Среди охотников до казенного добра в Киеве отметились чиновники, полицейские, предприниматели и даже скульптор
Сколько не проверяли чиновников ревизоры, а те воровать не переставали. И случалось, государь лично обрушивал на головы казнокрадов проверку. Так было, когда Николай I наведался в Киевский госпиталь. Сделал он это по наводке «докторишки», который, попав в госпиталь и узнав о том, как здесь воруют, притесняя и обирая больных, написал обо всем самому государю императору. Госпитальная братия, не ведавшая о том, подготовилась к визиту привычным способом: палаты прибрали, больных переодели во все чистое, пищу приготовили как следует… Но проверяющий знал, куда идти и что смотреть. Первым делом приказал открыть чулан, куда было сброшено тряпье, снятое с больных. Затем захотел осмотреть больного. С того сняли белье, а тело-то до крови расчесано. Персоналу пришлось признаться, что больных не мыли и не переодевали уже много недель.
Проверил государь и аптеку, и кухню. На кухне, разломив хлеб, увидел… таракана. Присутствующие при этом, как свидетельствует очевидец, впали в «безмыслие». Из этого самого «безмыслия» всех вывел отставной фельдфебель, который раздавал порции. Булку с необычной «начинкой» передавали, не зная, что с ней делать, старший чин младшему, и когда очередь дошла до фельдфебеля, тот на вопрос самодержца: «Да что же это такое?» — ответил: «Изюм, ваше императорское величество!» «Какой изюм?» — оторопел Николай. «Сладкий», — и проглотил таракана.
«Скверно, гадко!» — резюмировал государь. А встретившись с «информатором», якобы произнес ту самую фразу о всесилии маленького честного человека. Вряд ли честный «докторишка» поверил этим словам императора, поскольку из воров-то никто по-настоящему не пострадал. А находчивость фельдфебеля Николаю, похоже, даже понравилась. Перед отъездом он погрозил тому пальцем: «А ты у меня смотри… Чтобы впредь хлеб был без сладкого изюма: может и повредить… »
Уж если сам царь не преследовал казнокрадов, то местное начальство и подавно. Тем более, если отличалось мягким нравом. Например, Иван Фундуклей в бытность свою губернатором Киева даже спас одного растратчика казенных денег от неизбежного, казалось бы, наказания. Эту историю приводит исследователь киевской старины Анатолий Макаров.
Полицейской частью в губернаторской канцелярии заведовал некто Попов. Человек этот был неприметный, но способный. Знали, что он строит большой каменный дом. Строит и строит — мало ли откуда деньги. А тут вдруг оказывается, что у Попова недостаток казенных
20 тысяч рублей! Фундуклей к нему: где, мол, деньги? Чиновник и признался, что хотел дом продать и, заработав на этом, вернуть казенные средства. Иван Иванович признал поступок «неосторожным» и… выкупил у Попова дом, чтобы тот мог вернуть деньги в казну. Сам же его достроил и впоследствии пожертвовал женской гимназии.
Воровали в Киеве не только казенные деньги, но и земли. Особенно на городских окраинах, куда редко заглядывали высокие чиновники. Получить разрешение на застройку можно было у околоточного надзирателя, а тот готов был сделать «доброе дело» за определенную мзду. Некоторые не только деньги, но и славу имели, как околоточный Антифеев, контролировавший территорию в районе Кирилловской больницы. Получившие разрешение возводить здесь постройки так и стали называть местность — Антифеевка.
Верх изобретательности в деле присвоения государственной собственности проявил некто Шедель. Пользуясь тем, что одно время возник дефицит разменной монеты, этот человек наладил… производство бумажных банкнот достоинством в 5, 10, 15, 20, 25, 30, 40, 50 и 75 копеек. Как рассказывают знатоки киевской истории Дмитрий Малаков и Ольга Друг, Шедель стал выпускать их «без всякой меры и затопил ими весь Киев». На вырученные таким способом средства он скупил на имя своей жены свободные участки земли на Крещатике и Фундуклеевской улице, где построил большие дома.
Когда правительство наладило выпуск мелкой серебряной монеты, было объявлено, что шеделевские деньги подлежат выкупу и уничтожению. Киевляне кинулись к Шеделю, а того и след простыл. Собственность его была оформлена на жену, а с нее какой спрос. Таким образом, держатели шеделевских банкнот остались при своих интересах.
Шеделя, тем не менее, судьба наказала. Когда через некоторое время он появился в Киеве и стал требовать от супруги выдать ему денег, то услышал в ответ: «Обманул правительство и теперь хочешь, чтобы я тебе в этом помогла?.. Сейчас же убирайся вон!» И Шедель вынужден был, оставшись в доме собственной жены, работать в нем до конца жизни… дворником.
С подобных «деятелей» что взять? А вот если в государственный карман запускали руку люди искусства, это уже было совсем неприлично. Тем не менее история сохранила сведения о таких фактах. Один из них — случай со скульптором и графиком Микешиным. Это был известный человек в Pоссийской империи: автор памятников «Тысячелетие России» в Новгороде, Екатерине II — в Петербурге… В Киеве же ему было доверено сделать памятник Богдану Хмельницкому и отпущено 1600 пудов зеленой меди — для самого памятника и постамента. Но пока власти думали, где ставить памятник, Микешин нашел другое применение ценному материалу: он решил медь продать, а деньгами распорядиться по-своему, исходя из личных интересов. Когда же пришло время предъявлять работу, скульптор… снова запросил медь. Хитрость удалась, поскольку к тому времени сменился император. Правда, меди он получил уже меньше — ее хватило лишь на саму конную статую. А пьедестал Микешин делать… отказался. Пришлось выполнить его из гранита, оставшегося от строительства цепного моста через Днепр. Однако случившееся никак не повредило скульптору. Наоборот, в награду за работу он получил землю на Екатеринославщине (ныне Днепропетровщина. — Авт. ).
Но истинное признание все же получали люди с действительно чистыми руками. Среди них профессор университета св. Владимира, общественный деятель и предприниматель Густав Эйсман. Густав Иванович был гласным городской думы, городским головой, управляющим Киевским обществом взаимного кредита. Свою работу Эйсман выполнял бесплатно, и, учитывая это, члены общества установили стипендию его имени в размере 10 тысяч рублей. Стипендия шла в адрес юридического факультета университета и 2-й киевской гимназии.
Однако примеры бескорыстного служения государству в Киеве были наперечет. На фоне этого весьма любопытным представляется метод воспитания детей в доме генерал-губернатора Дрентельна в бытность его корпусным командиром. Епископ Порфирий Успенский застал там сценку, о которой потом рассказал следующее: «… генеральша приняла меня, неся на руках младенца своего. Случилось, малютка, увидев на стене картинку, протянул к ней ручонку свою. А мать ударила его по руке… Я спросил Марью Александровну: «Почему вы ударили младенца по ручке?» «Потому что с сей поры приучаю его не желать чужой собственности», — ответила она». По словам епископа, ответ «удивил и усладил» его.