Украинские добытчики янтаря обеспечивают «солнечным камнем» всю Европу, преодолевая сопротивление родного государства
Украинские селяне -- люди гостеприимные. Приезжих они всегда встречают радостно, непременно усаживают за стол и, накормив, чем Бог послал, рассказывают о своих делах и пытаются выведать, что там слышно в столице. Однако есть в Украине населенный пункт, где каждый посторонний человек вызывает подозрения. Местные жители рассматривают приезжих с открытой неприязнью. А в ответ на попытки вступить в общение и поинтересоваться провинциальным житьем-бытьем цедят сквозь зубы что-то неразборчивое про «воно вам треба?».
Именно так встречают гостей в поселке Клесов Ривненской области. А причиной странного поведения местных жителей является болезнь, которую принято называть «золотой лихорадкой». Правда, золота в Клесове пока не нашли, так что правильнее называть эту «лихорадку» «янтарной».
В Украине залежи янтаря (или «бурштина») не так богаты, как те, которые разрабатываются, к примеру, в Прибалтике. Однако наш камень имеет более высокую ювелирную ценность благодаря разнообразию оттенков. Кроме того, украинский янтарь дешевле прибалтийского, поскольку в Калининградской области России его добывают с глубины в 10--15 метров, а у нас -- всего с трех--пятиметровой. Поэтому, к большой досаде россиян, в последнее время украинский янтарь уверенно теснит конкурентов на европейском рынке.
И это несмотря на то, что официально добыча янтаря у нас запрещена и ведется силами самодеятельных старателей в условиях постоянной борьбы за выживание с различными контрольными и правоохранительными органами.
Именно поэтому всех приезжих в Клесове принимают в штыки. Ведь от них можно ожидать только неприятностей.
Сойдя с поезда около десяти часов вечера, мы сразу ощутили повышенное внимание к своим персонам. Каждый прохожий, увидев нас издалека, останавливался и принимался пристально рассматривать. Затем он еще долго провожал нас взглядом и, только когда мы окончательно скрывались в темноте, продолжал свой путь.
Утром мы решили совершить прогулку по местам добычи янтаря. Посмотреть, как извлекают из земли «солнечный камень», познакомиться с людьми и их жизнью. Однако, к нашему удивлению, на полях, сплошь изрытых ямами, никакой трудовой деятельности не было. Мужчины, разгуливавшие с подчеркнуто скучающим видом, на вопрос о янтаре страшно удивлялись:
-- Какой янтарь? Первый раз слышим. Да мы просто здесь гуляем.
Правда, нам все-таки удалось обнаружить одного старателя. Это был машинист экскаватора, который работал в гранитном карьере на окраине Клесова. Он грузил на «БелАЗы» верхний слой земли, покрывающий каменные залежи. А в перерывах, пока не подъехала следующая машина, выскакивал с лопатой порыться в рыхлой почве. Однако, увидев нас, он швырнул лопату в кусты и скрылся в кабине экскаватора так стремительно, как будто попал под бомбежку.
В общем, вступить в контакт с «янтарщиками» с кондачка не вышло. И только вечером, когда мы разговорились с несколькими клесовчанами за небольшим магарычом, нам удалось растопить лед в отношениях и разузнать кое-что об их жизни.
-- Я в детстве янтарем играл, -- рассказал нам опытный старатель Николай (имя, естественно, изменено). -- Бросались мы этими камушками, на рельсы клали, чтобы поезд их давил. В костер кидали. Горит, как смола, только копоти поменьше.
-- Когда же выяснилось, что камушки стоят денег?
-- Примерно в 1986 году. Тогда в наших краях появились литовцы и принялись скупать янтарь. Позже, уже при независимости, пожаловали поляки. И сейчас именно они приобретают практически весь янтарь.
-- Почем?
-- Это зависит от размера камушков. Например, кусочки янтаря весом 50--100 граммов (мы называем их «спички», та как размер камня должен быть больше коробка спичек) принимают по 240 долларов за килограмм. Куски весом свыше 100 граммов -- по 270 долларов. Дороже всего, конечно, стоят крупные камни. Килограммовый можно сдать по доллару за грамм, а полуторакилограммовый -- по полтора доллара.
Естественно, как и всякое селение, пораженное «янтарной лихорадкой», Клесов полнится слухами о необычайных находках, мгновенно обогативших своих обладателей. Правда, представления о богатстве в Клесове попроще, чем на Аляске. Венцом и абсолютным мерилом материального успеха считается автомобиль «Жигули». Его якобы можно получить за камень весом в три килограмма или поменьше, но содержащий хорошо сохранившихся насекомых.
-- А был еще такой случай, когда мужики откопали янтарь, а в нем -- конская голова! Так им за него привезли сразу девять «Жигулей» на четверых, -- эмоционально рассказывал слегка захмелевший старатель.
