100 лет назад профессия детектива считалась у молодежи очень престижной и благородной
В старину существовал обычай выставлять перед свадьбой на показ приданое. Так поступили и в одном из аристократических домов Киева. Приданое разложили в отдельной комнате на столе, и все гости любовались чудесным бриллиантовым убором. После светского приема обнаружилась пропажа крупного бриллианта — солитера — и сережек. По городу поползли слухи о воровстве среди аристократов. Назревал скандал. Спасая от позора свое ближайшее окружение, генерал-губернатор Бибиков призвал сыщика и объявил, что тот получит тысячу рублей, если найдет пропажу. Но ежели бриллиантов не найдет, а только поднимет шум, то угодит в Сибирь. При этом Бибиков как бы невзначай упомянул о графине М. , которая более других восхищалась приданым. Этого оказалось достаточно, чтобы сыщик тут же вышел на след…
В ход пошли довольно странные, но типичные для того времени методы дознания.
«Сыщик переоделся в костюм лакея и стал посещать лавочку с мелочами и сластями, которую часто в отсутствие графини посещала ее доверенная камеристка, — рассказывает мемуарист Солтановский. — Сыщик был ловок, красив и не без юмора. Он стал тешить компанию, и горничные в нем души не чаяли. Влюбилась в него и камеристка графини. Заметив это, он объяснился ей в любви и выразил готовность обвенчаться с нею. Начались любовные свидания и откровенности, и камеристка между прочим рассказала ему, что до упомянутой выше свадьбы шкатулка с украшениями графини была у нее в руках, но с вечера свадьбы графиня забрала шкатулку к себе в спальню, у себя хранит ключ, и когда вынимает или прячет вещи, то высылает ее из спальни и дверь запирает на замок. Сыщик решил, что там-то именно и находятся украденные драгоценности».
Когда ситуация таким образом прояснилась, в дело вступила полиция — для устрашения. Сам сыщик на время укрылся в тень, а в подходящий момент таки взял графиню на испуг: «Прихватив с собою четырех десятских и поставив их вблизи дома графини, он попросил камеристку доложить о нем, а сам спрятался за портьерой. Графиня закричала, что она не имеет дела с полицией, знать не хочет ее агентов и пусть пришедший убирается к черту, иначе она отошлет его к Бибикову. Крича, графиня поднялась и хотела выскользнуть в спальню. Агент моментально выскочил из-за портьеры, загородил ей дорогу и объявил, что арестует ее и произведет во всем доме обыск, если она добровольно не отдаст исчезнувших серег и солитера.
Графиня еще пуще раскричалась: «кто смеет ее арестовать?! Какая-нибудь пьяная полицейская сволочь! Она его упечет в Сибирь! Она сейчас напишет записку Бибикову, пусть он сам приедет полюбоваться на свою полицию! Сыщик хладнокровно объявил ей, что серьги и солитер у нее в шкатулке, а шкатулка находится в спальне в таком-то месте, и что он сейчас их отыщет в присутствии понятых и десятских, которые ждут его распоряжения у крыльца. Графиня смирилась, повела в спальню, отперла шкатулку, отдала ему серьги и солитер и дала еще сто рублей».
Интересен и финал этой истории. Генерал-губернатор в тот же вечер нанес визит графине-воровке и «кушал у нее чай, расстались они любезно. Но на третий день она совсем уехала из Киева».
Так, по старинке, расследовались в Киеве многие дела. Никакие протоколы не составлялись. Все выглядело как «полюбовная сделка», совершенная частными людьми под нажимом полиции. И до поры до времени это всех устраивало. Однако после отмены крепостного права Киев стал стремительно разрастаться за счет приезжих из других губерний. В 1870-х годах его население перевалило за стотысячную отметку. Огромная территория, масса пришлого люда (на одного киевлянина в год приходился один приезжий) и совершенно мизерные штаты полицейской команды (на весь город — 196 городовых) не сулили горожанам ничего хорошего. Преступность начала расти чудовищными темпами, и к концу позапрошлого века Киев стал уже одной из криминальных столиц мира.
