Сразу по прилете в Украину скандально известный майор Николай Мельниченко пообещал рассказать все, что ему известно, в ходе пресс-конференций. Судя по специфике информации, которой по идее должен располагать экс-майор, передавать ее следовало бы исключительно в правоохранительные органы. Но Николай Мельниченко, видимо, предпочитает общаться с журналистами, а не со следствием.
Впрочем, после вчерашней пресс-конференции вопросов к опальному сотруднику Госохраны стало еще больше. В ходе более чем часовой встречи с журналистами сам экс-майор говорил около десяти минут. Остальное время солировал его соратник — бывший народный депутат Александр Ельяшкевич. Казалось, он исполняет единственную роль — отвечать на вопросы, неудобные для Мельниченко. Впрочем, обо всем по порядку.
Для начала экс-майор в очередной раз сообщил журналистам, что он записывал разговоры в кабинете президента Кучмы исключительно по собственной инициативе и действовал самостоятельно. По его словам, он носил диктофон «под сердцем» и «собственноручно ставил его под диван и забирал его оттуда». Эту версию уже несколько раз опровергли многие профессионалы. Последним не так давно высказывался на эту тему генерал-майор Госохраны Сергей Кислов, который проходит свидетелем по делу о «кассетном скандале». Он утверждает, что Мельниченко ни при каких условиях не мог проникать в кабинет президента самостоятельно и уж тем более устанавливать и забирать оттуда диктофон.
Говорили об этом и присутствовавшие в зале представители Госохраны. В частности, полковник Владимир Косарев, который был заместителем коменданта в Администрации Президента в 2000 году, заявил: «Когда Мельниченко был у нас, представьте, как они заходили. Один человек был на двери. Мельниченко заходил туда раз в три дня, а может, и в неделю. Технический персонал заходит один раз в неделю. В присутствии моего человека они осматривали кабинет. Скажите, как он мог засунуть под диван диктофон? Это первое». «Во-вторых, дорогой мой, — обратился к Мельниченко Владимир Косарев, — ты мне не моргай здесь как девушке, а то он подмигивает и улыбается… » «Вышел бы ты отсюда, если бы не эти ребята», — сказал в заключение Владимир Косарев Мельниченко, указывая на его охранников.
Впрочем, самого экс-майора реакция профессионалов, видимо, не смущает, и он гнет свою линию. Для большей достоверности он вчера продемонстрировал журналистам фрагмент своих записей, на котором якобы слышен «скрип пружин дивана в кабинете Кучмы». Звуки, надо сказать, были невнятными и малоубедительными. На вопрос относительно более существенных доказательств Александр Ельяшкевич ответил, что они есть, но предоставлять их общественности Мельниченко будет постепенно или в случае некоего таинственного «форс-мажора». Следует отметить, что эта отговорка стала своеобразной мантрой, которую Ельяшкевич повторял, отвечая на наиболее острые вопросы журналистов.
Досталось и тем журналистам, которые ставили неудобные вопросы, — их Александр Ельяшкевич обвинял в заангажированности и служении «режиму Кучмы». По его словам, «цена вопроса отведения от ответственности Леонида Кучмы и его сообщников — один миллиард долларов». Причем Ельяшкевич не преминул отметить, что часть этого миллиарда «работает и в журналистской среде». Впрочем, бывший народный депутат не счел нужным доказывать этот тезис.
Еще одной «сенсацией», обнародованной Мельниченко, стало его признание относительно того, что у Владимира Литвина, которого он периодически обвиняет в причастности к исчезновению Георгия Гонгадзе, были личные мотивы. На просьбу конкретизировать это заявление сначала ответил Мельниченко, сказав, что мотивы можно назвать «бытовыми», а потом слово снова взял Ельяшкевич. Он дал понять, что мотивы эти связаны с «отношениями с женщиной». Детализировать тезис он отказался по «соображениям этики».
В то же время, отвечая на вопрос журналистов, почему Мельниченко не предупредил Гонгадзе, если он знал о готовящемся против него преступлении, бывший майор ответил, что на пленках не было прямого указания убить журналиста, — речь шла лишь о том, чтобы «разобраться с Гонгадзе».
В целом, впечатление от пресс-конференции осталось тягостное. Ответы Мельниченко, как и его странное поведение (вспомним хотя бы заявление на телеканале «Интер» о том, что он собирался лично убить Кучму, и его последующий неожиданный уход из студии в прямом эфире), только запутывают ситуацию. Что же хочет сказать опальный майор? И если что-то хочет, то почему не скажет прямо? Пока же его заявления остаются без подтверждения. А просьбы конкретизировать свои слова лишь раздражают Мельниченко. Он начинает нервничать и обвиняет журналистов в продажности. Услышим ли мы что-то, кроме этого?