Но каждый, кто хочет к ней принадлежать, должен выполнить определенные задания. В том числе и Украина, сдающая во время президентской кампании своеобразный экзамен на демократию
В последнее время этот влиятельный немецкий политик в Украину наведывается часто. Как говорится, положение в политической системе ФРГ обязывает быть в курсе событий, происходящих в Украине, с которой Германию связывают евроинтеграционные надежды. Он приехал в Киев в день теледебатов кандидатов в президенты и не преминул отметить: «В этот вечер улицы Киева просто опустели!» Прирожденному политику такой азарт украинских избирателей был по душе. Он рассказывал о своей краткой поездке в Харьков, где наблюдал радующую его, бывшего молодежного лидера, активность студентов. Но беседу мы начали с воспоминаний. Ведь повод для этого был -- 15-летие падения Берлинской стены. А в то памятное время Фолькер Рюэ был не на последних ролях -- возглавлял находящийся у власти Христианско-демократический союз.
Из досье «ФАКТОВ»
Фолькер Рюэ. 62 года. Родился в Гамбурге. По образованию учитель истории. Член ХДС. Три года бы генеральным секретарем этой партии. С 1976-го -- член Бундестага. Последние два года возглавляет комитет по иностранным делам. С 1992 по 1998 год занимал пост федерального министра обороны. Женат. Отец троих детей.
-- Падение Берлинской стены -- знаменательное событие, начавшееся летом 1989 года, когда жители ГДР, отдыхавшие в Венгрии, фактически отказались возвращаться к себе на родину. Они сказали: мы не поедем больше в ГДР, это -- тюрьма, мы хотим выехать на Запад… И венгерское правительство открыло границы. Аналогичные события произошли в Праге, а потом уже, спустя несколько недель, рухнула и сама стена. Я в то время был генеральным секретарем Христианско-демократического союза в Западной Германии и сразу поехал в Берлин, чтобы собственными глазами увидеть происходящее. Люди устраивали демонстрации у стены, символически лупили по ней молотками, чтобы отковырнуть какие-то камешки. Я никогда не забуду этой ночи!
-- Господин Рюэ, в последнее время много разговоров о том, что в связи с расширением Европейского Союза может возникнуть новая, не бетонная, а политическая «берлинская стена». Ведь Евросоюз не горит желанием принять в свои ряды страны бывшего СССР, ужесточает визовые режимы, действующие с ними…
-- Насколько я понимаю, вы говорите об Украине, перспективы членства которой в Евросоюзе сейчас весьма туманны. Но ведь наверняка официальный Киев понимает, что решение этой проблемы находится в его руках. Равно как в его силах создать в стране условия для развития свобод, присущих свободным государствам, исповедующим демократические принципы. В его руках и возможность обеспечить проведение честных и открытых выборов.
А новой стены в Европе не будет. И не будет очередной «Ялты», такой, как в годы Второй мировой войны, когда мировые лидеры поделили страны на сферы влияния. Подобное отошло в историю.
Сегодня Европа является единой как никогда. Но каждый, кто хочет к ней принадлежать, должен выполнить определенные задания… В том числе и Украина. Для того чтобы ваша страна оставалась не просто хорошим соседом (как известно, Европейский Союз разрабатывает концепцию добрососедских отношений с официальным Киевом), но и могла реально интегрироваться в евро-атлантические структуры, в ближайшее время вам необходимо не провозглашать декларации, а прилагать конкретные усилия. В том числе и в проведении на надлежащем уровне президентских выборов.
Говоря в общем, я не буду останавливаться на проблемах. Тем более, что они общеизвестны. Хочу лишь отметить -- меня очень впечатлила активность нынешней молодежи в Украине, ее политизация, которой уже нет у ее сверстников в Германии. Знаете, что я заметил? Украинская молодежь в Киеве или Харькове не менее европейская, нежели молодежь в Лондоне, Париже или в Берлине.
-- Господин Рюэ, когда вы были министром обороны и в этом ранге посещали Украину, то обсуждали один интересный вопрос: о возможностях использования самолетов Ан-70 для нужд НАТО и, в частности, для Бундесвера. Однако этот проект был, к сожалению, уничтожен… Почему такая судьба постигла столь чрезвычайно перспективную программу?
-- Действительно, в 97--98-м годах я весьма энергично продвигал этот проект. Увы, но следующее германское правительство не взяло на вооружение подобную политику. С сожалением констатирую, что победил, наверное, западноевропейский эгоизм. А именно: сделали все, чтобы рабочие места, занятые в реализации этого проекта, остались исключительно в Западной Европе.
-- Благодарю за столь откровенный ответ. Следующий вопрос касается вашего первого образования. Вы учитель германистики и английского языка. А впоследствии стали министром обороны. Как вам кажется: гражданские лица на военных должностях делают мир безопаснее, нежели военные?
-- На Западе едины во мнении, что во главе министерства обороны обязательно должен стоять человек гражданский, которого военные должны слушаться! Ведь гражданское лицо на посту министра обороны -- это своеобразный мостик между армией и обществом. Министр обороны не обязан знать детали функционирования, например, гусеницы от танка, он не имеет права увлекаться военной техникой, мечтать о самолетах… То есть реализовывать свои мечты за счет использования средств, выделяемых для армии.
-- А у вас какое военное звание?
-- Я вообще не был на военной службе! Военная комиссия признала меня годным к службе, но в армию не взяли. Я даже не был ефрейтором!
-- То есть в детстве вы не увлекались моделированием самолетов или военной техники?..
-- Нет, я никогда этого не делал. Я читал книги.
-- И слушали «Битлз»? Ведь вы родились и провели детство в Гамбурге. Когда вам было 20, в вашем городе играли «битлы», как раз в начале своей славы…
-- Должен признаться, что на их концертах не был. Музыка «Битлз» стала моей спустя 15 лет. А в то время я уехал учиться в Америку. И ближе мне тогда был Элвис Пресли. Носил такую же прическу, как он, работал в молодежных лагерях, опекал детей, молодежь, которая приезжала в Нью-Йорк. Тогда на меня большое внимание произвел президент Джон Кеннеди и демонстрации, которые организовывал Мартин Лютер Кинг в Вашингтоне. А когда убили Кеннеди, я несколько дней не мог работать, ходить в университет. Внутренне было очень тяжело. Он фактически стал идеологом нашего поколения. Думаю, что в Германии он имел еще большую популярность, чем в Америке.