Надеяться на патриархальные методы дознания в таких условиях уже не приходилось. Наивно было бы рассчитывать и на щедрость правительства, увеличение штатов и окладов. А потому именно в Киеве появилась мысль заимствовать у англичан их новейшие достижения и создать при городской полиции нечто подобное Скотленд-Ярду. Это произошло в декабре 1860 года, когда в Киеве появились первые детективы — полицейские чиновники, занимавшиеся исключительно выяснением обстоятельств преступлений. В сыскной части, созданной в виде эксперимента на год по инициативе генерал-губернатора князя Васильчикова, служило 7 сыщиков и 8 городовых. Деликатная и точная работа детективов произвела на всех приятное впечатление, и после окончания эксперимента власти охотно нашли средства для деятельности наших Шерлоков Холмсов.
Подвиги полицейских сыщиков имели живой отклик в среде молодежи. В рядах городской полиции появились (чего никогда не бывало ранее!) настоящие энтузиасты, всесторонне одаренные и романтически настроенные юноши, желающие служить на благо общества. Первой легендарной личностью и звездой киевского сыска стал Леонид Порфирьевич Мастицкий. Он родился в Воронежской губернии в дворянской семье, служил офицером в армии и, начитавшись детективов, перешел на службу в киевскую полицию, где и снискал славу великого дознавателя. В 1873 году по инициативе князя Дондукова-Корсакова Городская дума открыла финансирование новой сыскной части, и Мастицкому представилась возможность подивить горожан рядом блестящих расследований.
Первая детективная история, которая увлекла весь Киев, касалась пост-пакета с 95 тысячами рублей, украденного почтальоном Праведниковым 17 мая 1873 года. Расследование длилось долго, и горожане следили по газетам за ходом первого детективного «сериала», раскручиваемого сыщиками Мастицкого. Преступника настигли аж в Воронеже, где он «имел убежище и приют у почтового же чиновника Алексеевского». На него-то после долгих размышлений и вышел Мастицкий.
Среди самых известных дел киевского Шерлока Холмса — раскрытие загадочного убийства двух сестер-гимназисток Богуславских. 10 мая 1876 года отставной профессор Новицкий, живший у ботанического сада, отправился туда с утра подышать свежим воздухом и, спустившись за усадьбой гидрометеорологической станции в боковую ложбину, увидел труп девочки. Пока к месту происшествия поспешали сыщики, сторожа обнаружили за изгибом этой же тропинки другой труп — молоденькой барышни. Было установлено, что жертвы преступления — гимназистки по фамилии Богуславские. Обе в это утро шли через сад на уроки и были задушены платками. Мастицкий заметил, что такие платки носят на шее мастеровые, и все расследование построил на поисках знакомств гимназисток с фабричными парнями. И не ошибся: в доме, где жила семья Богуславских, снимал комнату молодой мастеровой, который действительно общался с гимназистками, но выехал из Киева за месяц до убийства.
Мастицкий опросил огромное число лиц, прежде чем выяснил, что подозреваемый таки был в Киеве в день убийства. Сыщик отправился в Черкассы, разыскал мастерового у его родителей, и тот от неожиданности сразу во всем признался. Как оказалось, он питал к старшей Богуславской страстное чувство. В роковое утро 10 мая поджидал сестер на пути в гимназию и попросил старшую удалиться с ним для разговора в глубь сада. Получив отказ в своих нескромных домогательствах, он пришел в ярость и задушил барышню нашейным платком. Младшая Богуславская, боясь опоздать на уроки, побежала разыскивать сестру и стала второй жертвой преступления.
Популярный сыщик был отмечен начальством. После официального открытия сыскного отделения он вновь стал его начальником, а затем занял пост полицмейстера. Карьера не испортила Мастицкого. Будучи шефом киевской полиции, он умудрялся оставаться романтиком и бескорыстным энтузиастом своего дела. По словам мемуариста С. Ярона, Леонид Порфирьевич «пользовался большими симпатиями местного населения за свое приветливое со всеми обращение». «По оставлении службы, — пишет мемуарист, — Мастицкий нуждался буквально в нескольких рублях, несмотря на то, что всегда жил более чем скромно». Воздержание воистину монашенское, если учесть, что один из его преемников уже через два года своего полицмейстерства в Киеве купил имение за 100 тысяч рублей!
