Известный художник в свободное время реставрирует старинные замки и… двигает стаканы усилием воли
Смешные носороги, летящие бегемоты и рыбы с человечьими лицами скульптора Олега Пинчука давно стали его фирменным стилем и источником прибыли. Олицетворяя новый тип художника, даже новую эпоху -- успешных в финансовом смысле творцов, -- Пинчук водит дружбу с сильными мира сего и считает искусство делом прагматичным. Однако, судя по его сказочным творениям, в душе остается ребенком.
Досье «ФАКТОВ»
Олег Пинчук родился в Дрогобыче, окончил Киевскую национальную академию искусств и архитектуры, а также Высшую школу визуальных искусств в Женеве. Его работы находятся в Национальном музее истории Украины, Московском музее современного искусства, Киевском музее русского искусства, Одесском музее западного и восточного искусства, Венском музее истории искусств, в частных коллекциях Европы, США, России и Украины.
Когда скульптор живет в роскошном пентхаусе с двумя кухнями и полами с подогревом, а не в в захламленной мастерской, то поневоле за него радуешься. С порога Пинчук увлекает, как вихрь, в путешествие по кажущейся бесконечной квартире -- многоэтажной, с лестницами, коридорами, залами с трехметровыми аквариумами, площадками для барбекю, террасами на крыше. На крыше вообще жить неплохо: ближе к небу. Пинчук и сам похож на Карлсона: мужчина в расцвете сил -- неунывающий, добродушный, в меру упитанный, румяный, бодрый. По квартире ходит босиком, за ним с веселым тявканьем носятся две прыгающие таксы, которые так и ластятся, как только хозяин решает присесть. Ненадолго. Несется дальше: ему хочется все показать, всем поделиться. Он коллекционер, честно покупает работы у своих же друзей -- Сергея Пояркова, Юрия Горбачева. И не только. «Тут у меня десять полотен Марии Примаченко -- мы с ней чем-то похожи, создаем диковинных мифологических зверей! -- говорит Пинчук, пока мы проносимся через детскую на цыпочках, встречая младенца, жену, тещу, домохозяйку, -- тут у меня наши художники -- Сильваши, Криволап. А вот моя гордость -- украинская барочная скульптура!» На стене белоснежного холла красуются деревянные фигуры алтарных святых работы Георга Пинзеля -- легендарного скульптора XVIII века.
-- Список покупателей ваших работ внушителен…
-- Внушителен, но прошло время и сейчас хвастаться стыдно. Я могу сказать, что мои работы находятся в частных коллекциях Мстислава Ростроповича, Оливье Лапидуса, баронессы Вильямс, братьев Кличко. Любит мои скульптуры Пьер Карден, это он помог мне сделать персональную выставку. Но, честно говоря, как профессионалу скорее следует гордиться тем, что мои работы находятся в Венском музее истории искусств, в Московском музее современного искусства, в парламенте Терагоны, в коллекции «Картье» в Женеве. Мне приятно, что мои скульптуры находятся и в частных коллекциях (имена владельцев я не разглашаю). Если взять список всех европейских миллиардеров, то там найдется не один, а несколько, у которых есть мои вещицы.
-- Я знаю, что и российские миллионеры любят ваше творчество…
-- У меня прекрасные отношения с представителями «Тюменской нефтяной компании», «Лукойла». У Виктора Вексельберга из «ТНК» -- тот самый, который на «Сотбис» купил яйца Фаберже за 120 миллионов долларов, есть мои работы. С Вексельбергом мы, кстати, выросли в одном дворе в Дрогобыче: детьми бегали наперегонки по улице Герцена! Парадокс: выросли в одном городе, я стал художником, он -- меценатом.
-- А как у вас происходило общение с владельцами состояний на Западе? На такую клиентуру нужно было выйти, проявить недюжинные таланты в маркетинге, найти связи. Кто был первым покупателем?
-- Джордж Сорос и люди из его окружения, мадам Ветеншпиллер, Богдан Гаврилишин. Причем работы мне самому нужно было везти в Швейцарию. И я, простой советский парень, понаделал огромные сундуки для скульптур, но ящики не хотели влезать ни в один самолет. И самое главное, килограмм веса стоил, кажется, девять долларов! Так что тысячи долларов (в 1991-м году сумасшедшие деньги!) были уплачены непонятно за что. За то, что Пинчук сделал тяжелые ящики. Правда, потом расходы мне оплатили, а работы приняли на ура. На этой первой выставке я совсем не говорил по-английски: знал только два слова -- «риалли» и «фэнтэстик». Сорок минут я разговаривал с одним из финансистов из «Рокфеллер Бразерс Фонд» об искусстве, не понимая ничего из того, что он мне вещал.
