В годовщину смерти дважды Героя Советского Союза генерала Василия Петрова о нем вспоминает сестра Зинаида Степановна
Дома у Зинаиды Петровой вместе смотрим документальный фильм о ее брате, мужественном генерале Петрове, оставшемся после ранения в 1943 году без рук, и плачем. Вот Василий Степанович в отпуске в родном Приазовье. Утром обязательная пробежка по крутым холмам. Затем 1500 приседаний за полтора часа. Не каждый физически здоровый человек способен на такое, а тут худенький невысокий мужчина в гимнастерке, пустые рукава которой заправлены за пояс, выполняет упражнения, непривычно наклоняясь вперед, чтобы сохранять равновесие.
Мелькают кадры майского парада на Крещатике. Представительная делегация направляется на смотровую площадку последнего этажа гостиницы «Москва» (сегодня «Україна». -- Авт. ). Генерал Петров в парадной форме со всеми регалиями поднимается на 14-й этаж пешком. Причем путь до 10-го преодолевает бегом.
Следующая картинка на даче генерала в Пуще-Водице. Перед съемкой к Василию Степановичу подбегает солдатик и наклоняется, чтобы поправить какую-то невидимую складку на его брюках…
-- Между прочим, мы узнали об отсутствии рук у Васи только в 1954 году, -- вспоминает Зинаида Петрова. -- До этого времени никаких известий о брате не было. Еще в войну от него перестали приходить письма.
Одну похоронку на Васю я не помню. А вторая пришла в нашу Дмитриевку Запорожской области летом 1943 года. Почтальонша не зашла во двор, а остановилась у ворот. Мы все, родители и сестры, побежали к ней. Думали, пришло письмо от Васи…
У мамы была племянница Анюта, которая гадала на фасоли, бросая зерна на стол. И сколько отец у нее ни гадал, Анюта всегда говорила: «Дядя Степан, заплюєте менi очi, якщо ваш Вася не прийде живим. Спочатку ви отримаєте бумаги, а тодi вiн вернеться. Що ж ви менi за це подаруєте?» Отец пообещал, если только сын окажется живой, набрать девушке батист на платье. Для бедных сельских детей это был очень щедрый подарок.
-- Словом, никто из Петровых не поверил двум похоронкам, полученным на Василия Степановича?
-- Никто. Васю всегда ждали, берегли его солдатские письма-треугольники и надеялись. После войны за погибших сыновей соседские семьи получали какие-то деньги, а мы -- ни копейки. Решили разыскивать Васю по всем инстанциям. Но куда бы мы ни писали, нам отвечали, что Василий Петров живой, только не известно, где он находится. В конце концов сестра Вера написала подробно, где и какой формы у него родинки. Прочитав это послание, Вася не выдержал и ответил, что живой и в августе приедет на побывку домой.
Нашей радости не было предела. Отец сразу же купил и вручил Анюте отрез на платье. А Вася еще долго обижался на сестру за детальное описание его родинок, отправленное в Министерство обороны СССР.
-- Как встретили героя на родине?
-- Мы ждали Васю каждый день: вот-вот приедет. В ожидании единственного сына отец все чаще задерживался у ворот и плакал. Однажды под вечер возле нашей хаты остановился «газик», из которого вышел военный в плащ-накидке и, сильно прихрамывая, зашел во двор. «Вася!» -- с радостью бросился ему навстречу 70-летний отец. Мы все побежали за ним. Отец протянул руку для приветствия, но Вася подставил щеку для поцелуя.
Сразу никто и не понял, что у нашего Васи нет рук. А когда узнали, нашему отчаянию не было предела. Все плачем, а Вася строго нам говорит: «Я сейчас же уеду, если вы не перестанете рыдать!» В слезах прошла вся ночь, а утром Вася уехал, чтобы через год приехать в отпуск. С тех пор каждое лето после 15 июля старые отец и мать ожидали у ворот, когда же с горки в село спустится военный «газик»…
Посмотрев, как мы живем, Вася каждый месяц высылал отцу свой офицерский аттестат. Для нас 60 советских рублей были очень большими деньгами. Правда, папа их не тратил. Собрав приличную сумму, обложил хату кирпичом, настелил деревянные полы, перекрыл крышу.
-- За помощью к вашему брату, дважды Герою Советского Союза, многие обращались?
-- Письма Васе приходили стопками. И не было ни одного, где бы люди не просили выслать деньги, получить квартиру или место службы получше, за кого-то заступиться… Брат помогал чем мог. Даже в последние дни, уже тяжелобольной, распределял свои копейки сыновьям, медсестрам, еще кому-то, остатки высылал каким-то полковникам в Россию или Украину. Мог отдать последнее и сидеть на солдатском пайке.
Вася приезжал в село обязательно с подарками. Собиралась вся наша многочисленная родня. Накрывались такие столы, каких в Киеве и не видели: куры, гуси -- все домашнее, свежее. Девчата жарили-шкварили. Вася хорошо пел и даже танцевал. Любил казацкие песни «По Дону гуляет казак молодой», «Под чинарой густой громко пел соловей», «Їхав козак на вiйноньку, казав: «Прощай, дiвчинонько!»
И сразу после приезда к Васе тянулись просители. Народ думал: раз у Героя Советского Союза есть обслуга, машина, значит, он богатый. Да и брат всегда сидел с особым форсом!
