Имя всемирно известного уролога, президента Академии медицинских наук Украины Александра Возианова внесено в недавно составленный Американским биографическим институтом список «500 гениев XXI столетия» Пациент, которому удачно сделали операцию на сердце, охотно рассказывает о своем самочувствии и разрешает журналистам выяснять у врачей любые подробности, касающиеся лечения. Сердце — благородный орган. А вот те, кого оперирует уролог, ни в коем случае не хотят попасть на страницы газеты, о болезни «второго сердца мужчины» и выздоровлении говорить отказываются, да и от специалистов требуют соблюдения врачебной тайны. Вот и получилось: уролог — непубличная профессия. Но именно ей в течение сорока лет верен Александр Возианов. За эти годы Александр Федорович преуспел не только как хирург, он возглавил Институт урологии, а в 1993 году стал также президентом Академии медицинских наук Украины, которую основал с соратниками. Он действительный член Американской, Всемирной и европейских ассоциаций урологов, является действительным членом многих академий мира: российской, нью-йоркской, бразильской, польской и других. Его должности и награды занимают несколько печатных страниц, а недавно Александр Федорович получил официальное письмо Американского биографического института, в котором сказано: «После анализа данных референс-центров разных стран мира имя Возианова внесено в список «500 гениев XXI столетия». Как к этому относится обладатель столь высокого титула? Оказалось, весьма критично.
- Что для вас означает слово «гений»?
- «Талант это то, чем владеете вы, гениальность — то, что владеет вами», — сказал американский писатель и поэт Малкольм Коули. Я же к званию «гений» привыкнуть не могу, хотя действительно получил соответствующие документы и поздравление от президента Американского биографического института господина Эванса. Не скрою, это лестно. Но считаю, что американцы слишком вольно используют это слово. Поверю в реальность происходящего тогда, когда в посольстве США в Украине мне вручат специальный знак, подтверждающий мое лауреатство.
- Знаете ли вы, кто еще в этом списке?
- Нет. Меня обещают ознакомить с ним в начале 2006 года. Так что придется подождать.
- Как вы считаете, какие критерии отбора были применены?
- Я думаю, что в таком серьезном заведении, как Американский биографический институт, подбор кандидатур происходит по разным критериям: либо человек сделал какое-то крупнейшее научное открытие, которым можно воспользоваться во благо человечества, либо он спас огромное число людей. Я разработал новые методики удаления опухолей предстательной железы, предложил специальные инструменты для подобных вмешательств, получил десятки патентов. Не секрет, что я очень много занимаюсь хирургией… Давно понял: чтобы оперировать успешно, надо оперировать много и регулярно. Пять раз в неделю я в операционной. Три-пять операций в день — обычный график. И так все сорок лет. Представляете, сколько это пациентов!
- Среди них было много известных людей?
- Да. Я ведь больше пятнадцати лет возглавлял так называемое четвертое управление. А там стояли на учете и президенты, и премьеры, и министры. Нарушать врачебную тайну не стану. И все же скажу, что половина премьеров (за эти годы получается 8 из 16, побывавших на посту) были мною прооперированы. Все живы и здравствуют. Кстати, как руководитель такого серьезного медицинского ведомства я должен был знать о здоровье и болезнях власть имущих практически все. Ведь приходилось вмешиваться в критических ситуациях, контролировать ход лечения. В частности, так было и с Владимиром Щербицким. В середине 70-х меня часто вызывали к нему домой. Но предметом наших разговоров становилось не только лечение. Общаться с этим человеком было очень интересно. Он безусловно ЛИЧНОСТЬ. Те, кому я оказывал помощь в последние годы, имели все возможности поехать на операцию в любую клинику мира, но, получив подробную информацию о применяемых там методах, оставались дома. Подтвердить это может, например, мэтр украинской моды Михаил Воронин, которому я недавно оперировал почку. Мы знакомы с ним более 30 лет. Он сшил мне первый шикарный костюм, хотя я как врач Щербицкого мог тогда воспользоваться услугами знаменитой мастерской «Коммунар», обслуживавшей партийных работников высшего ранга. Но один из секретарей ЦК посоветовал мне молодого мастера Воронина. С тех пор шью только у него.
