Вчера знаменитому режиссеру исполнилось 75 лет
«Я шагаю по Москве», «Не горюй», «Тридцать три», «Афоня», «Мимино», «Осенний марафон»… Трудно поверить в то, что все эти фильмы создал один и тот же человек — Георгий Данелия. Недаром его друг, драматург Александр Володин, говорил о нем: «Какой он? Двое их. Вернее, трое. Точнее, десятеро… » Сам режиссер называет себя «нормальным сказочником» и как-то признался: «Я всегда стремился достичь уровня Чаплина, когда картину понимает и самый умный зритель, и не самый. Я ведь никогда не снимаю «про что», я снимаю «про кого». И создается впечатление, что все вокруг стареет, а фильмы Данелии — нет. И даже не потому, что ни один из них не остался без громких международных наград, а просто весь фильм вроде бы смеешься, а после почему-то необъяснимо грустно. Уже в самих названиях этих фильмов как бы закодирована философия жизни — и смешное, и грустное: «Совсем пропащий», «Слезы капали», «Фортуна». Как писал о Георгии Николаевиче Сергей Бондарчук, «все злое очищается, проходя через доброту и чистоту этого художника».
Данелия — известнейшая грузинская артистическая семья, которая, по существу, творила историю грузинского кино. Достаточно сказать, что мама Георгия Николаевича, кинорежиссер Мэри Анджапаридзе — сестра легендарной актрисы Верико Анджапаридзе, а его двоюродной сестрой является знаменитая Софико Чиаурели. Только отец Данелии никак не связан с искусством, он — простой инженер-метростроевец.
- Георгий Николаевич, вначале вы пошли по стопам отца, закончив архитектурный институт. Потом, очевидно, победили гены мамы, и вы подались в кино.
- В вузе я попал на факультет планировки, и там было очень скучно. А тут открылись режиссерские курсы, и я пошел, хотя раньше не готовился. Что такое кино, я знал, поэтому и не хотел быть режиссером.
- А вообще в судьбу верите?
- Да. Жизнь всегда преподносит свои сюрпризы — это нормально, но мне кажется, что наша судьба уже записана в какой-то книге, и этот порядок никак нельзя нарушить. Почему все религии осуждают самоубийц? Потому что ТАМ при их появлении начинается бардак. Его никто не ждал, места нет, койки и белья тоже. Явился! Какого черта?! Сверху ругаются: «Что вы там делаете? Мы же запретили!» — «Мы ему говорили». — «Что говорили? Он уже здесь. Таких, как он, собралось пятьсот человек, а места всего два».
- Я начинаю понимать, почему у вас такие фильмы… Кстати, вы сразу же «выстрелили» заметной картиной «Сережа», высоко оцененной в Карловых Варах. Значит, внутренне были готовы стать хорошим режиссером?
- Первый мой учебный фильм был по Толстому — «Тоже люди», а во втором, «Золотом теленке», дебютировали совершенно никому не известные Евгений Евстигнеев и Галина Волчек. Их взяли только потому, что они, студенты, согласились сниматься бесплатно. А третьим был уже «Сережа», мы его поставили вместе с Таланкиным.
- Следующий — «Я шагаю по Москве» — был просто взрывом!
- Потом много было успехов. По-моему, каждый раз получалось. Мне просто везет.
- Вы серьезно так считаете?
- Ну давайте разберемся. Если бы снимал не оператор Юсов, было бы хуже снято. Получилась бы картина? А если бы не было музыки Петрова, получилась бы?
- Как в нее Никита Михалков попал?
- Сценарист Гена Шпаликов дружил с Андроном Михалковым, у того был младший брат, совсем еще мальчик — Никита. У нас целый год не принимали сценарий, а когда, наконец, приняли, начались поиски героев. Андрон предложил: «Посмотрите Никиту». Мы говорим: «Маленький». — «Какой маленький?!» Позвали Никиту, только закончившего десятый класс, а он уже двухметрового роста, хотя до этого был ниже меня. И взяли.
- А как возникла задумка «Мимино»?
- Габриадзе мне рассказывал, что в Кутаиси был летчик, который, чтобы вертолет не украли, «сажал» его на цепь с замком. Мы с Токаревой стали писать сценарий. Все происходило в русской деревне: летчик играл на трубе, его любила какая-то девушка. Фильм назывался «Ничего особенного». И этот сценарий у нас приняли, запустили в производство, уже начали искать актеров на роли летчика и девушки, но приехал Максуд Ибрагимбеков, известный писатель, брат Рустама, моего ученика по режиссерским курсам. Гуляя с ним по Чистым прудам, я рассказал, какую картину собираюсь снимать, а он и говорит: «Думаю, все же лучше будет тот летчик, который закрывал вертолет на замок». Я срочно посылаю телеграмму Габриадзе, начинаем переписывать. А в это время моя группа уже снимает по первому сценарию. В общем, отнес я второй вариант в Госкино. И, как ни странно, там это «благословили», и мы стали снимать по новому сценарию. Писали под Кикабидзе, а все остальное придумывали и снимали по ходу дела.
- И для Леонова нашлась маленькая роль… Говорят, он для вас был как талисман?
- Вы знаете, Леонов был такого диапазона актером, что для него в любом моем фильме находилась роль (чего не могу сказать о Кикабидзе, под которого нужно писать определенный сценарий). Сейчас снимаю уже без Леонова, но в каждом фильме есть «его роль». Кто вместо него смог бы сыграть лучше в «Осеннем марафоне»? Никто!
- В серьезном советском фильме «Сережа» вы видели именно Бондарчука?
