В дни 64-й годовщины начала Великой Отечественной войны известный актер, прославившийся созданными им образами защитников Родины, поведал корреспонденту «ФАКТОВ» некоторые малоизвестные подробности своей прошлой и нынешней жизни
Николай Владимирович Олялин родился ровно за месяц до начала войны — 22 мая 1941 года в Вологодской области. Окончил Ленинградский институт театра, музыки и кино. Снялся во множестве фильмов, но лучшими считает «Бег», «Освобождение», «Обратной дороги нет», «Джентльмены удачи»…
Женат. Супруга Нелли Ивановна — заслуженный учитель Украины. Имеют двух взрослых детей и внука. В 1998 году Олялин перенес тяжелую операцию на сердце. Его дважды выводили из состояния клинической смерти.
Но, несмотря на пенсионный возраст и статус инвалида I группы, артист продолжает сниматься (недавняя работа — роль Инквизитора в фильме «Ночной дозор»), а также является одним из лидеров Партии пенсионеров Украины.
- Николай Владимирович, наверное, война коснулась и вашей семьи?
- Мой отец прошел две войны — еще и финскую. 22 июня 1941 года мне исполнился месяц. Отца снова забрали на фронт. В блиндаж попал снаряд. Отца так ударило бревном в живот, что у него почти все внутренности выдавило, извините, через задний проход. Товарищи кое-как вправили их на место, доставили в госпиталь. Последствия сказывались всю жизнь (а прожил отец 76 лет). А вот когда война закончилась, мне врезалось в память, как мимо нашего дома (мы к тому времени переехали из деревни в Вологду) возвращались люди с войны — безногие, безрукие, безглазые… Эти взрослые мужики, выпив водки, плакали…
- А вы в армию так и не попали, но при этом настолько убедительно исполняли роли военных…
- Армия меня как-то стороной обошла. Нет, я не увиливал! Во время учебы каждый год добросовестно являлся по повестке в военкомат. И всякий раз, узнав, что я студент театрального, один и тот же майор отправлял меня учиться. Пока я не окончил вуз и уехал в Красноярск, в ТЮЗ.
- В ТЮЗ при вашем росте метр восемьдесят три?
- Да это не имеет значения. И вот мне уже 24 года, у нас с Нелли наш старший, Вовка, родился — когда снова пришла повестка. Я был на съемках, и в военкомат пошла жена. Она работала вторым секретарем райкома комсомола: «Ребят, да вы че, мужа хотите?.. » — «Да не-ет, он на экране уже до майора дослужился, а у нас в необученных солдатах. Мы ему хотим сержанта присвоить… »
- Вы и без армии, небось, хлебнули прелестей военно-полевой жизни — на съемках…
- Понимаете, мы были молоды, полны романтики, внутренней патетики, уважения к памяти…
- Но неужели не страшно, когда на тебя смотрит ствол вражеского пулемета или комья земли от взрывов летят, танк на тебя прет…
- Да нет. Исключено. Хотя, впрочем, случались и неожиданности. Однажды прибыл я на съемки «Освобождения» прямо с гастролей. В вертолете меня переодели, загримировали, привезли на Днепр, поставили на плот возле пушки. Форсировать, значит, будем. Ну, я встал, бляха, о щит орудия оперся. Все, плывем, бляха! На репетиции все нормально было. Я успокоился, доволен. Все получается.
Юрий Николаевич (режиссер Озеров. — Авт. ) кричит: «Мотор!» Только нас оттолкнули от берега — с одной стороны вдруг взрыв, с другой на нас столб воды… Я с перепугу под щит! Озеров кричит: «Стоп!.. » Возвращаемся к берегу. «Колечка, милый, это же война», — успокаивает меня режиссер. А нас просто не предупредили.
Позже вообще было смешно. Приехал обстрелянный в фильмах о войне замечательный артист Юра Дубровин. Я стою у орудия с одной стороны, Юра — с другой. Опять «Мотор!», опять взрыв слева, затем справа. Я стою. Но теперь Юра под щит нырнул! А я ему говорю: «Война, Юра, война… » Ну, а потом — стреляют — закрыл ухи — и все.
- И не только в этих. Руководство театра… скрыло от меня присылаемые приглашения.
Господи, да и «Освобождение» чуть не сняли без меня. Если бы девушка, работавшая в канцелярии театра, тайком не сообщила о приглашении и о том, что начальство недовольно. Ну что, пришлось взять больничный и сказать, что еду лечиться. Ведь было как. На главную роль в «Освобождении» уже утвердили моего хорошего товарища Геру Мартынюка. Ну да, майор Знаменский, «Следствие ведут ЗнаТоКи… » Озерову очень хотелось, чтобы эту роль играл выразительный русский мужик… И вдруг вечером Юрий Николаевич увидел, как рассказывал потом, по телевизору мой первый фильм «Дни летные». Все! Велел разыскать меня.