Талантливым людям всегда жилось непросто, даже если они носили на плечах полицейские погоны. Мастицкий был уволен со службы за отказ применить силу к студентам, протестовавшим против притеснений академического начальства во время празднования первого юбилея университета. В 1888 году о впавшем в нужду отставном полицмейстере вспомнил бывший киевский генерал-губернатор, наместник Кавказа князь Дондуков-Корсаков и пригласил его к себе на службу — кутаисским уездным приставом. Многоопытный сыщик повторил уже пройденный однажды путь: наладил сыск, раскрыл ряд громких дел и через год возглавил полицию Тифлиса. Грузины оценили талант Мастицкого лучше, чем киевляне. Он прослужил в Тбилиси 10 лет и с почетом вернулся на покой в Киев.
Непросто сложилась судьба и сыскной части Киева. Прекрасно начатому делу мешало отношение высшего руководства, которое видело свою главную задачу в борьбе с революцией, на уголовный сыск смотрело свысока и старалось подчинить его жандармерии и охранке. Деньги на жалование отпускались скудно, а дел было много. В начале XX века в Киеве на каждого сыщика приходилось 108 преступников. Полиция все чаще прибегала к услугам всякого рода «знатоков» и «наводчиков». Среди сотрудников отделения было немало бывших арестантов, хорошо знакомых со многими ворами и грабителями. «Кто в Киеве, — пишет мемуарист С. Ярон, — не знал некоего Чижика, приближенного полицмейстера Живоглядова?! Этот «чижик» так хорошо пел, что дал возможность Живоглядову плясать вовсю на жизненном пиру. Правда, Чижик за праведные дела был вскоре сослан в Сибирь, но его заменил уже при другом полицмейстере новый певец по прозванию Кивка»…
Системный кризис сыска наметился уже к концу 1880-х годов. Прессу облетела жуткая байка о том, что киевские грабители и убийцы, скрывая трупы своих жертв, бросают их в Днепр. Некоторые из них всплывают неподалеку и осматриваются полицией. Но многие «проплывают около 200 верст, пока течение не угонит их к водяным мельницам недалеко от Черкасс и пока не попадут они под лопасти колес. В этом месте стоит подряд вдоль берега Днепра 100 мельниц, и труп, попавший под их колеса, искрошивается в куски, так что после и следа не остается; рыба быстро съедает размельченные куски трупа». В этих жутких черкасских мельницах можно было «похоронить» любое нераскрытое уголовное дело.
Тем не менее в киевской сыскной части не умирали и традиции Мастицкого, годы застоя сменялись периодами расцвета сыскного дела. Одно из таких возрождений случилось даже при полицмейстере-взяточнике Цихоцском. Сыскную часть возглавил тогда пристав Георгий Рудой. С его именем связано создание первого в России сыскного регламента и введение научных методов в практику дознания. Регламент он написал в 1905 году для узкого круга подчиненных. Отсюда и его простенькое название — «Инструкция чинам киевской сыскной полиции». На самом же деле это был первый профессиональный регламент, внедренный в практику за три года до появления имперского закона «Об организации сыскной части». В 1903 году Рудой ездил в Дрезден на выставку полицейской техники. Успехи немецких коллег произвели на него такое впечатление, что, вернувшись в Киев, он тут же на свои деньги(!) оборудовал так называемый следственный чемодан, в котором находилось все необходимое для розыска преступника, и организовал первое в России дактилоскопическое бюро. Департамент полиции Российской империи обратил внимание на пользу отпечатков пальцев преступников лишь в 1907 году, и тогда же появилась соответствующая инструкция. В Киеве особой нужды в наставлениях департамента уже не было, поскольку бюро Рудого действовало здесь с 1 января 1904 года.
Среди молодежи в те годы профессия детектива считалась престижной. Попасть в круг киевских сыщиков было очень непросто. Как пишет историк киевской полиции Елена Самойленко, «претенденты не менее месяца безвозмездно проходили испытание». От них «требовалась находчивость, наблюдательность, хладнокровие, решительность, знание города Киева». Они должны были «соблюдать трезвый образ жизни и иметь безукоризненно честное поведение». Казалось бы, куда дальше!.. Но пределов совершенства для киевских сыщиков как бы вообще не существовало. «Принятым на службу не разрешалось заниматься какими-либо побочными работами или частными услугами… » Невероятно, но факт!