Бывший херсонец, ныне живущий в Германии, уже почти год помогает своим обездоленным землякам
У немецкого бюргера -- русское имя Роман. Роман Родионов. С десятилетним Андрюшкой Базыченко они почти земляки. Бывшего херсонца, ныне живущего в Германии, с украинским сиротой свел случай.
-- Андрюши Базыченко еще на свете не было, -- рассказывает главный специалист отдела опеки и попечительства Комсомольского райисполкома города Херсона Ольга Ромадина, -- когда я познакомилась с 18-летним Ромой Родионовым. Однажды утром в наш отдел постучал солдатик и рассказал, что из армии, куда он только-только пошел служить, его домой срочной телеграммой вызвала маленькая сестра. В телеграмме было всего два слова: умерла мама.
Семилетняя Юлька проснулась утром в одной кровати с мамой, и долго не вылезала из-под теплого одеяла. Когда девочка наконец принялась будить маму, та никак не хотела открывать глаза. Юлька еще не знала, что такое смерть, однако, заподозрив неладное, позвала соседей. Маме было всего 40 лет, умерла она во сне в ночь на Рождество от сердечного приступа.
-- Родионовы бежали из Душанбе в начале девяностых, когда там начались гонения на русских, -- продолжает Ольга Николаевна. -- В Херсон попали случайно: ткнули пальцем в карту, сели в поезд и приехали. Мать с двумя детьми поселилась в жутких условиях: приобретенный на последние копейки домик в пригороде был чем-то средним между сараем и землянкой. Все эти перипетии, вместе взятые, наверное, и свели женщину со света так рано. А у двух сирот не осталось ни одной родной души ни в Херсоне, ни где-либо. Я предложила оформить Юлечку в интернат. Рома запротестовал. В моей практике ни до того, ни после не было случая, чтобы ребенок брал опеку над другим ребенком, но солдатик уперся: сестру в детдом не отдам! И хотя я понимала, что никаких средств к существованию у парня нет и все это похоже на авантюру, его привязанность к сестренке всех тогда тронула.
Но одно дело принять официальное решение, а другое -- жить по этому решению. Зимой вода замерзала в тарелке на подоконнике сиротской землянки, осенью в эту тарелку капало с прохудившейся крыши. Завозить уголь, перекрывать худую избушку, оформлять Ромке «декретный отпуск» от армейской службы, устраивать его на курсы водителей, потом искать парнишке работу -- все это и многое другое легло на плечи Ольги Ромадиной. На кого еще, кроме нее, могли опереться Родионовы в своей новой жизни?
-- Я боялась, что Ромка сбежит от этих забот, -- говорит Ольга Николаевна. -- Да и время было трудное: талоны сменялись купоно-карбованцами, им на смену шли миллионы, от этой неразберихи и взрослые терялись. Но нет, мой солдатик оказался настоящим мужчиной! Варил, стирал, гладил, чинил расползавшиеся сестренкины сандалики, сиротская комнатенка всегда была до блеска отмыта. Юлька обожала Ромку и как брата, и как заботливого отца. Шли годы, и Родионовы перестали нуждаться в опеке, я даже на какое-то время потеряла их из виду.
Как Роман оказался в Германии? Наверное, как и многие в постперестроечные годы. Новость о том, что они с Юлькой живут теперь под Ганновером, добиралась до Херсона долго. В письме к Ольге Николаевне Роман рассказал, что женился на немке, что у него теперь свой небольшой строительный бизнес и что из чувства сыновней благодарности хочет «взять на буксир» всех сирот Комсомольского района.
-- Я ответила, что всех он вряд ли в состоянии обогреть, -- говорит Ольга Николаевна, -- сирот у меня теперь полторы сотни! А Роман возразил: мол, это как не отданный вовремя долг -- он оброс уже такими процентами! Одним словом, подобрали мы своему новоиспеченному меценату несколько десятков самых бедствующих семей в Херсоне, ждали Родионова со дня на день, но он так и не появился. Оказалось, покалечился у себя на стройке, попал в больницу. Однако через знакомых передал, что вместо него с подарками приедет… его теща!
Фрау Диверт сошла с поезда в Херсоне в августе прошлого года. Она была увешана пакетами и пакетиками, как Дед Мороз.
-- Помню, пригласили мы тогда в райисполком человек двадцать крайне нуждающихся, -- вспоминает Ромадина, -- а пришло на порядок больше: сарафанное радио разнесло новость по всему городу. Но гостья из Германии накупила детской одежды, продуктов питания, школьных принадлежностей столько, что в обиде никто из пришедших не остался. А наутро ни свет ни заря звонит мне немка и говорит: «Нет в душе удовлетворения -- вроде многих обласкали, а ни одного детского лица в памяти не осталось, сплошное мельтешение. Не могли бы вы подыскать какого-нибудь сироту, о котором мы бы заботились и дальше? Думаю, именно так зять и планировал, поручив мне эту необычную миссию… » В тот же день они и познакомились -- фрау Диверт и девятилетний Андрюшка.
-- Почему я повезла немку к бабушке Андрюши Базыченко? -- спрашивает Ольга Николаевна. -- Вы сходите к ним в гости, они сами расскажут.
… У кромки огородов, рядом с прикрытыми сиренью хатками, плещется Днепр: даже не скажешь, что в двух автобусных остановках шумит областной центр. Любовь Митрофановна, семидесятилетняя хозяйка, узнав, что меня к ней привело, приглашает в дом.
