Освобожденный недавно милицией из неволи 48-летний инвалид из Одесской области поведал корреспонденту «ФАКТОВ» подробности своего полуторамесячного пребывания в рабстве Всякий раз, когда вижу попрошайку, начинаются терзания. Давать? Не давать? Вроде и жалко несчастных, которых нужда погнала на улицу. Но всякий раз вспоминаю рассказы знакомых, якобы видевших, как по вечерам этих бабулек и дедулек «мерседесы» забирают. И рука тянется в карман менее решительно. Да, существует такой бизнес, развеял мои сомнения старший следователь Черниговской городской прокуратуры Владимир Павленко. Правда, в случае, который сейчас расследуют Владимир Владимирович и его коллеги, фирмочка, вернее, бандочка, пытавшаяся спекулировать на милосердии и доброте людей, оказалась поскромнее, без «мерседесов». Но криминал творила конкретный: сначала превратила человека в раба, затем поломала ему ребра… И если бы не черниговские милиционеры, не известно, чем закончилась бы эта история для 48-летнего жителя райцентра Рени Одесской области Александра Конарева, оказавшегося после освобождения, слава Богу, в больнице, а не в морге.
Сейчас Дорофеич, как называют Александра Дорофеевича соседи по палате, выглядит куда лучше, чем три недели назад, когда поступил в хирургическое отделение. Тогда, вспоминает врач-хирург 2-й горбольницы Анатолий Васильев, даже привыкшие ко всему медики ужаснулись. Но его подлечили в хирургии, затем перевели в неврологию — долечивать последствия перелома основания черепа и сотрясения мозга.
И теперь этот худенький мужчина может не только нормально принимать зажившими губами пищу, но тайком от медиков шустро бегать на своих культях на балкон, обрубками рук ловко извлекать из пачки сигарету, а из кармана тенниски — зажигалку, самостоятельно прикуривать…
«Говорят, поломанные ребра срастаются и болят столько дней, сколько человеку лет», — шутит Дорофеич. И жалуется только на местных журналистов, которые уже порядком надоели. Хотя тут же признается, что после первых сообщений незнакомые люди стали приносить ему еду…
Как он стал инвалидом, остался без рук и без ног, — это давняя история. После армии товарищ уговорил податься на Север. Так Саша Конарев оказался в Якутии. Работал в артели старателей, добывающих золото. Потом перешел к геологам, на буровую. Ко времени, когда случилось несчастье, он был женат.
- Супруга забеременела, и я отправил ее на Большую землю к родителям, — рассказывает Александр Дорофеевич. — И вот начало марта 1983 года. Работаем в тайге на буровой, связи с поселком вахтовиков нет. А надо кого-то послать в поселок, чтобы
7 марта оттуда прислали автобус.
Я как раз приболел, температурил. Воды в тайге не было, топили лед. Ну и приложился разгоряченный. Вот и решили, что пойду в поселок, доложу обстановку и останусь там болеть-лечиться. Да, видать, переоценил свои силы. В пути стало хуже, потерял сознание.
Очнулся уже в больнице. Нашли меня в тайге через трое суток. Говорили, еще пару часиков полежи я там, в снегу, и сердце вовсе остановилось бы. Когда меня грузили в кузов ЗИЛа, тело мое уже не сгибалось, закоченело. Два пальца руки зацепились за край борта и отломались, словно сахарные…
- Словом, отморозил я себе руки-ноги и даже нос, — продолжает рассказ Александр Конарев. — Врачиха увидела, что нос почернел, круть его рукой — отломала и выбросила. Я и боли не почувствовал. Руки и ноги, конечно, пытались спасти. А спасать пришлось уже жизнь.
Я по натуре оптимист. Тем и держусь. Отец здорово помог: «Сын, не дрейфь, у других бывает хуже!» А 13 апреля 1983 года, когда ампутировали руки, родилась дочь. Наша старшенькая. Сейчас она учится в Измаильском университете. А младшая после девяти классов поступила туда же в лицей.
Да и жена, спасибо ей, не бросила меня, поддержала. Она по профессии швея. Работала в райбыткомбинате. Пока он не развалился. Когда работы не стало, для сохранения стажа оформилась по уходу за мной, инвалидом первой группы. Получает за это аж семь гривен с копейками в месяц. Живем в основном на мою пенсию 414 гривен. Дочки, правда, стипендию получают по сто с чем-то гривен.
Пытался тоже работать. Научился писать — ручку держу двумя культями. Сделали было ручные биопротезы. Так они тяжелые, руки быстро устают. А толку от них никакого. Легче на культю резинку надеть, и в нее можно вставлять ложку, инструмент всякий. Выписал по почте из Ленинграда вязальную машинку. Научился на ней вязать свитера, пуловеры. Колготками девчат своих обеспечил.
Огород есть. Но тем, что выращиваем, пользуются другие. Если бы возле дома… Живем вчетвером в однокомнатной квартире без отопления. В холодную погоду греемся газовой духовкой и конфорками. Стою на очереди… А толку.
И хоть наш герой, несмотря на инвалидность, держится на плаву, воистину получается: от сумы не зарекайся… Протезы периодически надо ремонтировать. Пару лет назад Конарев поехал в Одессу. На тамошнем заводе сказали: на ремонт у предприятия денег нет. Зато на изготовление новых найдутся. Хоть это займет больше времени, в течение которых надо в чем-то ходить!
Кто-то посоветовал инвалиду съездить в Киев, где тоже есть протезный завод.
- Не успел я подойти к проходной, навстречу два мужика идут, с виду заводские, — рассказывает Александр Дорофеевич. — Увидели меня — забрали мои «ноги», велели погулять на лавочке. И вскоре принесли отремонтированные. А деньги взяли — на бутылку.