- Вскоре после моего рождения для нашей семьи настали тяжелые времена: отец, грек по национальности, был репрессирован. Его не стало, когда мне исполнилось два года, а брату шесть. Мама оказалась одна с детьми на руках. Были опасения, что репрессируют и ее, ведь жили мы в Мелитополе, где находились греческие поселения. Но тут началась война, эвакуация, откуда мы вернулись уже в село Дымер под Киевом. Там пережили голод. Помню, как ноги у меня опухли, и не только у меня. Правда, детей тогда собрали и отвезли в Ворзель, в детский лагерь, где понемногу откармливали сухарями да кашей. Первую в жизни конфету я увидел лет в семь. А до этого знал лишь, что сладкой бывает сахарная свекла, если ее ошпарить кипятком. Вот такая у меня была жизненная закалка… Школу окончил с серебряной медалью. И начал думать, в какой институт поступать. Врачи, кстати, в послевоенное время пользовались огромным уважением, а еще в почете были офицеры и инженеры. Приехали мы с мамой в Киев сдавать документы. Смотрим — в приемную комиссию Политехнического института огромная очередь, а медицинского — поменьше. Туда и отправились. Уже во время экзаменов узнал, что конкурс — 16 человек на место. Есть и те, кого принимают по блату. Одной девочке профессор написал решение задачи и просил ее только об одном: чтобы она правильно его переписала. Меня же стали гонять по физике как следует. Хотели срезать, но слышу, как один из экзаменаторов другому говорит: «Фамилия Возианов меня беспокоит. Кажется, у Патона в Академии наук есть такой академик… » Короче говоря, получил я тогда заслуженную пятерку. А ведь на самом деле никаких академиков Возиановых в то время в Академии наук еще не было. По иронии судьбы через много лет мне пришлось оперировать того самого экзаменатора, и мы, вспомнив этот случай, посмеялись. Он признал: «Я правильно тогда поступил. Очень умно и мудро».
В жизни было много удивительных встреч и стечений обстоятельств. После окончания института я четыре года служил офицером на Северном военно-морском флоте. На моей памяти Карибский кризис, когда все мы были на волосок от войны. Я же, как врач, всегда должен был оставаться во всеоружии. Помню такой случай: у командующего флотилией случился приступ почечной колики. Мне удалось избавить человека от боли и удалить камень без операции — вытянул его с помощью специальных инструментов. После этого я получил право брать увольнительные и отправляться на берег, в Северодвинск, на практику в госпиталь.
- У вас на столе стоит фотография, где вы рядом с Амосовым…
- Я восхищался этим человеком и очень дорожил дружбой с ним. Его имя вошло в историю медицины, оно и сейчас звучит в Европе и Америке. Помню, когда меня избирали в Академию наук Украины, Николай Михайлович неделю ходил ко мне на операции, чтобы убедиться, что я не халтурю. Затем выступил на собрании с речью: «За него можно голосовать. Я был на операциях, видел их сам… Вы знаете, что я всегда говорю правду, и считаю: если вы его не изберете, то сделаете большую глупость». А Борис Евгеньевич Патон сказал: «Слышали, что говорит Николай Михайлович? Я уже ничего добавить и не могу». Так я был избран.
- Круг ваших зарубежных знакомств очень широк. С кем из выдающихся врачей вы поддерживали или поддерживаете отношения?
- Я знаком с гениальным Леонардом Хейфликом, получившим Нобелевскую премию за то, что сделал важнейшее медицинское открытие: живая клетка делится 50 раз, а затем либо погибает, либо превращается в злокачественную. Открытие получило название «число Хейфлика». Знаю лично Дентона Кули, кардиохирурга с мировым именем. Методики многих операций, выполняемых кардиохирургами, разработаны Дентоном Кули, который возглавляет Техасский институт сердца, ведущее кардиохирургическое заведение мира. В свое время — еще был жив Николай Михайлович Амосов — мы предложили Дентону Кули стать иностранным членом нашей академии. Он согласился. Для нас это очень почетно. Мне приходилось не раз встречаться с Кристианом Барнардом, выполнившим первую в мире удачную пересадку сердца. У меня есть книга с его дарственной подписью.
