Благодаря этому прикрыли 30% тела девчушки. Но не все лоскуты приживаются полностью
Мы беседовали с Ольгой Коваленко в ее кабинете в Киевском городском центре термических травм. Возле стола — цветная схема кожи человека, на полках — книги об ожогах. Здесь Ольга Николаевна проводит занятия со студентами медуниверситета.
- До Киева доходят разные слухи о том, сколько процентов обожженного тела уже закрыли Насте ее же кожей…
- У девочки не пострадало всего 20% кожного покрова, — отвечает ведущий хирург Киевского городского центра термических травм и пластической хирургии, преподаватель Национального медицинского университета имени Богомольца, кандидат медицинских наук, лауреат Государственной премии Украины Ольга Коваленко. — Но ни с лица, которое, к счастью, огонь не тронул, ни с ладошек, ни с области половых органов кожу для пересадки не берут. Лоскуты маминой кожи, а также свиной, которые пересаживали Насте еще в Украине, — лишь временная мера. Со временем они отторгаются. Раневую поверхность можно закрыть только собственной кожей пациента.
- Неужели для пересадки используют даже волосяной покров?
- Да, именно поэтому Настины светлые локоны пришлось остричь. Сняв миллиметровый слой кожи, врачи делают на ней насечки, чтобы растянуть в три-четыре раза. Современные технологии настолько точны, что позволяют не задевать волосяные луковички. То есть после пересадок у девочки вновь вырастут волосы. Кроме того, кожа восстанавливается быстро, и ее можно вновь и вновь использовать для пересадки. Американские хирурги закрыли кожей, взятой с головы и голеней, Настины животик, бока, спинку — в общей сложности около 30% тела. Согласно мировой статистике, приживаются не все лоскуты, а только 70-80 процентов. Но именно в бостонской клинике умеют выращивать большие лоскуты кожи в лабораторных условиях. На следующий день после прилета в Америку у Насти взяли небольшой кусочек кожи, из которой в течение трех недель рассчитывают вырастить не меньше квадратного метра! Затем его пересадят девочке.
- Перед вылетом из Киева вы очень уверенно говорили о том, что Настя перенесет долгий перелет. Но ведь все твердили, что девочка в очень тяжелом состоянии…
- Наш опыт позволял прогнозировать, что Настя выдержит дорогу. Кроме того, мы хорошо подготовились к перелету.
- В самолете была специально оборудованная медицинская комната?
- Нет. Мы летели на румынском самолете для VIP-персон. Салон в нем состоит из нескольких комнат — бильярдной, кабинета, кинотеатра. Для Насти мы выбрали самое маленькое помещение — спальню, возле нее находился и санузел. Комнату прогрели до 30 градусов тепла — оптимальный режим для больных с ожогами. На кровать поставили специальную сетку, на которой лежала Настя. Под ней находился калорифер, обдувающий девочку теплым воздухом. Вокруг — наркозная и дыхательная аппаратура. На столике мы разложили медикаменты, которые могли понадобиться при развитии возможных осложнений: отеке легких, желудочно-кишечном кровотечении… Мы с коллегами — кроме меня Настю сопровождал заведующий реанимацией ожогового центра Владимир Калашников и реаниматолог столичной детской больницы Ь 1 Антон Цветков — постарались предусмотреть все. К счастью, Настя перенесла перелет хорошо. Даже давление «держала» сама, без препаратов.
- Настя была в сознании во время перелета?
- Да, лишь изредка засыпала. Постоянно спрашивала, где ее мама. Ольге разрешили зайти к дочке, когда самолет уже взлетел. Женщина побыла рядом с Настей около пятнадцати минут, почитала ей сказку. Все остальное время девочка смотрела на громадный экран телевизора — стюардессы включили диснеевские мультфильмы без звука.
- Девочка что-то просила в пути?
- Пить. За девять часов перелета Настя съела не больше пяти ложек манной каши, которую для нее сварили в ожоговом центре, и банан.
- Ребенок действительно долгое время будет находиться в медикаментозном сне?
- Это необходимо, чтобы девочка не пыталась вырвать трубки, не страдала от боли. Однако в состоянии медикаментозного сна человек слышит. Руководство клиники «Шрайнерс» приглашает музыкантов, чтобы они играли возле реанимационных палат тяжелых пациентов. В соседней с Настиной палате второй месяц лежит девочка с такой же площадью ожогов. Ей уже закрыли большой процент ран. Вообще в этой клинике лечат детей со всего мира: из Мексики, Камбоджи, Гватемалы… И все они находятся там бесплатно.