А заметив недоверчивые улыбки слушателей, загорячился:
-- Я, как было, так и говорю. Сами подумайте, зачем мне врать?
Правда, наука таких сенсационных сведений не подтверждает. Она относит образование янтарной смолы к тем периодам, когда лошадей на планете еще не было. Однако настоящему старателю до науки дела нет. Ему нужна мечта, которая помогает сносить тяготы и лишения непростого и неблагодарного труда.
Копали янтарь до недавнего времени вручную. Несколько человек собирались в небольшую артель и за день вырывали яму площадью приблизительно четыре на четыре метра и глубиной четыре-пять метров. Что находили -- складывали и несли скупщику. Деньги делили поровну.
Правда, теперь этим способом пользуется только молодежь. На каникулах парни собираются в группы и коротают свободное время с лопатами в руках, чтобы заработать на выпивку в местных барах, которых в Клесове пруд пруди.
Взрослые же профессиональные «янтарщики» применяют более совершенную технологию, завезенную из Польши. Их оборудование состоит из мотоцикла с коляской, пожарной помпы и «тычек» (алюминиевых труб от больничных носилок, которые накрепко скручиваются между собой). К «тычке» присоединяется наконечник пожарного рукава и втыкается в землю. Затем включают помпу, и в землю ударяет мощная струя воды. Она размывает песок, и конец шланга погружают все глубже и глубже, накручивая новые «тычки». Таким образом шланг погружают порой на глубину до 10 метров. В результате образуется глубокая яма, наполненная бурлящей водно-песчаной жижей, на поверхность которой всплывает… легкий янтарь(!). Тут его и собирают старатели.
После того, как камни заканчиваются в одном месте, добытчики переходят на другое, а к яме подходят женщины и дети с подсаками. Они подбирают крохи за мужчинами, пытаясь выловить из жидкой грязи невсплывшие мелкие камушки. Работа эта тяжелая и опасная, так как, если нечаянно вступить в яму, песчаная жижа может быстро засосать человека.
В результате работы «янтарщиков» верхний плодородный слой грунта полностью разрушается, смешиваясь с песком. И на этом месте уже ничего не растет. Если работы ведутся в лесу, то деревья, которым подмывают корни, падают и гибнут. В окрестностях Клесова 60 гектаров леса полностью уничтожены искателями янтаря. На этой земле, может, и росли бы сосны, но некому их там посадить.
По нашей просьбе Николай повез нас в лес, чтобы показать, как действует система. По дороге мы миновали настоящую пустыню, изрытую ямами.
-- Здесь были огороды, -- сообщил наш спутник, -- но, когда обнаружился янтарь, их, конечно, все перемыли.
-- А хозяева не возражали?
-- Возражали, да кто их слушал… Люди деньги зарабатывают.
-- Но им хоть выделили новые участки?
-- Да кто им что выделит…
Воду качали из длинной канавы, пересекавшей лес.
-- А кто копает эти канавы?
-- Если находим место, где побольше янтаря, то нанимаем в складчину экскаватор и за пару дней вырываем канаву.
-- Вы работаете в одиночку?
-- Нет. Каждый владелец помпы, отправляясь «на колондайку» (местное выражение, происходящее, видимо, от названия реки Клондайк, бывшей когда-то центром американской «золотой лихорадки». -- Авт. ), собирает бригаду из четырех-пяти человек. Одному ведь с техникой не управиться. Один моет, другой шланг держит, третий светит (работы зачастую ведутся ночью), четвертый янтарь собирает. Потом делимся выручкой.
-- Поровну?
-- Нет, конечно. Владелец помпы получает больше остальных. Он ведь несет расходы по содержанию техники, закупке бензина, кормежке и выпивке для бригады. Он же выкупает помпу.
-- Откуда?
-- Ну, если милиция ловит добытчиков, то первым делом, конечно, конфискует помпу. Выкуп стоит 100 долларов.
-- А часто ловят?
-- Да, частенько. То местная милиция рейд проводит, то районная, то областная. Другой раз налоговая налетит. От всех надо откупаться. Поэтому приходится быть начеку и технику беречь. Один человек всегда дежурит на «вскрыше» (большом холме, образованном отвалами гранитного карьера. -- Авт. ). Чуть что -- звонит по мобилке!
На днях, например, была облава, так я не успел погрузиться в мотоцикл и убегал с помпой в руках. А она, между прочим, 90 килограммов весит. Удрал, но они забрали мотоцикл. Пришлось заплатить им 25 гривен. Дешево отделался, мотоцикл ведь иметь не запрещается.
-- А бывает, что совсем помпы забирают?
-- Бывает. Как-то налетел один большой начальник. Мы к нему, мол, сколько нужно. А он и пожаловался, что «бобик» у него старенький, надо бы на новую машину скинуться. Подсчитали мы и говорим: «Забирай лучше помпы, нам дешевле новые купить».
