Недавно умер известный ученый и политик, очень много сделавший для утверждения в Украине правового государства
26 апреля на 57-м году ушел из жизни член-корреспондент Академии педагогических наук Украины, ректор Национальной академии внутренних дел, лауреат Государственной премии Украины, профессор, генерал-полковник милиции Ярослав Кондратьев.
Одно из названий его болезни — «синдром большого сердца» — весьма точно характеризует покойного как человека, растратившего себя ради людей. Воспоминаниями о генерале Кондратьеве поделились с «ФАКТАМИ» его учитель и друг, бывший заместитель министра внутренних дел Украины генерал-лейтенант милиции Виталий Захаров и вдова Людмила Кондратьева.
- Виталий Федорович, еще при жизни Ярослава Юрьевича вы успели подготовить рукопись книги «Офицерская честь профессора Кондратьева»…
- В молодости он прославился как один из лучших в Союзе сотрудников уголовного розыска, — говорит генерал Захаров. — Принимал участие в расследовании многих резонансных дел… Да таких, что вспомни сейчас — снова резонанс пойдет: тайна гибели дочери ближайшего друга митрополита Андрея Шептицкого, нашего любимого композитора Владимира Ивасюка, «дело ювелиров», ограбление квартир известных артистов, живущих рядом с оперным театром, и дачи динамовского футболиста Геннадия Литов-ченко… И многие другие.
Если говорить о гибели соратницы Шептицкого, то ее, пожилую женщину, нашли мертвой в собственной квартире со следами удушения. Дело было в родном городе Кондратьева — Стрые. Версии разрабатывались разные, вплоть до политического убийства. Вскоре явился с повинной и главный подозреваемый — отставной прапорщик-пьяница, который неоднократно коротал вечера в квартире одинокой женщины.
Следственная бригада из области согласилась с таким выводом и уехала, оставив в городке утрясти кое-какие формальности молодого инспектора уголовного розыска Кондратьева. А Ярослав снова пошел в квартиру бабульки, еще раз все внимательно осмотрел и среди хлама нашел записку на клочке бумаги: «… приходили сопляки, требовали деньги, сказали, что придут 19-го». Слава — в инспекцию по делам несовершеннолетних. И к вечеру всех мальчишек, на которых пало подозрение, свезли в райотдел. Пацаны, естественно, испугались. Кондратьев это понял. И решил усыпить их бдительность. Когда они взмолились: отпустите, дескать, дяденька, у нас билеты в кино, инспектор взял да и отпустил их с условием, что придут утром. Местные милиционеры даже обиделись: «Мы старались, разыскивали… »
Утром ребята, конечно же, не явились. «Значит, знает кошка… » — подумал Кондратьев. И когда их снова привезли, старший лейтенант милиции позаботился, чтобы задержанных разместили в разных комнатах. Даже кабинет начальника РОВД пришлось использовать. После разговора с каждым из мальчишек вырисовалась такая картина. У подростков требовали денег взрослые оболтусы. Доведенные их угрозами до отчаяния мальчишки вспомнили о старой пани. Она получала посылки из-за границы, и в городке ходила молва, что эта женщина, несмотря на скромный внешний вид, сказочно богата.
Бабка отказала. Тогда через некоторое время они явились к ней опять. Получив от ворот поворот, решили припугнуть: начали душить скрученной из ее платка веревкой. Да перестарались.
Ярослав Кондратьев умел находить контакт с людьми. Привели однажды в Киеве к нему мальчишек, обокравших дачу знаменитости. Дело на контроле у министра! А Кондратьев с улыбкой завел разговор… о футболе. Ударился в воспоминания, как сам играл да на воротах стоял. У пацанов глаза загорелись. И вдруг он спрашивает: «А вы знаете, чью дачу ограбили? Футболиста «Динамо» Геннадия Литов-ченко!»
На следующий день мальчишки… принесли все украденные вещи.
- Муж нечасто рассказывал какие-то подробности, — вспоминает вдова генерала Людмила Кондратьева. — Он ведь и бывал-то дома редко. Однажды накануне 8 Марта провел на работе целую ночь. Утром пришел с цветами, поцеловал меня и спрашивает, не приготовила ли я чего-нибудь праздничного, попросил дать с собой. Собрала ему сумку, а Слава говорит: «Пойду поздравлять женщину, попавшую в беду… » Позже рассказал, что в этот день истекали третьи, последние, сутки задержания подруги одного из главарей банды, грабившей ювелирные магазины. Женщина упорно молчала, а у оперативников никаких зацепок по этому делу не было. Но, когда Кондратьев и следователи пригласили ее к праздничному столу и поздравили с Женским днем, растрогалась, заплакала и рассказала, кто подарил ей дорогие сережки.