- Как оборудована палата, в которой лежит Настя?
- Возле кровати стоит следящая аппаратура, она выдает данные о работе всех органов. На основании этого анестезиолог, который находится возле Насти круглосуточно, корректирует лечение. На специальных штативах висят дозаторы лекарств. В течение дня несколько раз заходят дежурный врач и главный хирург. Две медсестры ежедневно готовят для перевязок двадцатислойные марлевые «одежды», пропитанные лекарствами. Дважды в день по часу с Настей работает массажист. Он медленно разрабатывает каждый суставчик девочки: пальчики, локти, колени, плечи, бедра. Кроме того, Настя лежит на «умной» кровати, которая, согласно программе, меняет свое положение.
- Какой у наших врачей был распорядок дня в Америке?
- Нам с коллегой из ожогового центра хотелось посмотреть, как работают американские врачи. На второй день пребывания в Америке я купила толстую тетрадь, чтобы записывать свои впечатления и наблюдения. И всю ее исписала! Мы постоянно находились в клинике «Шрайнерс». Детского реаниматолога Антона, который вместе с нами сопровождал Настю, бывший сокурсник пригласил в Филадельфию, где работает в детской клинике. Мы побывали в художественном музее, увидели работы импрессионистов Дега, Моне, Мане, Пикассо, картины эпохи Возрождения, коллекцию египетских древностей. Еще были в аквариуме. Под водой сделан тоннель для туристов. За стеклом плавают гигантские черепахи, акулы. Среди коралловых рифов мелькают яркие рыбешки. А больше ни на что не было времени.
- Вы вернулись домой, в Киев, где вас ждали тяжелые пациенты…
- Да, за год только в наш центр поступают около 300 детей с ожогами, человек сорок — крайне тяжелые. Сейчас в реанимации находятся четверо детей и двое взрослых. Всем этим людям необходимо дорогое лечение. Несколько месяцев назад мы лечили девочку с тяжелыми ожогами. За неделю ее родители тратили на медикаменты около 10 тысяч гривен! После поездки в Америку я могу сказать, что наши специалисты работают успешно, многое умеют, но из-за скудного финансирования вынуждены писать родным пациентов списки необходимых для лечения медикаментов. Бывает, что нас не обеспечивают даже перевязочным материалом, а в неделю для ожоговых больных марли нужно около километра! Но ведь мы не можем всех тяжелых пациентов отправлять на лечение в зарубежные больницы. Можно сказать, Насте повезло оказаться в бостонской клинике. Мы надеемся, что после случая с этой малышкой, когда такое огромное внимание было привлечено к проблемам ожоговых больных, Министерство здравоохранения Украины закупит для нас современное оборудование, дозаторы, следящую аппаратуру. Все это нам просто необходимо. Программу развития этой отрасли медицины уже передали в Минздрав главный ожоговый специалист профессор Георгий Козинец и главный врач нашей больницы Анатолий Воронин.
- Многие украинцы, переживающие за судьбу девочки, перечисляли деньги на ее лечение, покупку нового дома для семьи Овчар…
- Да, люди у нас чудесные! Мне кажется, никто не остался равнодушным, узнав о беде Насти. На счет, открытый на имя мамы девочки, перечислили много денег. Мои знакомые, которые работают в солидной фирме, выделили на лечение 20 тысяч гривен. Но так как деньги перечисляли на счет родителей, ожоговый центр не имел к ним доступа. И у нас не было морального права просить Ольгу покупать какие-то лекарства. Ведь в судьбе Насти приняли участие и Минздрав Украины, и Секретариат Президента. Нам говорили: делайте все возможное, берите препараты в долг, но спасайте ребенка! Сейчас наш центр должен различным аптекам 60 тысяч гривен! Кто их будет возвращать? Больница с таким долгом не справится….
- В вашей практике есть случаи спасения пациентов с обширными ожогами?
- Конечно, и не один. Трехлетний Руслан поступил к нам этой зимой с ранами 60 процентов поверхности тела. У него были глубокие ожоги, септический шок. Через два с половиной месяца мы выписали ребенка домой, уже не опасаясь за его жизнь. Десять лет назад лечили 18-летнего парня с ожогами 70 процентов тела. Ему восстановили кожный покров, но остались грубые рубцы. На лице раны затянулись очень хорошо. Сейчас у этого мужчины есть семья, дети. Каждый раз, когда он с цветами в руках приходит поздравлять меня с Восьмым марта, невольно появляются слезы на глазах.