Я всю жизнь преподавала украинский язык и литературу и немецкий в бердянской школе. Чтобы подзаработать, набирала по 10 уроков в день. Приходила домой мертвая и мечтала, как поеду в гости к Васе и отдохну у него. Но когда приезжала в Киев и видела, как брат борется за каждую минуту жизни, у меня рот не открывался самой на что-то жаловаться.
В последние годы Вася часто вспоминал родину, просил меня сварить такую же картошку, какую делали в нашем селе. Любил наши вареники, маленькие, из тонко раскатанного теста. Признавал их только с вишнями и творогом. Настоящим праздником для брата были приготовленные по-нашему баклажаны: на килограмм овощей нужно взять полкило лука, обжаренного на подсолнечном масле. Добавить помидоры, сладкий перец и тушить на слабом огне. Вкуснота необыкновенная!
Но частенько я, готовя что-то на кухне, гремела посудой и мешала брату отдыхать. Мне приходилось перебираться в пристройку, которую под его руководством соорудили солдаты. Условий для жизни на его так называемой даче не было абсолютно. Из-за небывалой тесноты Вася подбирал себе в ординарцы невысоких и худеньких солдат, в основном, крестьянских парней. А зимой, чтобы утеплить помещение, закрывал окна и двери матрацами, подушками и одеялами.
-- Судя по 1922 году рождения Василия Петрова, безоблачного детства у него тоже не было.
-- Когда Васе было пять лет, его мама, Наталья Даниловна Лазаренко, умерла от открывшегося после аборта кровотечения. Отец, Степан Сафронович, остался один с четырьмя малыми детьми. Через какое-то время он женился на моей маме, и у них родилась дочь Елена. Но как-то мама поругалась с отцом (наш папа очень любил женщин, Василий весь в него пошел), забрала дочку и уехала за 40 километров на свою родину, в село Денисово.
Между прочим, недавно ваша газета писала о российском путешественнике Конюхове. Он как раз родом из того же села, откуда и моя мама.
-- В период коллективизации у отца забрали землю, скот и весь реманент, продолжает Зинаида Степановна. -- А тут еще он взял в колхозе бутылку керосина для растопки дров. По доносу родственника папу осудили и отправили на строительство Беломорканала. Дети остались с бабушкой, Сафронихой, как у нас говорили.
Весной 1933-го старенькая баба отправила своих внуков -- 11-летнего Василия и 9-летнего Степана -- на поиски мачехи, чтобы прокормиться. Дети пошли, но только не в сторону Мелитополя, как следовало, а в противоположную, на Бердянск. Вася мне рассказывал, что они, голодные, завшивленные, дошли до окраины Бердянска, а это по прямой 80 километров! Ели, в основном, траву и рыбу, подобранную на берегу. Добрые люди им подсказали: «Iдiть понад морем, нiкуди не звертайте i прийдете в Денисове».
От голода Вася не помнит, куда пропал его младший брат. Уже под осень один пришел в Денисово и разыскал бедную земляночку, где жила мачеха. Моя мама его откормила, отмыла. Она была хорошей поварихой, поэтому куховарила в рыбацкой артели. Это и спасло их от голода.
После освобождения отца мама вместе с детьми вернулась в Дмитриевку. Бабы Сафронихи уже не было -- умерла от голода. Как и трое племянников отца. В 1936-м родилась я.
-- Каким вернулся ваш отец со строительства Беломорканала?
-- Не могу себе простить, как я, грамотный человек, не расспросила отца о годах заключения. Правда, тогда даже родители боялись о таком рассказывать.
Отец всю жизнь работал, как вол. Его отдушиной были фруктовый сад и виноградник. У нас росло столько абрикосов! Они начинали созревать вместе с черешнями, затем по очереди плодоносили целое лето, а одно дерево давало урожай даже в сентябре.
Когда после войны при Сталине ввели налог на фруктовые деревья, отец рубил их и плакал. Мы тоже не могли сдержать слез. В годы войны, при отступлении Красной Армии, в нашем саду располагался военный штаб, потому что здесь все утопало в зелени и маскировка не требовалась. И точно так же, когда наши наступали, опять наш сад оккупировали военные.
Виноградник отец содержал в таком состоянии, что на земле между лозами можно было заметить даже следы курицы. Такой же безукоризненный порядок любил и Вася. У него на даче в Пуще-Водице весь двор был вылизан, не говоря уже о квартире. Только когда Вася стал слепнуть, не мог следить за порядком, как прежде.
Года три-четыре назад я приехала к брату на Рождество. Не успела я переступить порог квартиры, как у меня перехватило дыхание, я начала кашлять -- у меня-то горло учительское, 40 лет проработала в школе. Вася страшно боялся заразиться, особенно в последние годы. Он считал себя здоровым человеком, а вот гости могли привезти ему инфекцию. Поэтому брат недовольно спросил: «Чего больная приехала?» «Это у тебя тут дышать нечем. Давайте вызывать СЭС!» -- ответила я.
На следующий день, когда начали проверять чистоту воздуха в квартире, прибор зашкалило. В коврах обнаружили капельки ртути -- Вася часто мерял температуру, а градусник выскальзывали у него изо рта и разбивались. Мы все вынесли из квартиры, вытрусили, навели порядок.
… Дважды Герою Советского Союза генерал-лейтенанту артиллерии, кандидату технических наук Василию Петрову обещали построить особняк в Киеве, но за все эти годы так и не успели. Печерск и Днепровские склоны заняли более заслуженные, а на окраине гордый генерал селиться не захотел. Долго тянули с выделением подходящего места, пока он не умер. А убогую дачу Василия Петрова снесли, не дожидаясь годовщины смерти.