К Рождеству Хартмут Кепплер привез бывшим узникам подарки. Но многие их так и не дождались: ушли из жизни
О профессоре Хартмуте Кепплере «ФАКТЫ» уже рассказывали. Благодаря ему в Германии прошли дорогостоящее лечение киевляне — 13-летний Антон и 5-летняя Регина. Антону Хартмут спас жизнь. У мальчика была опухоль головного мозга, а в Украине не могли ее удалить — требовалось специальное оборудование. Регина благодаря заботе Хартмута стала слышать и сейчас учится говорить.
- У самого профессора Кепплера нелегкая судьба. Его отец погиб на войне, мама умерла от воспаления легких. Хартмут Кепплер несколько лет был беспризорником, жил на улице, поэтому близко к сердцу принимает чужую беду, — говорит председатель Печерской секции Киевского отделения бывших узников, жертв нацизма Надежда Мудренок. — Профессор Кепплер в Германии возглавляет благотворительную организацию «Помощь детям Чернобыля» и по личной инициативе уже восемь лет привозит подарки для наших подопечных. Каждый год мы выбираем 36 человек, наиболее нуждающихся в помощи.
Надежда Васильевна листает списки, многие строчки выделены розовым маркером.
- Это те, кто умер, — говорит женщина. — Мы с профессором Кепплером еще летом начали составлять список тех, кому он привезет подарок к этому Рождеству, но с того времени 40 наших подопечных умерли. Сами понимаете, ведь это 90-летние старики. Мне 67 лет, здесь я «малышка».
- Так и есть, ведь ей не было и пяти лет, когда она попала в концлагерь, — добавляет сотрудница Надежды Мудренок Вера Григорьевна. — Мне было тогда 14 лет. Я «малолеточка».
Во время Великой Отечественной войны из Украины вывезли больше двух с половиной миллионов детей. Сейчас из них живы 420 тысяч человек. Надежда Васильевна с мамой, братом и двумя сестрами попали в концлагерь для партизанских семей.
- Немцы среди других 320 сел сожгли и наше, только церковь уцелела, — продолжает Надежда Васильевна. — А сколько людей сгорело заживо! Только в нашей Ядловке 248 человек. Немцы оккупировали этот край в 1941-м и до осени 1943-го проводили экзекуции. Помню, как всех сгоняли, чтобы на наших глазах повесить односельчан. Как-то в один день повесили 29 партизан. В соседнем с нашим доме закрыли 42 человека и сожгли заживо. Я с сестрами и братом находилась в хате, и до сих пор у меня в ушах стоит этот истошный крик. В тот день, когда жгли деревню, полыхало полторы тысячи домов. Потом еще лет десять по весне в воздухе стоял специфический запах горелого мяса.
Моя собеседница не может сдерживать слезы.
- До сих пор, когда оказываюсь в толпе, испытываю животный страх, в груди сердце трепыхается, — говорит Надежда Мудренок. — Когда жгли село, крик нарастал со всех сторон. Немцы подъезжали на мотоциклах с факелами и поджигали дома, люди выбегали на улицу. Нас сбили в кучу и погнали в сторону Киева. Помню, старшие шептались, что нас ведут в ров, где и расстреляют. Через месяц Киев освободили, но нас уже увезли в Германию. В лагере были дети и женщины. До сих пор мучаемся вопросом: зачем мы им были нужны? Нас не кормили, не лечили, только держали в страхе. Собирали детей, ставили в круг и заставляли смотреть, как забивают до смерти больного человека. Мы боялись даже плакать, потому что за это нас били. Поэтому молча, как мышки, делали все, что скажут: мыли котлы, убирали камни в поле, корчевали пни.
В 1945 году узников освободили советские разведчики.
- Мы прятались в бункере, несколько дней сидели в темноте, без еды, — вспоминает Надежда Васильевна. — Мамы закрывали нам рты руками, чтобы мы не кричали. Когда услышали русскую речь, все стали барабанить в стены, чтобы нас освободили. Солдаты, увидев истощавших узников, приказали немцам нас кормить, но не давать много еды. Мы получали по две ложки кислого молока и тонкую полоску хлеба.
Домой семья Надежды Васильевны вернулась лишь в январе 1946-го. Полгода они с остальными узниками были в фильтрационном лагере, там всех проверяли. Маленькую Надю, ее старших сестер, младшего брата и маму каждого отдельно спрашивали о том, как они оказались в лагере, потом проверяли полученную информацию. Некоторым узникам так и не разрешили вернуться домой — прямо с вокзала их отправляли в Сибирь.
- Для своего поколения мы были предателями, — говорит Надежда Васильевна. — Мне повезло, что тогда я была маленьким ребенком, который ничего не соображал — на это в службе безопасности сделали скидку. Я получила образование и работала на заводе «Арсенал». Большинство бывших узников были лишены права учиться в вузах. Они трудились на самых низкооплачиваемых работах уборщицами, посудомойками, сторожами. Их считали людьми второго сорта. Когда в 1992 году первый президент Украины дал нам статус малолетних узников, жертв нацизма, и об этом узнали у меня на роботе, сотрудница сказала за моей спиной: «Тех, кого раньше презирали, теперь за людей признали». Двенадцать лет назад, перед тем, как Германия стала выплачивать компенсации, меня как жительницу одной из сожженных украинских деревень пригласили в Германию. Многие знали, что такие есть в Белоруссии, а о наших известно даже не всем украинцам. Там я познакомилась с Хартмутом Кепплером. Узнав мою историю, он стал сначала опекать детей из моей деревни, которую после войны переименовали в Перемогу. Каждое лето вместе с Киевским областным отделением детского фонда Украины он вывозит ребят на оздоровление в Германию, собирает у себя на родине помощь для местной школы. А через два года Хартмут стал помогать и бывшим узникам.
- Когда я учился в строительном техникуме, мы устанавливали мемориал в Бухенвальде, — вспоминает Хартмут Кепплер. — Потом каждый год в день освобождения на этом месте стали собираться бывшие узники. Я тоже приходил туда, знакомился с людьми, через некоторое время начал организовывать поездки для них на день памяти. Встречал приезжих в Берлине, кормил и довозил до бывшего лагеря, а затем провожал домой. Среди моих знакомых узников есть и украинцы. Когда узнал о судьбе сожженной под Киевом деревни, откуда родом Надежда, решил взять и ее жителей под свою опеку.
- Когда я в Германии обращаюсь к своим знакомым с просьбой помочь бывшим узникам концлагерей, живущим в Украине, многие недоумевают: зачем, ведь они уже получили свои компенсации? — продолжает Хартмут Кепплер. — Я рассказываю им, как живут эти люди. В этот раз меня поразила одна старушка, она встретила нас такой искренней улыбкой. Эта женщина прикована к постели, дома у нее живут кошка и собака, которая попала в аварию и волочит задние лапы. За всеми ухаживает молодая родственница женщины. Эти люди не жалуются на судьбу, из их дома не хочется уходить — такая там душевная атмосфера. Я понимаю, что не могу решить проблемы этих людей, но раз в год, в канун Рождества, привожу бывшим узникам в подарок свечи, кексы, сыр, чай, печенье и каждому по 150 гривен. За долгие годы благотворительной деятельности я понял, что в этой войне не было ни победителей, ни побежденных, есть только пострадавшие.