-- Удивляюсь когда кто-то меня жалеет, -- признается бабушка Люба. -- Зачем жалеть? Я ведь очень счастливый человек! Да, нам с Андреем трудновато, но вокруг столько добрых людей! А вышло в жизни вот как: сына убило током, и невестка с трехлетним внуком осталась у меня. Мы с Ириной жили душа в душу, но я понимала, что рано или поздно невестка все равно уйдет, -- в Херсоне у нее есть дом, родители. Так и случилось. Я ее уход переживала тяжко. Поеду, бывало, на другой конец города, позвоню в дверь, никто не открывает. И так месяц за месяцем. Жизнь потеряла для меня всякий смысл. Прошел год, пригласила я сваху с невесткой, они пришли, вместе мы Сережу помянули. В тот день внучок не захотел от меня уходить: бабушка, говорит, разреши погостить. Он ведь на моих руках вырос! Я дрожащим голосом отвечаю: «Если твоя мама разрешит… » Она кивнула, Андрюшка заплясал от радости. Гостит трехлетний внучок у меня день, второй, к маме не просится, она за ним не едет. Я на седьмом небе от счастья. Неделя проходит, месяц, полгода. Соседи посмеиваются: сбагрила Ирка тебе пацана! Пенсия курам на смех, здоровья никакого, как жить будете? А я думаю: вот счастье привалило! Чего же меня жалеть, когда от Андрюши только радость?
Шли годы, стала бабушка внука в школу собирать и тут кто-то подсказал оформить над Андрюшей опекунство -- пособие от государства лишним не будет.
-- Я набралась смелости, -- продолжает рассказ Любовь Митрофановна, -- связалась со свахой. Она не только не возражала против моих планов, но даже помогла необходимые документы для суда собрать, сама явилась на заседание, где ее дочку лишали материнских прав. Вышли мы потом на улицу, я и спрашиваю: а где Ирочка, как она? Сваха не ответила, а я не настаивала. Так и живем мы с Андреем вдвоем. Ни мама, ни его вторая бабушка, нашей жизнью не интересуются, что с ними, где они -- Бог весть. Да я не горюю. Если меня что и огорчает, так только одно: мне семьдесят, а внучку всего десять. С остальным худо-бедно справляемся. У нас сад свой, огородик маленький. А последний год и вообще огромное облегчение Бог нам послал -- немецкую эту помощь! Ну вы только себе представьте: где тот Ганновер -- и где мы! И вот из такой дали совсем чужие люди приезжают, присылают посылки, деньги, в гости к себе Андрея зовут -- чудеса да и только!
-- Фрау Диверт -- из русских немцев, -- объясняет Ольга Ромадина. -- Она хорошо понимает по-нашему, в Украине не первый раз, но условия жизни семьи Базыченко ее поразили. Такой бедности, уверяла меня гостья, она даже представить себе не могла. Немка тотчас достала кошелек и предложила бабушке Любе деньги на ремонт хатки, полностью одела Андрюшу на зиму, купила все необходимое ему в школу.
-- К Рождеству, а потом к Пасхе из Германии нам передали конверты с деньгами, -- улыбается Любовь Митрофановна. -- Ольга Николаевна предупредила: это евро. С тех пор мы стали интересоваться курсом европейской валюты. Теленовости не пропускаем и следим не так за погодой, как за движением денег. Даже слово новое выучили: котировки. Стал евро падать, переживаем с внуком, я ночами не сплю, подсчитываю, сколько за неделю потеряли. Бабушка, предложил как-то Андрей, давай евро на гривни поменяем, зачем нам эти неприятности: гривня ведь не падает! Да, смеюсь я, только цены растут… Завязалась у нас с Германией переписка. Пишу я, пишет внук, вот только подписать по-немецки конверты не получается, приходится чужих людей просить. Но скоро Андрюша начнет язык учить, он у меня способный, так что будем своими силами обходиться.
-- Да я еще раньше немецкий выучу, -- замечает Андрей. -- Меня на лето в Германию пригласили, представляете?! Когда мы с бабушкой к Рождеству немецкие подарки получили, я сразу сказал: если так счастливо год начинается, значит, удача будет с нами постоянно. Так и вышло!
Андрюшка уже ждет не дождется лета, когда кто-нибудь из семьи Романа Родионова за ним приедет.
-- Роману уже самому почти тридцать, -- рассказывает Ольга Ромадина. -- У него своих пятеро детей. Вышла замуж в Германии и Юлька. Она недавно приезжала ко мне в гости. Вместо девчонки, какой я ее помнила, передо мной предстала хорошенькая молодая женщина. Уже нет той землянки, где Юлька проснулась рядом с умершей мамой, но Родионовы до сих пор считают Херсон своей родиной. И помогают землякам, хотя, поверьте, по западным меркам, они люди небольшого достатка…
-- Я тоже, когда вырасту, бюргером стану, -- уверяет Андрей. Подарки всем раздавать буду!
Мальчишке явно нравится это не совсем понятное иностранное слово «бюргер», и он мечтает поскорее познакомиться с дядей Ромой.
-- Что тебе привезти из Германии? -- заблаговременно спрашивает Андрей у своей бабули.
-- Дяди-Ромины секреты, как сироте добиться чего-то в жизни, -- смеется Любовь Митрофановна. Она, как и всякая бабушка, переживает за будущее внука. -- Научись у него, как стать таким, чтобы всем сиротам помогать.