. Любил гулять по улицам города и рассматривать дома. Затем специально подбирал в библиотеке книги по истории Киева и изучал, когда и кем построены знаменитые здания, для чего они возводились. Киев папа называл златоглавым.
Вдохновение к нему могло прийти в самый неожиданный момент. Сидим, беседуем за столом, вдруг папа начинал напевать, пританцовывать. Затем брал рулон папиросной бумаги, быстренько-быстренько выкраивал ножницами набросок нового сценического костюма и тут же его на меня примерял.
- 70-й день рождения Павла Вирского оказался последним. Как вы его отпраздновали?
- Незадолго до юбилея отца в 1975 году Ансамбль танца УССР был на гастролях в Америке. После одного выступления к Павлу Вирскому за кулисы подошла элегантно одетая чета с маленькой девочкой и поблагодарила маэстро за доставленное удовольствие. Папа ответил обычной любезностью. Когда обратившиеся к отцу отошли на приличное расстояние, откуда-то вынырнули сопровождавшие артистов сотрудники КГБ и поинтересовались у Вирского, знает ли он своего собеседника. Отец не знал. Оказалось, что это был нацистский преступник Отто Скорцени… И как-то сразу вокруг отца возник вакуум: замолчал телефон, гости стали редко бывать в доме. Папа очень переживал несправедливость.
В такой непростой ситуации Павла Вирского очень поддержал Владимир Васильевич Щербицкий. Первый секретарь ЦК КПУ прислал теплую поздравительную телеграмму юбиляру с пожеланиями всяческих благ. И как только папа получил депешу от руководителя республики, тут же в квартире начал не переставая звонить телефон.
- Судя по всему, деятельный руководитель ансамбля на заслуженный отдых не собирался?
- Папа был жизнелюб, ненавидел дряхление и вынашивал грандиозные планы. Мечтал поставить Гоголя. Он всегда любил этого писателя и задумал целую серию танцев по произведениям Гоголя. Но последние полгода папа очень плохо себя чувствовал, хотя до этого никогда не болел. Его отец умер рано, в 60 лет, а мама дожила до 91 года.