Устройство городских парков в XIX веке было до поры делом личной инициативы состоятельных граждан
Еще чуть-чуть — и многие киевляне сменят городской образ жизни на дачный. А пока место их общения с природой — городские парки, которые в этот последний весенний месяц особенно хороши. Майские гулянья в Киеве повелись с тех пор, когда слушатели Киево-Могилянской академии приезжали в парк при загородной резиденции киевских митрополитов. Идея весеннего студенческого праздника на природе пришлась по душе киевлянам, и сто лет спустя в Кадетской роще (такое название она обрела после того, как там построили Кадетский корпус) уже гуляли все, кому не лень. Да и не только там…
Спрос на парковый отдых порождал предложение. Но устройство киевских парков было до поры делом личной инициативы состоятельных граждан. Например, помещик Лукашевич превратил в место гуляний свою дачу в районе нынешней площади Шевченко, дав ему лирическое название «Кинь-Грусть». Там под древними дубами сиживала сама Екатерина Великая, когда была в Киеве. Эти дубы стали достопримечательностью парка, в котором можно было заказать обед, устроить пикник…
Поклонник естественности, хозяин «Кинь-Грусти» поселил в своих владениях несколько крестьянских семей. Работая на огородах и в теплицах, выпасая скот на лугу, они придавали пейзажу деревенский вид, что развлекало отдыхающих.
Частными были и парк Бенцова, располагавшийся в районе теперешних улиц Заньковецкой, Городецкого и Ольгинской, а также парки «Тиволи», «Аркадия», «Шато-де-Флер», «Эрмитаж», «Купеческий»…
Кстати, о названиях. «Кинь-Грусть» говорит само за себя. «Тиволи» пошло от имени итальянского городка, еще в XVII веке прославившегося своим парком. Со временем это название подхватили лучшие увеселительные парки Европы, и Киев не остался в стороне. А у «Эрмитажа» французские корни: в переводе это слово обозначает уединенное место — парк располагался на Трухановом острове. «Шато-де-Флер» — по-русски «Цветочный городок». Он занимал территорию, где ныне стадион «Динамо», а в середине XIX века был розарий Царского сада. Парк Бенцова, как вы поняли, носил имя владельца, а «Купеческий» нарекли в честь целого сословия — и оно оказалось того достойным.
В 1860 году Царский (впоследствии Первомайский) сад разделился: часть территории была отдана под увеселительное заведение «Шато-де-Флер», а оставшаяся территория над Днепром пришла в запустение и пребывала в таком состоянии до тех пор, пока за дело не взялось Купеческое собрание. Появились «чистенькие дорожки в желтом песке… статуи богинь и богов… эстрада для симфонического оркестра»… Здание Купеческого собрания, казавшееся некоторым современникам примером дурного тона, мы ныне воспринимаем как храм музыки, ибо это филармония. А тогда хорошая музыка звучала на эстраде.
«Я часто бывал на этих концертах… — вспоминал впоследствии Константин Паустовский. — Смутно блестели платья женщин, шелестели деревья, иногда над головой мерцали зарницы… » Романтический настрой угасал по мере того, как в Киеве увеличивалось количество «образованной публики». В первом десятилетии XX века поговаривали, сокрушаясь, даже о «давке» в парке. И это несмотря на платный вход!
Посетители Купеческого сада свысока смотрели на завсегдатаев «Шато-де-Флер», любивших угоститься вином и канканом. Впрочем, как и на отдыхавших в других подобных местах. В «Аркадии» к услугам отдыхающих были буфет, кегельбан. Тут, по слухам, процветала нелегальная проституция, что привлекало любителей расслабиться во всех отношениях. Слава злачного места была и у «Эрмитажа» на Трухановом острове. Катание на «американских» горках приправляло здешний отдых острыми ощущениями. Купцы любили кутить также в парке «Венеция».
В Кадетскую рощу ездила разная публика. Но со временем рощу стали перегораживать веревками, разделяя таким образом «приличную публику» и простонародье. Для «приличной» были буфет, откуда пахло апельсинами, играл оркестр и проводилась лотерея, в которую можно было выиграть сервиз «от государыни» или… живую козу! На другой половине парка обходились сбитнем и кислыми щами.
Самым демократичным парком слыла Владимирская горка. О гуляющей там публике дает представление анекдот, который выискал в архивах киевовед Анатолий Макаров:
Вечереет. Широкие дали кроются аметистовым вуалем, и Владимирская горка покрывается гуляющими… Гуляют двое. «Лиза, вы знаете «Девятый вал»? — спрашивает юноша. — «Девятый»? Нет, — отвечает барышня. — Я знаю только Верхний Вал и Нижний Вал. Там у тети табачная торговля».
