мечтает один из самых полных мужчин в Украине львовянин Борис Стеценко, который весит почти 400(!) килограммов В результате тяжелой болезни 54-летний ликвидатор аварии на Чернобыльской атомной электростанции Борис Стеценко начал стремительно набирать вес. Когда он последний раз в магазинном складе встал на огромные весы, стрелка показала около 370 килограммов. Сколько весит сейчас, мужчина не знает — вот уже около пяти лет он не может выйти на улицу. Килограммы буквально «замуровали» Бориса в четырех стенах собственной квартиры, превратив его жизнь в сплошной ад…
Семья Стеценко живет на седьмом этаже многоэтажки в «спальном» микрорайоне Львова. Лифт, слава Богу, работает. Невольно начинаю прикидывать: сможет ли зайти в лифт человек с таким солидным весом? Пожалуй, нет… Двери квартиры открывает миловидная женщина — супруга Бориса Надежда. Гостеприимно машет: «Проходите, муж ждет вас в большой комнате». Борис с трудом разместил полубоком свое огромное тело в весьма объемном кресле возле работающего телевизора. Протянул, здороваясь, одну руку, потом вторую. Заметив мое недоумение, грустно улыбнулся: «Помогите подняться, а то моя Надя после инсульта совсем слаба стала. А я без посторонней помощи почти не могу самостоятельно ходить».
Общими усилиями он встал, сделал пару шагов к столу на своих тумбообразных распухших ногах и снова сел. Укрепленный металлом стул под ним жалобно скрипнул, но выдержал! Пока Борис ищет сигарету «под разговор» и традиционную чашечку кофе, исподтишка рассматриваю хозяина. Огромен! Одет в немыслимого размера спортивные штаны и майку, которые явно мужику уже малы. Седина порядочно «присолила» волосы на его голове и чудные казацкие усы. Добродушен и рад неожиданному гостю. Наконец сигареты найдены, чашечки с кофе поставлены на стол, и потекла неспешная беседа…
Много лет Борис проработал газоэлектросварщиком в одном из подразделений дизельного цеха «Львоватомремонт». Пришлось помотаться по командировкам — побывал практически на всех атомных станциях бывшего Союза. Только в Чернобыль, естественно, еще до аварии, съездил раз пятнадцать.
- На следующий день после взрыва четвертого реактора Чернобыльской атомной у нас на предприятии прошло собрание, на котором было принято решение перечислить в помощь электростанции трехдневный заработок, — вспоминает Борис Стеценко. — Кто тогда мог предположить истинные масштабы произошедшей катастрофы?! А через несколько дней меня вызывает начальство: «Есть очень серьезное государственное задание, которое надо хранить в тайне. Собирайте бригаду для поездки в Чернобыль — на ликвидацию последствий аварии»…
Собранную наспех первую смену — около двадцати специалистов — сначала отвезли в Киев, где нам оформили спецпропуска, потом на катерах доставили под Чернобыль. Поселили в здании школы, выдали спецодежду, дозиметры. Первое задание: отсечь стеной, возведенной из железа и бетона, четвертый разрушенный реактор от трех относительно уцелевших. С этим справились аврально. Потом собирали на крыше электростанции радиоактивный графит, разбросанный взрывом. В общем, были в самом пекле. Работали конвейером: 20 минут ты на крыше, потом истерически верещит зуммер дозиметра — кубарем скатываешься в подвал, закрытый со всех сторон свинцовыми щитами, и на твое место уже становится другой. А в подвале ремонтировали дизели, компрессоры, генераторы, варили трубы…
Работали по 12 часов — с 8 утра до 8 вечера. График был вахтовый — две недели на станции, а на две недели отвозили отдыхать домой.
Что «набираем» рентгены, чувствовали практически все. Защита-то не ахти какая. Например, во время сварки перчатки на руки выдавали обычные технические. А у нас кто привык без них работать, тот вообще забывал надевать. Да разве знали, чем это может кончиться?! У многих наших в горле появился «сушняк», который не снимала даже минеральная вода. Все труднее становилось дышать, появились боли в горле и суставах.
Стал и я спустя время плохо себя чувствовать, хотя всегда отличался отменным здоровьем и физической силой. Уже в 1988 году направили меня на медкомиссию в Киев, там врачи осмотрели и сразу категорически заявили, что нужна срочная операция. Мол, «полетела» щитовидная железа, а что и как, объяснять не стали…
- Ко мне тогда подошел главный врач диагностического центра, немного помялся, а потом заявил: у вашего мужа рак щитовидной железы, — присоединяется к разговору Надежда. — Я была в ужасе! Врач помолчал, потом взял меня за руку: «На все воля Божья! Держитесь!» Операция продолжалась три часа. Все это время я стояла, замерев, под дверью операционной…
Потом было облучение «пушками», несколько месяцев «больничных», горы принимаемых гормональных препаратов и лекарств, получение статуса ликвидатора, II группа инвалидности «по профзаболеванию». Пенсию назначили в 120 рублей. Борис, ставший инвалидом в 37 лет, удивлялся: группа II, а платят как за I. Но ему «посоветовали» не слишком об этом распространяться. Пенсионные документы понес оформлять на родное предприятие, заодно поинтересовался: как там очередь на покупку машины, где он стоял одним из первых? А чиновники из администрации радостно сообщили: Стеценко теперь пенсионер, поэтому его из очереди… выбросили. К счастью, управление социального обеспечения выделило бесплатно — как инвалиду-ликвидатору — «Запорожец», правда, без гаража.