Думаю, он мог бы стать ученым значительно раньше. Когда-то еще во Львове руководитель его университетской дипломной работы профессор Костицкий (ныне работает в Конституционном суде Украины) говорил, что его диплом может стать основой для кандидатской диссертации. Но офицеру уголовного розыска было не до науки. Он и так ни разу за шесть лет учебы не взял положенный заочникам отпуск. Корпел над учебниками и конспектами по ночам и в редкие выходные. Потому что часто работал и по праздникам.
Как-то в начале весны 1976 года в одном из сел Львовщины завелся маньяк, насиловавший женщин. Два месяца его не могли поймать. В конце концов, собрав по крупицам кое-какие сведения о нем, Кондратьев, его коллега и друг Александр Опальков (впоследствии полковник милиции, замначальника УВД области) и их начальник Ярослав Бандура приехали в село Первого мая. Люди праздновали. А оперативники весь день просидели втроем в кабине… башенного крана, наблюдая сверху за публикой. И вычислили-таки преступника!
Лишь через два десятилетия Ярослав написал диссертацию и профессор Костицкий поздравил его с блестящей защитой.
- Талантливый человек — он во всем талантлив, — рассказывает Виталий Захаров. — Свои способности Кондратьев проявил еще курсантом Львовской школы милиции, в 1960-е годы. Однажды (я тогда работал начальником крымской милиции) мы обезвредили банду ростовских гастролеров, грабивших в Севастополе квартиры адмиралов и старших офицеров Черноморского флота. Принесли мне на подпись список отличившихся — приказ на поощрение. В нем была и фамилия тогда еще стажера-практиканта Севастопольского угро Кондратьева, нашедшего и задержавшего матерого рецидивиста. Так что не зря он попал в уголовный розыск, где быстро, за какие-то семь лет, дослужился до должности начальника уголовного розыска республики — члена коллегии МВД. Кстати, о том, что он избрал профессию милиционера, родители узнали только тогда, когда сын окончил учебу. После войны от рук бандитов погиб его дядя, мамин брат, и Ярослав не хотел, чтобы она волновалась.
- После школы я поступила на мехмат Львовского университета, — вспоминает Людмила Кондратьева. — Общежития мне не дали. Сняла комнату. Занавесок на окне не было, а повесить свои хозяйка не разрешила. Некого, дескать, стесняться — окно выходит на учебный корпус школы милиции, занятия там проводятся только днем.
Но однажды вечером мне позвонил юноша. Предложил познакомиться. Еще чего! Бросила, конечно, трубку. На следующий день — тоже. Позже все же втянулась в разговоры. Парень оказался неглупым, интересным. И потом, когда звонки на некоторое время прекратились, поняла, что мне их не хватает.
Первая же встреча состоялась лишь после трех месяцев телефонного общения. А однажды свидание сорвалось: осенью внезапно ударили морозы, а я не успела привезти от родителей зимнюю одежду. И что вы думаете? Через день увидела на пороге Ярослава со знакомым чемоданчиком! Оказывается, он съездил к моим отцу и маме в Ивано-Франковскую область, представился и попросил собрать теплые вещи. «Я боялся, что ты простудишься… »
А женились, когда Ярослав окончил школу милиции. Худющий! Еле нашли лейтенантскую форму 46-го размера! Но к свадьбе он решил сшить себе костюм. Первый немагазинный.
Приехали все в загс — жениха нет. Оказалось, портной не управился с костюмом, дошивал. Пока ждали — один свидетель сбежал. Испугался, что мы недолго будем жить вместе.
А прожили мы, слава Богу, почти три десятка лет. Двух сыночков вырастили. Они уже тоже офицеры милиции. Старший — кандидат наук.
Всякое, конечно, бывало. Молодая семья, случалось, доживала месяц на одолженную десятку. Однажды остались без денег в то время, когда Ярослав и его сослуживцы изъяли у преступников большую партию старинных дорогих икон. Причем хозяина найти не удалось, и Кондратьеву пришлось месяц добиваться, чтобы иконы принял музей. На золоте, считай, сидели, голодая. Но воспользоваться чужим — боже упаси!
Понимаете, он как-то по-детски верил в добро, в людей. Всегда пытался оправдать друзей, которые, случалось, его забывали. Сам же никому не отказывал в помощи.