Приема у председателя Клесовского поселкового совета Василия Шипко пришлось ждать долго. В кабинете была посетительница, производившая довольно много шума. Наконец двери открылись, и из кабинета вышла старенькая сгорбленная бабушка.
-- Лучше бы этого янтаря у нас не было! -- сказал Василий Шипко, узнав о цели нашего визита. -- Вместо пользы от него одно безобразие. Видели предыдущую посетительницу? У нее на огороде нашли янтарь и теперь собираются там всю землю перемыть. Она, конечно, против, но хлопцы говорят, что в хате ее закроют и все равно свое сделают. Приходила просить защиты. А что мы можем сделать?
Вместо того, чтобы служить развитию региона, янтарь стал проблемой, которую силами одной местной власти не решить.
-- Что же, по вашему мнению, можно сделать?
-- На мой взгляд, нынешняя ситуация наглядно демонстрирует, что административный запрет не всегда бывает лучшим решением проблемы. Что мы имеем на сегодня? Кроме того, что добыча янтаря наносит вред лесу и сельскохозяйственным землям, с ней связаны еще и огромные социальные проблемы. Большинство «янтарщиков» нигде официально не работают. Следовательно, не платят взносов ни в соцстрах, ни в Пенсионный фонд. У них, по сути, нет никакой защиты, нет будущего. Между тем, работа эта очень вредная. Ведь зимой и летом «янтарщики» трудятся в холодной воде. Поэтому очень часто болеют радикулитом и ревматизмом. У одного парня вообще отнялись ноги. Как дальше жить?
Значительная часть молодежи увлечена поиском янтаря. Учиться не хотят. В Клесове с тех пор, как началась добыча, выросло целое поколение людей, не имеющих квалификации. Намоют янтаря, поделят деньги, да и пропивают в барах.
Я спрашиваю мальчишку-пятиклассника, почему он в школу не ходит. А он мне: «Ты, голова, сколько зарабатываешь? Триста гривен в месяц. А я -- 40 долларов в день».
И все они могут. Мне, чтобы мелиоративный канал прочистить, нужно проект заказывать, согласовывать его в инстанциях. А они, где хотят, канал выроют за день. Мне иногда проще вместо мелиорации намекнуть «янтарщикам», что в таком-то месте камень есть.
Я считаю, что разумно было бы разрешить добычу, раз она все равно ведется. Выдавать людям лицензии, организовать официальную скупку. Тогда и налоги пойдут, и социальные платежи, и ювелирные мастерские откроются. Мы сможем развивать город, проводить рекультивацию перемытых территорий.
Сегодня мы работаем над тем, чтобы решить вопрос о разрешении добычи янтаря. Есть соответствующее решение областной рады. Однако окончательное слово, конечно, за Киевом.
Общаясь с жителями Клесова, мы настойчиво уговаривали их познакомить нас со скупщиком янтаря. Однако эти люди так законспирированы, что никто не взял на себя смелость отвести нас к одному из них. Он сам нас нашел. Подошел к остановке «маршрутки», когда мы уже уезжали из Клесова.
-- Вы корреспонденты? Что вы хотели спросить?
Скупщик тоже оказался ярым сторонником официального разрешения добычи янтаря.
-- Если вдруг добычу легализируют, я на второй день открою в Клесове ювелирную фирму. Опыт есть: когда-то владел такой фирмой в Польше. И, поверьте, мы сумеем делать кольца и сережки ничуть не хуже поляков. А сегодня даже подпольное производство организовывать опасно. Ведь если милиция находит в доме янтарь, это уже считается преступлением.
-- Так что же, если клесовская дама захочет янтарные серьги, ее кавалеру придется ехать в Польшу?
-- Да нет, -- замялся он. -- Кое-что по спецзаказу делается.
Выяснилось также, что изделия из украинского янтаря можно иногда увидеть и на рынках Киева. Но, естественно, никаких бирок «Made in Ukraine» на них нет. Гордиться отечественным производителем не приходится.
Все время пребывания в Клесове нас мучил вопрос: «Зачем все это?» Зачем государство затеяло бессмысленную игру в сыщики-разбойники с населением целого поселка? Почему почтенные отцы семейств, занятые, в общем-то, безобидным делом, проживают жизнь, чувствуя себя преступниками? Почему украинские женщины везут украшения с янтарем из Кракова и Праги? Почему жители Клесова, которые буквально ходят по ценным камням, зачастую не имеют элементарных бытовых удобств? Почему государство равнодушно наблюдает, как за бесценок уплывает за рубеж национальное богатство?
-- Вы вот напишете в своей газете, а нас тут еще сильнее прижмут, -- говорили клесовские мужчины, отказываясь от общения.
Очень обидно, если так. Мы, во всяком случае, такой задачи перед собой не ставили.