- Поправляться стал не сразу, — продолжает Борис. — Я был мужчина крепкой комплекции, да еще немного расположенный к полноте, и вес мой всегда колебался от 95 до 103 килограммов. А тут начал незаметно-незаметно добавлять. Ходить становилось все труднее. Благо, машина выручала! Правда, садиться в нее было с каждым днем сложнее, но отодвигал назад «на полную катушку» кресло и помещался! А жена пошила специальную подушечку под мой растущий живот, чтобы не натирать его об руль. В 2000 году взвесился в аэропорту на весах — уже было 220 килограммов.
А тут, как на грех, начались проблемы с машиной. Под дождем, ветром, снегом она со временем сгнила. Дно практически вывалилось — тормозил чуть ли не ногами. Пошел в областной собес: мол, по закону через 10 лет мне должны поменять транспорт. Чиновники отвечают: «Сдайте машину в утиль, потом получите новую». И я поверил! Провел экспертизу, несколько комиссий составили соответствующие акты, и отправил я свои «ноги» на металлолом. Однако вместо выдачи машины меня… поставили в общую очередь под 128-м номером. За пять лет «продвинулся» на 11 человек! Можете посчитать, сколько десятилетий придется еще ждать! Да мы столько не проживем! Если бы тогда хоть предупредили, то, может быть, друзья помогли с ремонтом…
Борис Стеценко уже инвалид I группы. Вес стремительно прибавляется. Растет живот, распухают ноги, руки. Пробует ходить с палочкой, но она ломается, не выдержав нагрузки. Перешел на костыли.
- Господи, а сколько мне унижений пришлось перенести! — с горечью говорит Борис. — Влезешь в автобус, место никто не уступит! Смеются: «Вот ряху и пузо отъел!» А я действительно стоять не могу! Не объяснять же каждому, что стал инвалидом в 37 лет, спасая их жизни! (Борис стеснительно отворачивается от меня, стараясь прикрыть большой ладонью несколько предательских слезинок. Жадно тянет очередную сигарету. — Авт. ) Сейчас не знаю, сколько набрал: нет таких весов, да и не выхожу я из квартиры вот уже почти пять лет. Последний раз вышел на улицу с помощью костылей и жены — хоть возле дома на лавочке посидеть: людей посмотреть, со знакомыми словом переброситься. Обратно еле вернулся: лифт сломался, так к себе на седьмой этаж несколько часов карабкался! Думал, так и умру на лестнице. До сих пор без ужаса не могу об этом вспоминать! (Борис снова расстроенно машет рукой и начинает нервно курить. — Авт. )
- Сколько мы ни обращались к врачам, никто помочь не берется, — вздыхает Надежда. — Все твердят: гормональные нарушения! Нельзя есть то, то, то… А что можно?! Да и ест-то Борис не так много, как они считают. В общем, нет от медицины толку, в больнице даже умудрились карточку мужа потерять. Пытались мы сами лечиться. Перепробовали все импортные биологические добавки для похудения, все диеты, травы, мочегонные средства… Ничего не помогло!
А сколько обычных бытовых проблем! С одеждой для Бориса просто катастрофа. Как-никак размер за 70! Ищем по секонд-хэндам, специализированным магазинам одежды для больших людей, но редко что попадается. Если бы дочь не шила, так, наверное, голый и ходил бы. Только рубашку пошили, а она уже на него не налазит. Да вы сами попробуйте определить размер!
Мы с Надеждой, пыхтя, пытаемся замерить «талию» Бориса ленточным метром, но, оказывается, одного метра тут будет маловато. Тогда измеряем бицепс: более 60 сантиметров — как талия молодой девушки!
- С обувью у Бориса тоже беда — ничего не может надеть на распухшие огромные ноги, — объясняет Надежда. — Благо, специалисты Львовского протезного завода сделали ботинки, но их приходится постоянно подрезать — нога увеличивается. Диван, кресла, стулья не выдерживают груз тела хозяина. На заказ пришлось делать металлическую кровать. Постоянно ломаются костыли, к тому же их концы скользят по паркету, и Борис постоянно рискует упасть на пол. Сам он не встанет, а я его не подниму. Принять ванну — смех сквозь слезы! Долго-долго забирается боком в ванну, потом наливаем в нее немного воды, и она уже полная! Мою его, естественно, сама. Потом помогаю вылезти — слава Богу, у мужа руки сильные, чтобы добраться до кровати, а там уже тщательно вытираю. Даже давление измерить невозможно из-за размеров руки…
Недавно у Бориса разболелся зуб. А в стоматологической больнице у врачей не оказалось переносной бормашины, чтобы приехать к нему домой и подлечить. Пришлось дочерям брать такси, ехать за частным стоматологом. А это очень дорого для семьи! У инвалида-чернобыльца Бориса Стеценко пенсия 665 гривен. Почти все деньги уходят на лекарства. Это только по закону ему положены бесплатные. А их, как правило, в нашей специализированной аптеке или еще нет, или уже нет.
- Вы знаете, что для меня самое страшное? — печально интересуется Борис. — Даже не вес, не унизительная беспомощность и полная зависимость от других людей. А то, что вся жизнь замкнулась в четырех стенах! Окно в квартире, телевизор и телефон — все, что осталось. Для меня — охотника, рыбака, грибника! Был… А мне бы хоть еще раз посидеть над речкой с удочкой, поймать хоть одного маленького карасика. Доживу ли? Из нашей бригады остался только я живой…