- Нас заставили его взять. Но актер он хороший, с юмором. Я звал его потом сниматься в комедии, но он боялся играть в такой картине.
- А кто заставил?
- Худсовет. Там посмотрели пробы, и так как мы с Таланкиным были еще вроде бы неопытными режиссерами, то предложили взять Бондарчука. А нам не хотелось, потому что мы начинающие, а он уже звезда, народный артист. Когда фильм уже был готов, мы показали его автору Вере Пановой, и ей больше всех понравился Бондарчук: «Вот именно такого я и написала». Он там настолько яркий, что до сих пор многие думают, что этот фильм он и снял.
- Георгий Николаевич, жанр ваших фильмов определить практически невозможно, хотя их называют «комедиями», правда, часто добавляя «лирические».
- Нет, это не комедии. Когда сдавали «Я шагаю по Москве», нам сказали: «Фильм ни о чем». Мы ответили: «Это комедия», потому что именно комедия может быть ни о чем. «А почему она не смешная?» — «Потому что лирическая». Тогда говорят: «Вот и напишите в титрах, что это лирическая комедия». Мы написали. С тех пор пошла такая терминология.
- У вас много друзей?
- С возрастом видишься с друзьями все реже, раз в год-три. Поговоришь по телефону, и все. Но знаешь: если что-то случится, ты
пойдешь именно к нему. А когда друг уходит, возникает пустота, и кажется, что упадешь, а прислониться не к кому. Вот тогда очень плохо.
Георгий Данелия неохотно впускает кого-то в свою жизнь. «Я страшно устал от этих выворачиваний меня наизнанку», — говорит он. Но все же признается, что «в некотором смысле всю жизнь снимает про себя, а «Осенний марафон», может быть, в большей мере, чем все остальные фильмы… ».
Георгий Николаевич трижды был женат. Первый раз — на дочери министра строительства, адвокате Ирине Гинзбург. Их дочка Светлана тоже стала юристом. После развода Данелия работал ассистентом на эпопее «Хождения по мукам» и… безумно влюбился там в актрису Любовь Соколову. Он долго добивался ее расположения, скрывал, что младше нее на девять лет. В результате они прожили вместе 26 лет, вырастили сына Николая.
Свою последнюю жену Галину Георгий Николаевич «нашел», сняв «Осенний марафон». Тогда у него был очень трудный период: во время неудачной операции Георгий Данелия едва не умер, перенес клиническую смерть, весил всего сорок килограммов и находился в глубокой депрессии. Однажды в коридоре «Мосфильма» он встретил Галину, с которой у него когда-то, тогда еще семнадцатилетней корреспонденткой радио, был небольшой роман. Галина к тому времени закончила Щукинское училище и режиссерский факультет ВГИКа, сняла несколько документальных фильмов о людях искусства и дружила с Андреем Тарковским, Марселем Марсо, Эрнстом Неизвестным. Она стала выхаживать Георгия, а он разрывался между двумя женщинами. В итоге, в отличие от своего Бузыкина из «Осеннего марафона», ушел от жены. Сегодня Галина Данелия — самостоятельная, успешная женщина, хозяйка известной художественной галереи «Пан-Дан». Первую выставку она назвала «Три Д», показав картины самого Георгия, его старшего сына Николая, уже покойного, и их общего сына Кирилла, модного российского художника, сейчас работающего в США.
- Большой период жизни у вас был связан с писательницей Викторией Токаревой…
- Токарева появилась так. Редактор Скуйбина, бывшая жена Рязанова (она уже умерла), привела ко мне какую-то молодую женщину: «Она написала сценарий «День без вранья», а худсовет его не принимает. Доработай, пожалуйста». А у меня как раз было свободное время. Мы доработали сценарий и сняли фильм, который потом… закрыли. Я собирался писать сценарий «Совсем пропащий» по Марку Твену. Все были заняты, и я позвонил Токаревой. Потом мы написали «Джентльмены удачи» и «Шла собака по роялю» (его снял Грамматиков). Я тогда переключился на «Мимино». Потом для Квинихидзе сделали сценарий «Шляпы». Это был хороший тандем, так как Токарева — прозаик, а не сценарист. Она блестяще записывает и, когда я фантазирую, все прекрасно оформляет.
- Вы сейчас следите за тем, что происходит в кинематографе?
- Я не могу судить о современном кино объективно. Если раньше выход фильма на экраны становился событием, то сегодня любую картину можно «сделать» событием, если хорошо ее раскрутить. И вообще, я не хожу в Дом кино и в кинотеатры.
- Не любите тусоваться?
- Нет, с тех пор как бросил пить, мне неинтересно.
- А почему люди начинают пить?
- Некоторые выпьют два раза, а на третий — уже алкоголик. У меня запои стали случаться после 45 лет, хотя на «Мосфильме» многие не знали об этом. Погиб мой сын, после чего я напился и пытался застрелиться, но произошла осечка, и я понял, что как-то неприлично в пьяном состоянии кончать с собой, надо на трезвую голову.
- Извините, пожалуйста, что трогаю старую рану, но что на самом деле тогда случилось с вашим сыном?
- К нему приехал друг, они чего-то выпили и отравились.
- Я слышала, Николай был очень талантливым человеком…
- Очень, намного талантливее меня.
- А сейчас вас окружают дорогие вам люди?
- Конечно. И люди, и два кота.
- Так вы кошатник?!
- Я всегда был собачатником, но как-то жена притащила котенка, который превратился потом в кота-террориста Афоню, и теперь он командует в доме. Затем кто-то оставил у нас на время маленького котенка Шкета, и они подружились.