- Вы лично знакомы с известным американским политиком Ричардом Лугаром. Действительно ли его медицинский фонд собирается помогать украинским детям?
- Даже не знаю, как ответить на этот вопрос. Я получил письмо на бланке Сената США, подписанное Ричардом Лугаром. Его фонд собрал 20 миллионов долларов для помощи детям Украины, в частности тем, которые страдают заболеваниями, связанными с недостатком фолиевой кислоты, что ведет к тяжелым врожденным повреждениям позвоночника и спинного мозга. Но чтобы создать в Украине профилактические центры и финансировать их, надо было решить с нашим Минздравом организационные вопросы. Мне приходилось испытывать чувство стыда, когда американцы подробно рассказывали о своем общении с нашими чиновниками. Словом, проект пока приостановлен.
В судьбе каждого человека есть моменты, когда жизнь могла повернуть совсем в другую сторону. Но я своей судьбе благодарен. Она свела меня с такими замечательными людьми, как президент Национальной Академии наук Украины Борис Патон, известный геронтолог Владимир Фролькис, выдающийся нейрохирург Андрей Ромоданов, основатель отечественной кардиохирургии Николай Амосов и многие другие. Кстати, именно вместе с этими людьми мы создали в 1993 году отечественную Академию медицинских наук. Сейчас ни у кого не вызывает сомнения, что многие доклады, с которыми наши ученые выступали на международных конференциях, на десятилетия опередили подобные работы в других странах. Взять, к примеру, очень модное сегодня направление, касающееся стволовых клеток.
- Во многих странах такие работы были запрещены. Ватикан считал их греховными…
- Такой запрет существовал и в Европе, и в США. Зато в России, в Украине работы велись. Я уверен, что лет через 20 благодаря применению стволовых клеток в медицине изменится почти все. Станет возможным выращивать новые запасные органы для человека: печень, почки, сердце. Они не будут отторгаться, а техника пересадки уже хорошо отработана. Жизнь таким образом удастся продлить до 150-200 лет. Не так давно открыт так называемый фактор роста сосудов. Представьте: человек перенес инфаркт, его сосуды погибли, а при введении особого вещества (фактора роста) начинают расти новые кровеносные сосуды. И сердце опять живет. Возможности открываются колоссальные.
Лет пять назад американские бизнесмены пригласили группу наших специалистов и попросили рассказать о работе со стволовыми клетками. Когда беседа завершилась, мои американские друзья подвели к нам юношу и девушку. Как оказалось, они наследники компании «Мэрэлин Линч», владеющей 80 процентами страхового бизнеса мира. Это триллионы долларов! Вот что сказали мне молодые люди: «Профессор, наши медицинские консультанты давно нам дали все данные, мы знаем, что у вас в стране стволовые клетки уже применяют для лечения. У нашего любимого дедушки, который создал «Мэрэлин Линч», болезнь Альцгеймера. Дедушке 90 лет, и ему могут помочь только стволовые клетки. Поэтому наш «Боинг» готов к вылету, салон для дедушки оборудован впереди. Остальное пространство в самолете мы загружаем долларами. Спасите дедушку!» Нам пришлось отказаться. А ведь когда-нибудь такое лечение станет реальным. Кстати, после нашего разговора не прошло и недели, как президент Клинтон отменил запрет на работы со стволовыми клетками. Возможно, благодаря влиянию людей, которые слышали наши доклады. Сегодня, и это абсолютно достоверные данные, на исследование стволовых клеток США тратят больше денег, чем на космическую программу. Об этом молчат, потому что исследования закрытые. Но все хотят жить 200 лет! Я же мечтаю о том, чтобы исследования, которые ведут украинские ученые в области медицины, тоже поддержало наше государство.
- Вы известный человек, вас знают коллеги, сотни тысяч пациентов. Почему вы не идете в парламент?
- Я старался, чтобы политика занимала в моей жизни как можно меньше места. Мой халат всегда был белого цвета, и предпочтение я отдавал медицине, в частности хирургии…