Постепенно стал выходить на коллекционеров: через своих друзей, через жену Фила Колинза, которая работала у моего друга. С ее помощью вышел на директора «Картье», потом получил приглашение от Палаты лордов и члена парламента Великобритании баронессы Шилли Вильямс. Затем чередой пошли бароны, герцоги, владельцы замков XII--XVII веков. (Я, кстати, сам планирую полностью реконструировать Корецкий замок в Западной Украине, сделать его туристической меккой. )
Все эти персоны из высшего света полюбили меня за непосредственность. Однажды меня пригласили на пати: я надел костюм -- приличный, очень дорогой, хотя до этого ходил в джинсах. В разгар праздника одна светская львица давай на мой костюмчик водичкой из бассейна брызгать. Я схватил ее, и мы вместе упали в бассейн -- с ее миллионным колье и бриллиантами на шее. Она так радовалась, было столько смеха… И вот эта игра -- голливудское падение в бассейн -- вызвала взрыв эмоций и принесла мне потом некоторые моральные дивиденды.
Я почувствовал себя свободно, начал понимать, как на Западе делается скандал в искусстве. В Швейцарии, где я учился, брал, к примеру, какие-то вещи, валявшиеся на улице, выставлял их, а потом рассказывал, почему это является произведением искусства.
Постепенно стал делать провокационные инсталляции: к примеру, снял двери в туалете, где были написаны ругательные высказывания о наших преподавателях в Высшей школе визуальных искусств, и выставил их как произведение искусства. После этого ко мне подошел ректор и сказал, что это здорово.
Я понял, что на Западе ты можешь рисовать портреты навозом слона, как это делают британские художники, ты можешь мочиться или кататься в краске на холстах. Самое главное, что ты сделал из этого произведение искусства!
Или вот еще одна инсталляция, которую я сделал во время учебы: на стене закрепил стол, стул, туфли. Облачил своих однокурсниц в одежды ангелов, и было такое ощущение, что они летают. Зрители входили в такой гипнотический транс, что начинали верить, будто девушки летают, а не ходят. Кстати, несмотря на все эти дурачества, мне предложили остаться в академии и возглавить кафедру традиционной скульптуры. У меня были право жить и работать, страховка, но я вернулся. И не жалею.
-- Почему вернулись, раз там все было распрекрасно? Ностальгия замучила?
-- Чтобы быть швейцарским художником, нужно родиться в Швейцарии. А если ты родился в Украине, у тебя совсем другой менталитет, который может полноценно развиться только на родине. Тут шла бурная жизнь -- инфляция, голодовки, смена строя, -- и мне захотелось окунуться в эту лавину.
-- Я слышала, что ваши работы стоят не меньше двадцати тысяч?
-- В искусстве главное не деньги, а те силы, которые ты задействуешь, те финансовые структуры, с которыми работаешь. С другой стороны, тот же Шемякин может стоить дешевле из-за того, что он делает большие тиражи. Многие скульпторы, как Мейслер, для коммерции делают огромные тиражи: даже Дали делал по четыре тысячи отливок. Я делаю ограниченное количество отливок -- максимум девять. От семи до девяти. Это эксклюзивные вещи. И потом, меня не очень волнуют деньги, я не коммерческий художник.
За 20 тысяч я продавал в Швейцарии свои работы еще в 1993 году. Но, по большому счету, рынок тут только формируется, поэтому 20 тысяч долларов может стоить работа, которая уже заканчивает тираж. В принципе, ценообразование очень простое: первая работа с отлива стоит дешевле, а последние варианты -- дороже. И чем меньше их остается, тем они дороже. Есть, конечно, у меня работы и за 45 тысяч долларов, и за 120 тысяч. Но это не предел. Дело в имени: я видел, как в Женеве работы швейцарского скульптора Альберте Джакометти продавались, как пирожки, по три миллиона долларов! Поэтому задача художника -- создать очень высокий имидж, попасть в определенную касту, для которой имя художника ассоциируется с финансовым благополучием.
-- А откуда в вашем творчестве взялись эти странные слоны, летящие бегемоты и носороги?
-- Когда был маленьким, увидел в Зоологическом музее огромнейшие кости и бивни мамонта. Они же должны были где-то жить! И вот я стал создавать обладателей этих костей -- сказочных существ, немножко детских, наивных. Их очень любят дети! Потому что они не злые, хотя вроде и некрасивые -- жирные, пузатые, с носами. При этом внутренне очень мирные и положительные. Ведь искусство -- это обман. Нарисовано непонятно что, но за этим стоит сила, энергия.
Кстати, об энергии. Недавно у меня был телеэксперимент: в присутствии специалистов и при включенной камере я двигал стаканы усилием воли, разбивал их на осколки, сгибал вилки на расстоянии -- все то, что делают экстрасенсы. (Пинчук демонстрирует нам с фотографом запись, где лопаются стаканы, а столовые приборы превращаются в спирали. ) Потом, правда, руки болят и чувствую усталость. Эти способности мне интересны, наверное, они открылись, потому что я работаю руками, с энергией. Потому что я скульптор, одним словом.