По мнению бывшего украинского миротворца Валентина Пронтекера из Мукачево, ни одно обещание, данное командованием их батальону перед отправкой в Ирак, выполнено не было
Гибель в конце сентября девятого украинского миротворца в который раз сделала иракскую тему одной из главных в стране. О целесообразности пребывания нашего контингента в этой горячей точке заговорили представители высшего эшелона власти, кроме того, судя по материалам, время от времени появляющимся в СМИ, службой в Ираке разочаровано немало военнослужащих.
Житель Мукачево Валентин Пронтекер попал в Ирак в числе первой ротации. О его впечатлениях от миротворческой миссии красноречиво свидетельствует тот факт, что сразу после возвращения бывший контрактник уволился из Вооруженных сил.
-- Осенью 2002 года командование Мукачевского ремонтного батальона, где я служил младшим сержантом, предложило контрактникам полугодичную службу в составе миротворческого контингента в Кувейте, -- рассказывает Валентин Пронтекер. -- Зарплату обещали очень солидную -- почти 700 долларов, поэтому после недолгих колебаний я согласился. Кроме меня ехать в Кувейт решили еще трое человек из нашего батальона. После оформления соответствующих документов мы вместе с другими военнослужащими прибыли в Самбор Львовской области и полгода готовились к службе в новых условиях. А в апреле 2003 года наш 19-й химбатальон на нескольких десятках «Ил-76» вылетел в Кувейт. Перед отправкой представители Генштаба и Западного оперативного командования неоднократно повторяли, что мы будем служить шесть, максимум девять месяцев в Кувейте. Ни о какой другой стране не могло быть и речи, поскольку это не предусмотрено межгосударственными договорами Украины. То же самое уже после вылета рассказали и нашим родителям.
Местом дислокации батальона в Кувейте стала американская военная база Арифжан, расположенная в пустыне в 15 километрах от Персидского залива. На момент нашего прибытия здесь кроме американцев находился небольшой контингент из Великобритании. Первой и самой серьезной трудностью, с которой мы столкнулись сразу после прилета, оказалась невероятная жара. Температура воздуха в тени достигала 50-ти, а на солнце -- 60 градусов Цельсия. Привезенные из Украины палатки были оснащены кондиционерами, но они почти не защищали от жары, укрыться от нее было невозможно. Наш батальон отправили в Кувейт на случай применения иракцами химического оружия, поэтому почти все время мы совместно с американцами и англичанами проводили учения. После интенсивной тренировки из специального защитного комбинезона ручьями стекал пот. Один из американских генералов попытался надеть наш резиновый комбинезон, но тут же снял его, сказав, что носить такую «форму» более пяти минут невозможно. Мы же тренировались в них по четыре часа без перерыва! Питание было организовано совместное -- в американских столовых. Каждый день -- три-четыре сорта мяса, фрукты, соки, мороженое. Раз в неделю можно было десять минут пообщаться с родными по спутниковой связи. А многие солдаты приобрели мобильные телефоны (из базы за покупками периодически выезжал «УАЗик») и пересылали в Украину СМС-сообщения. Из всех горячих точек, где служили украинцы, в Кувейте платили наибольшую зарплату -- 671 доллар в месяц. Львиная часть этих денег поступала на счет в Украине, а небольшую сумму мы просили выдать на руки, чтобы пополнить счет в телефоне или купить разные мелочи. За территорию военной базы батальон выезжал лишь один раз. После победы в спортивных состязаниях над американцами нас отвезли на пляж в Персидский залив. Но даже этой короткой поездки было достаточно, чтобы увидеть, насколько богатой и развитой страной является Кувейт. Больше всего меня поразили тамошние АЗС -- оказывается, все автомобили в Кувейте заправляют горючим… бесплатно.
Вместо обещанных полгода или девяти месяцев украинский контингент пробыл в Кувейте всего четыре месяца. В августе командование неожиданно объявило личному составу, что «наверху» принято решение передислоцировать 19-й химбатальон в Ирак.