26 апреля 1986 года майор милиции Кондратьев вылетел в Чернобыль. И работал там три месяца.
- Приближался день его рождения, 15 июля, — продол-жает Людмила Васильевна. — Накануне Ярослав позвонил, попросил приготовить что-нибудь закусить, чтобы угостить товарищей, и сказал, что утром придет машина, водитель заберет сумки.
У нас в те дни гостила моя подруга Луиза Щеглова. Отчаянная женщина! Предложила, чтобы и мы поехали поздравить Славу. Будем проезжать посты — пригнемся.
А у белой «Волги» на лобовом стекле был приклеен пропуск «Везде». Но мы же не знали, что «везде» — это и возле реактора, и мимо Рыжего леса, и по припятскому мосту, где прострелы радиации достигали тысячи рентген.
Увидев нас, Ярослав, конечно, обрадовался. Попросил накрыть стол. А сам на пару минут с товарищами полез под капот другой, черной «Волги».
Нам же в качестве «стола» (дело происходило в лесу, на природе) очень понравился капот белой «Волги». Вдруг подбегают мужики — схватили нас, бутылки, закуски: «Девчата, от этой машины дозиметристы шарахаются!.. »
- Вскоре правоохранительные органы оказались втянуты в политический «Чернобыль», окончившийся распадом Союза, — продолжает Людмила Васильевна. — Чтобы направить их деятельность в цивилизованное русло, Кондратьеву самому пришлось стать политиком, законотворцем, автором первых в независимой Украине и, наверное, в СНГ законов «О милиции», «Об оперативно-розыскной деятельности» и множества других важных документов, четко регламентирующих права и обязанности защитников правопорядка.
Работа Кондратьева мешала людям, не заинтересованным в стабильности. Его начали предупреждать, что не тем, дескать, занимаешься. Но, когда позвонил взволнованный отец, которому сказали: если сын не прекратит… Ярослав Юрьевич, опытный сыщик, выяснил, кто угрожал, нашел и по-мужски спокойно, без мордобоя поговорил с ним. И тот извинился.
… Когда Славу назначили начальником Киевской высшей школы милиции, его предшественник генерал Виталий Розенко сказал мне, улыбаясь: «Ну вот, Люда, наконец ты дождалась. Мужа теперь будешь видеть». Понимаете, почему-то считалось, что милицейский вуз — более спокойное, теплое местечко, где легче дослуживать. «Ой, — говорю, — Виталий Иванович, Ярослав и здесь себе работу найдет. Он везде создает себе проблемы. А потом их решает… »
И Кондратьев вместе с единомышленниками преобразовал высшую школу в академию МВД, добился присвоения ей высшей, четвертой, степени аккредитации и статуса национальной, за несколько лет сделал ее одним из лучших вузов и научных центров этого профиля в СНГ, учебным заведением европейского типа, которое высоко оценили коллеги из США и Великобритании, организовал учебу наших лучших курсантов в полицейских вузах Германии, а молодых немцев — в киевской академии. И, конечно, сам активно занялся наукой.
Кондратьев страшно переживал, когда гибли товарищи, коллеги. Это была его идея установить на Соломенской площади памятник погибшим на боевом посту милиционерам, а в одном из помещений академии создать небольшую церковь, где верующие могут помолиться. И в то же время был категорически против коммерциализации созданного им лицея в структуре академии для детей погибших и пострадавших работников МВД. На место Кондратьева многие претендовали. Думали, теплое…
- Еще после Чернобыля Кондратьев начал носить очки. Пошли всякие хвори,- говорит Людмила Васильевна. — Вследствии радиационных и нервных перегрузок его сердце увеличилось в восемь(!) раз. Чтобы оно лучше качало кровь, хирургам пришлось его «ушить», перед этим вырезав часть сердечной мышцы, а также заменить два клапана. Операция была очень рискованной. Но Слава быстро пошел на поправку, проходил курс реабилитации в санатории, чувствовал себя неплохо, начал строить планы, радовался весне.
В то последнее свое утро (была годовщина чернобыльской катастрофы) поговорил по телефону с товарищами-чернобыльцами, пожелал им здоровья. Потом включил телевизор, устроился в кресле. И вдруг — ой! — и все. Тромб…
Вы знаете, вспоминая нашу с Ярославом жизнь, иногда думаю: если бы в молодости я сумела убедить его поменять профессию на более спокойную, сейчас, возможно, он был бы жив.
И тут же начинаю понимать, что, сломай я его тогда, это уже был бы не Кондратьев.