Владимирская горка оставалась практически единственным местом бесплатных гуляний. В другие парки с пустым карманом нечего было и соваться. Вход в «Шато-де-Флер» стоил 40 копеек (что соответствовало дневному заработку чернорабочего на разгрузке барж), столько же — в «Тиволи», в парк Бенцова — 50 копеек. Чтобы перебраться в «Эрмитаж» или «Венецию», нужно было заплатить за перевоз через Днепр соответственно 20 и 15 копеек.
Владельцы парков зарабатывали и на торговле. Несмотря на постановление Думы об «исключении всякой продажи питий и трактирных увеселительных заведений» предприниматели развивали торговлю чаем и сладостями, зельтерской водой и пивом… В результате они могли содержать места отдыха в привлекательном для публики виде.
Предвижу, что, в этом месте сторонники идеи передачи парков в частные руки захлопают в ладоши: «Вот видите!.. » Спешу их разочаровать: предпринимательские таланты демонстрировали не только владельцы частных парков. На этом поприще отличился человек, который взялся за благоустройство Владимирской горки, — возглавивший городскую Садовую комиссию архитектор Николаев.
Надо сказать, что, хотя Владимирской горке с самого начала ее существования прочили славу излюбленного места отдыха горожан, известность пришла к ней не сразу. Причина, как ни странно, в… памятнике Владимиру. Проект его утверждал правивший тогда император Николай I. Но киевская публика была в шоке: в православном обычае возводить в честь святых храмы, а тут святого поднимают на пьедестал. Причем в идолы возводят… грозу языческих идолов и поклонников! Киевский митрополит Филарет (Амфитеатров) отказался освящать памятник, и, чтобы как-то выйти из положения, власти приурочили его к открытию Цепного моста. Это сооружение митрополит освятил, а поскольку действо происходило не так уж далеко от Владимирской горки, то сделан был вид, что и памятник подпал под благословение. Тем не менее случившееся бросило тень на парк, и на многие годы Дума выпустила его из внимания.
Но вот за скверы и парки Киева взялся архитектор Владимир Николаев и повел дело так, что они стали прибыльными. С 1888 по 1893 год расходы на них, а это 322 тысячи 988 рублей, окупились, и сверх того казна получила 23 тысячи 335 рублей. Если же говорить именно о Владимирской горке, то здесь стали появляться то чайный павильон, то павильон для демонстрации художественных картин: именно в нем открылась знаменитая художественная панорама «Голгофа». Рядом устроили тир.
Со временем к тиру пристроили помещение для кинопроекционного аппарата, и получился «кентавр» под названием «Электробиограф-тир». Правда, у городских блюстителей порядка это заведение вызвало подозрения, и с владельца оного, дворянина Бонифатия Судольского, взяли расписку в том, что киномеханики будут «опытны и трезвы». Выполнялось это требование или нет, осталось неизвестным, но денежки заведение приносило, как и все другие. Будка с зельтерской водой за пять лет дала прибыли 121 рубль, тир — 250 рублей, чайный павильон — 750, «Голгофа» — 1500 рублей.
Внимательное изучение возможностей Владимирской горки заставило городские власти вспомнить и о деньгах, пожалованных когда-то меценатом Василием Кокоревым. Побывав на горке еще в те времена, когда она была «в немилости», он остался доволен открывавшимися видами, однако посетовал: дескать, негде укрыться от дождя и солнца. И… пожаловал властям 1000 рублей на устройство беседки. Те не поспешили воспользоваться деньгами, но, слава Богу, и не разворовали. Положили в банк и вспомнили о них только через… 33 года! Капитал увеличился более чем в три раза. На эти деньги можно было изготовить уже не одну, а две ажурные металлические беседки. Варшавская фирма выполнила заказ в лучшем виде. Одну беседку установили вблизи памятника Владимиру, другую — в сквере ниже Андреевской церкви.
Посидеть в беседке — это, конечно, приятно. Но: «Состоятельная часть жителей, больные и старики не имеют удобного места для катания в экипажах, верхом и в автомобилях. До устройства Пушкинского парка пробел этот следует восполнить путем устройства ездовой дороги через сад с выездом на среднюю террасу, расположенную длинной полосой над обрывами вдоль берега реки Днепр», — с таким предложением выступили городской землемер, городской садовник и городской инженер. Дума приняла предложение в 1902 году, но прошло много лет, пока работы по устройству аллеи были объявлены законченными.
А вскоре Пушкинский парк открыли — и проблема гуляний, что называется, без отрыва от удобного экипажа, была решена. Похоже, что этот принцип возродили к жизни новые украинцы, выезжающие на свежий воздух, кажется, только затем, чтобы отравить его автомобильными газами. Картину дополняют демонические ритмы, несущиеся из динамиков — и нормальным отдыхающим остается только ретироваться на дачи. Вот отпразднуем День Киева — и счастливого пути!