Позже, когда ко мне пришла известность, Леонид Федорович Быков, царство ему небесное, дал мне почитать сценарий будущей картины «В бой идут одни «старики» с прицелом на роль старшего лейтенанта Сергея Скворцова. Это, если помните, летчик, струсивший в бою, но после разговора с комэском восстановивший боеспособность. Когда его подбили, направил горящий самолет на противника со словами «Будем жить!» Но я видел себя в другой роли, главной. Сказал об этом Быкову. А он: «Извини, брат. Ее я приберег для себя… »
Зато как красиво Леонид Федорович отомстил за мой отказ! Утвердил на эту роль Володю Талашко, прекрасного актера, блестяще сыгравшего Скворцова. И когда фильм вышел на экраны, многие зрители поздравляли с очередным успехом… меня! Их вводило в заблуждение наше с Талашко некоторое сходство.
Вместе с тем, доложу я вам, мой кро-ошечный вклад в создание «Стариков» все-таки есть. Снимали мы мой самый первый фильм — «Дни летные». Сцена: два деда-сторожа на баштане наблюдают похороны разбившегося летчика. Тут появляется главный герой летчик Болдырев, то есть я. Деды наливают в сделанные из больших огурцов стаканы, чтобы помянуть. И летчик должен сказать что-то подобающее ритуалу. Ну я возьми да и скажи: «Будем жить!»
Не всем членам худсовета эта оптимистичная фраза понравилась, предлагали сцену вырезать вообще. Возможно, из-за возникших споров она запомнилась многим на киностудии, и через несколько лет ее позаимствовали создатели «Стариков». Чем я и горжусь.
- Давайте поговорим о бремени славы. Вас до сих пор узнают люди разных возрастов…
- Не буду кокетничать. Если славы нет и известности нет, то зачем тогда стоило начинать все это? В молодости, когда излишнее внимание на улицах надоедало, меня выручало умение быстро ходить. Пока, увидев меня, поклонники опомнятся — я уже далеко. А в Москве, наоборот, ходил медленно. Там же все несутся…
- Вы, говорят, любили радоваться жизни, и выпить могли…
- А в этой жизни все неотделимо. Ну как можно ей не радоваться? Ведь она прекрасна. Как можно не радоваться компаниям, друзьям, которых ты не видел какое-то время — ведь наша жизнь вся была в разъездах. Выпить же… А кто не любит выпить? Я любил выпить. Но никогда не умел. Мне всегда было мало. Так я с этим вопросом порешил раз и навсегда: отказался вообще. И вот уже больше тридцати лет не пью. Вообще.
- Тогда вы супермен.
- Да бросьте вы. Непросто все было. И парторганизация прорабатывала, и «доброжелатели» спешили добить, строчили анонимки куда угодно, вплоть до ЦК.
- Говорят, к вам благоволил первый секретарь ЦК Компартии Украины Щербицкий…
- Однажды в кулуарах совещания творческой интеллигенции мимо нас — гурьбы киношников и чиновников от культуры — проходил ВВ, как его называли, со свитой. Увидел меня. «Этому человеку я должен пожать руку» — подошел, пожал и добавил: «Николай Владимирович, вы на экране показали то, что я пережил в своей жизни. Спасибо вам!» Все! Больше мы никогда не встречались. Но, наверное, и этого было достаточно, чтобы пошли слухи. Купил я, скажем, «Волгу»: «Это Щербицкий подарил… » Дачу завел под Чернобылем (потом она в зоне и осталась) — «Щербицкий». Слухи ползли один нелепее другого.
Когда у меня действительно начались серьезные проблемы — решили вообще уволить со студии. Но, наверное, боялись. И пожелали «открыть глаза» Щербицкому — дескать, опекает недостойного человека, дескать, Олялин «болен»…
А Владимир Васильевич неожиданно спросил министра культуры Большака: «Вы пробовали его лечить? Именно вам я это и поручаю». Меня вызвали к наркологу, и свершилось чудо — я вылечился сразу и навсегда. Главное в этой истории то, что со мной рядом всегда была моя жена Нелли, с которой мы вместе уже 40 лет.
- И чего же это вас вдруг понесло в политику?
- У нас когда-то говорили: «Славу на задницу не натянешь». Вы видите, в каком унизительном положении оказались люди военного и послевоенного поколений, прототипы моих героев? Ветераны войны, просто старики и больные — все в одном говне сидим. И я на собственной шкуре испытал. К кому только ни обращался чуть ли не с протянутой рукой, когда понадобились деньги на операцию! Везде получал отказы и мысленно прощался с жизнью. В то время как в банке лежали и сейчас лежат мои кровно заработанные 15 тысяч гривен! Меня тогда, слава Богу, выручил главком Стратегической авиации ВВС России генерал Петр Дейнекин, низкий поклон ему. А ведь с такими проблемами сталкивается едва ли не каждый пенсионер. Ему же предлагают… пятьдесят гривен! Да как это называется? Кого грабите, господа хорошие? Тех, кто победил и создал все эти заводы, фабрики и прочие блага?
Никто другой стариков не защитит, кроме как они сами. У нашей Партии пенсионеров, я уверен, неплохая перспектива. Старость ожидает каждого.