-- К нам прибыл представитель Западного оперативного командования Людвиг Коберский, -- говорит Валентин. -- Сказал, что как украинский генерал он обещает: в связи с опасностью наша зарплата в Ираке будет повышена до тысячи долларов, или же по окончании службы мы получим статус участника боевых действий со всеми соответствующими льготами. Впрочем, ни о каком желании или нежелании ехать в Ирак речь вообще не шла. Тех, кто вздумал отказаться, по несколько часов заставляли стоять на 60-градусной жаре. «Кто решил ехать в Ирак, может отдыхать, остальные через пять минут на построение», -- командовали офицеры. Но даже после подобных тренировок десять человек все равно наотрез отказались от Ирака. Их отправили в Украину и сразу уволили. Я решил ехать, чтобы не потерять работу, хотя моя мама была категорически против.
-- 12 августа батальон своим ходом отправился в Ирак, -- продолжает Валентин. -- Контраст после пересечения границы (песчаной насыпи с «колючкой», которую охраняли американцы) был разительным. Из богатой и цивилизованной страны мы попали в нищее, голодное государство. На обочинах -- десятки детей-оборванцев, которые жестами показывают, что хотят есть и пить. Перед границей нас предупредили, что давать или бросать из машины продукты категорически запрещено. При малейшем проявлении милосердия попрошайки, словно саранча, бросаются на автомобили. Бывали случаи, когда взрослые специально сажали детей на проезжую часть, а затем грабили остановившийся транспорт.
Во времена правления Хусейна в 300-километровой зоне, примыкающей к Кувейту, было запрещено строительство, поэтому вдоль трассы, по которой двигалась наша колонна, тянулись лишь бескрайние пески. Карбюраторная техника не выдерживала жары и глохла. Каждый дизельный «Урал» тянул за собой на жесткой сцепке «ЗИЛ» или «ГАЗ». В неоснащенных кондиционерами машинах температура поднималась до 70 градусов, и водители теряли сознание от тепловых ударов. В кабине ехали по двое человек, так что напарник успевал нажать на тормоз, благодаря чему аварий удалось избежать. Бесчувственных солдат вытаскивали из кабин и прямо на дороге ставили им капельницы. Обмороков было так много, что капельниц не хватало.
Наконец через два дня сплошных мучений мы прибыли в город Эль-Кут, расположенный на берегу реки Тигр, в шестистах километрах от границы с Кувейтом. Нашим базовым лагерем стал аэродром на окраине города. Кроме нас здесь уже были американцы и поляки, а позже прибыли грузины, казахи, венгры и филиппинцы. Мы должны были охранять аэродром и вместе с 52-м украинским батальоном патрулировать город. Эль-Кут оказался сравнительно небольшим городом, застроенным одноэтажными бараками и глиняными мазанками с плоскими крышами. После войны здесь царила разруха и безработица, зато почти все мужское население, от мала до велика, было вооружено. Автомат Калашникова на местном базаре можно было открыто купить за… 40 долларов, а за ведро патронов просили от 2 до 5 долларов. В городе нередко возникали перестрелки. Особенно часто нападали на американские патрули (военных из разных стран нетрудно отличить по обмундированию). Помню, во время штурма мэрии, которую охранял украинский батальон, толпа разъяренных людей требовала у власти работы и пищи. Несмотря на то, что конфликт удалось разрешить без жертв, чувство опасности не покидало нас никогда. Отправляясь в патруль или конвой, мы не знали, вернемся ли на базу живыми. БТР мог наскочить на мину или попасть под огонь гранатометчика, не говоря уже о банальных очередях из автомата. Местные жители реагировали на украинцев по-разному. Одни приветливо махали рукой, а другие провожали хмурым взглядом и красноречиво проводили по горлу ребром ладони.
Через два месяца после прибытия украинцев была совершена попытка нападения на аэродром. Американцы организовали здесь лагерь для подготовки солдат иракской армии, каждый из новобранцев получал огромную, по местным масштабам, сумму -- 70 долларов в месяц. При массовой безработице желающих попасть в армию было так много, что на аэродром двинула толпа из трехсот взрослых мужчин, которые агрессивно требовали принять их на службу. Чтобы разогнать их, украинскому блокпосту пришлось открыть огонь в воздух. Этот инцидент также удалось уладить без жертв. Но, к сожалению, без трагических случаев в составе украинского контингента все равно не обошлось.