Вот и нынешним летом я приехал в столицу. Это было в конце августа, числа 27-го. На Крещатике ко мне подошла парочка, им лет по 35-40. Оказалось, мы почти земляки. Они из Молдовы, а я из Рени Одесской области, это пограничные районы. Рома и Аурика (имена подозреваемых изменены. — Авт. ) пригласили к себе на Троещину в гости. Дескать, отдохнешь с дороги, примешь ванну.
Вышел я из ванной — а моих штанов с протезами нет. «Да Аурика убрала, чтобы под ногами не мешали, давай садись в трусах, по-свойски, жарко ведь». И сам в одной майке.
Ну, выпили-закусили. И Рома говорит: мы тут с Аурикой посмотрели на тебя — какой ты худой, небось, голодаешь. И нас беда в Киев привела. На родине в Молдове разруха, безработица. Трудно пятилетнего ребенка прокормить. Но есть неплохое дело… И предложили мне попрошайничать возле Троещинского рынка, куда и в будни, и в выходные весь город за шмотками съезжается. А они с Аурикой предоставят мне кров, будут заботиться. Прибыль — пополам. «А что, в столице жизнь дорогая, — говорят. — Но если постараемся, заработаем. И ты семье поможешь, и мы, Бог даст, вылезем из нищеты… » Я, конечно, отказался. И тут же получил металлической палкой по голове.
- К вам раньше кто-либо с подобными предложениями обращался?
- Было такое. Цыгане предлагали. Я тогда тоже отказался — они и отстали. А тут попал. Говорю снова «нет» — и снова получаю по голове. Затем Роман наливает водки, заставляет выпить и снова бьет. Ну, думаю, убьет. Пришлось согласиться.
- До этого приходилось когда-нибудь просить милостыню?
- Разве что пару раз на билет не хватало. Но я не просил, а молча сидел с кулечком. Люди сами давали.
Правда, однажды захотел получить коляску с электрическим приводом. Чтобы толкать не надо было. Большинство врачей — членов комиссии — были «за». А один уперся — и не дали.
Так вот, вывезли они меня на коляске к Троещинскому рынку. Мои протезы, паспорт, деньги у себя оставили. Роман предупредил, чтобы я глупостями не занимался. Аурика вырядилась в монашку, ходила поблизости со шкатулочкой, якобы на нужды церкви собирала. И Рома неподалеку прогуливался. Стоило кому-нибудь из прохожих задержаться возле меня — он тут как тут. И все шипел: не сиди молча, погромче проси, пожалостливее. Чтобы разжалобить прохожих, обнажал мои культи. Даже в холод, когда обмороженное тело дико болит.
- И сколько вы таким образом зарабатывали за день?
- Не знаю. Не считал. Все, что люди бросали (мелочь, бумажки), Рома раза три-четыре в день забирал до копейки.
- А как кормили?
- Давали то, что сами ели. Да я к разносолам не привык… По утрам, например, вообще не завтракаю. Покурю — и сыт. Да… Через несколько дней нас выгнал хозяин квартиры, которую снимали мои «благодетели». Вскоре и с рынка нас попросили. Конкуренты. Ко мне никто не подходил, не прогонял. Видать, c Ромой поговорили.
Мне в водку они, наверное, что-то подмешивали. Я чувствовал себя, как зомби. Волю вовсе парализовало. Однажды утром Аурика предложила мне и Роману кофе. А в чашках плавала труха какая-то. Рома выплеснул содержимое в окно. Меня же мучила жажда. Выпил и очнулся уже в автобусе, везущем нас неизвестно куда.
Приехали мы, как потом оказалось, в Чернигов. Рома и Аурика сняли у старика комнатушку в частном доме. По утрам вывозили меня то к Центральному рынку, то в другие людные места. Аурика «монашествовала» неподалеку, а Рома наблюдал за мной из ближайших кафе. Даже в городе он не расставался с бутылкой самогонки.
- На более приличные напитки вы, надо полагать, недостаточно зарабатывали…
- Наверное. Конечно, в Киеве народ побогаче. Но здесь нас никто не гонял. Здесь даже бомжи добрее — подходили, предлагали сто граммов. Когда начались холода, обещали куртку теплую достать за пять гривен.
Но моих господ это мало волновало. Купили за пятьдесят гривен старый маленький черно-белый телевизор. По вечерам пили, трахались, меня поили, чтобы баки забить. Рома, как водится, бил — за то, что денег мало зарабатываю.
Старик-хозяин, похоже, чувствовал неладное. Хотел со мной поговорить. Но Рома был наблюдателен. И всякий раз выпроваживал: извини, мол, нам пора ужинать. А я все думал, как же мне их обмануть. И тут ко мне иногда начала подходить девочка лет двенадцати. То конфету принесет, то гривню…
Рома, наверное, не сообразил, что я могу действовать через ребенка. А я, когда девочка в очередной раз подошла, попросил, чтобы подошел ее папа, дескать, нужна помощь.
И вскоре, правда, почему-то не папа, подошла ко мне мама этой девочки. И я успел попросить ее обратиться в милицию… Не забуду, как Аурика-монашка в дождь возила меня на коляске по дороге, толкая чуть ли не под колеса машин. А когда дождь усилился, перевезла в подземный переход, где дуло, как в трубе, и было еще холоднее. Тут вскоре Рому и скрутили милиционеры в гражданской одежде. И Аурику взяли. Сейчас они в СИЗО. За мной скоро должны родные приехать. После того как прошли сроки моего возвращения, они подали в розыск. Соскучился я по моим девочкам… Спасибо всем, кто помог.