-- 1 октября прошлого года погиб командир боевой разведывательной дозорной машины (БРДМ), старший сержант Юрий Койдан, -- говорит Валентин. -- Это был первый смертельный случай в составе нашего контингента. Во время ночного объезда аэродрома БРДМ перевернулся в яму, и сидевший на башне Койдан оказался под машиной. А несколькими неделями позже недалеко от города Эль-Сувейр на фугасе подорвался украинский БТР. Офицеру, сидевшему на башне, оторвало руку. На следующий день я разговаривал с водителем, которого контузило взрывом, хотя ни одной информации об этом случае в СМИ не встречал.
Перед отправкой в Кувейт всему личному составу сделали прививки, однако они защищали не от всех болезней. В пустыне у многих начался лейшманиоз. От укусов песчаной блохи, которую невозможно увидеть невооруженным глазом, появлялись гнойные фурункулы, а если организм был ослаблен, тело начинало гнить. Нескольких солдат и офицеров отправили лечить лейшманиоз в американский госпиталь в Германии.
Но больше болезней и постоянного нервного напряжения «доставало» свое же командование. То ли от того, что офицеры тоже страдали от климата и им надо было согнать на подчиненных злость, то ли по какой-то другой неизвестной причине, но в Ираке командиры относились к нам намного хуже, чем в Украине. После дежурств, когда другие отдыхали, нас заставляли строить бараки и туалеты для иракской армии. Было очень много примеров, характеризовавших наше командование в глазах других миротворцев далеко не с лучшей стороны. Приведу только один. Время от времени офицеры устраивали ночные сафари на дикого кабана в зарослях возле реки (американцы до такого развлечения не додумались). А чтобы не промазать из снайперской винтовки, забирали с блокпоста прибор ночного видения. «Как дежурить без прибора? А если вдруг нападение?» -- спрашиваешь. А в ответ: «Закрой рот!» и трехэтажный мат. Об обещанном статусе участника боевых действий или хотя бы повышенной зарплате речь вообще не поднималась. И мы вскоре поняли, что нас просто обманули. Кстати, выяснилось, что у украинцев по сравнению с другими миротворцами самая низкая зарплата. Казахи получали до двух с половиной тысяч долларов, а после возвращения на родину им предоставляли льготное обучение и бесплатные квартиру и автомобиль. Польский рядовой получал столько, сколько наш генерал. Через несколько месяцев службы солдаты (в их числе и я) стали массово писать рапорты о переводе в Украину. Но их просто не подписывали. Домой отправили лишь нескольких военнослужащих, которые из-за невыносимых условий и постоянного нервного напряжения находились на грани помешательства. Многие проклинали тот день, когда подписали контракт на службу в Ираке, плановой ротации все ожидали с нескрываемым нетерпением…
В Украину я вернулся… рядовым. В нашем батальоне разжаловали 22 человека, поскольку, согласно какой-то бумажке из Генштаба, звания в период еще срочной службы были присвоены незаконно. Нескольких человек разжаловали в рядовые со звания старшины…
Вернулись мы домой в феврале этого года разочарованными. Ни одно обещание, данное командованием перед отправкой батальона в Ирак, выполнено не было. Говорят, что решение о предоставлении статуса участника боевых действий не приняла Верховная Рада, но зачем тогда было его обещать? Чтобы больше военных согласились ехать в Ирак? Создается впечатление, что контингент отправили в горячую точку для того, чтобы кто-то заработал на этом политические дивиденды. В моем военном билете нет записи даже о том, что я исполнял миротворческую миссию, лишь название военной части. После возвращения я сразу написал рапорт об увольнении по собственному желанию. В моем батальоне из четырех человек, служивших в Ираке, остался лишь один. Сейчас я безработный и состою на учете на бирже труда. Ни одной вакансии мне не предлагали, но возвращаться в армию я не собираюсь. После Ирака дал себе слово никогда не надевать военную форму…