Сегодня мир празднует 105-летие со дня рождения автора «Лолиты» -- романа, возможно, имеющего киевские корни
В чем только ни обвиняли один из самых нашумевших и читаемых романов -- «Лолиту». Например, в безнравственности и порнографичности, из-за чего книга была долгое время запрещена в Англии, Австралии, Советском Союзе (как, впрочем, и другие произведения Набокова) и, как это ни странно, во Франции. В Швеции возмущенные пуритане даже сожгли весь тираж романа. Японцы изображали Лолиту на обложках не хрупкой нимфеткой с мальчишескими бедрами, а пышногрудой блондинкой а-ля Монро с… раскосыми глазами. А вот в Индии и Турции ее приняли сразу. Словом, в каждой стране книга нашла живой отклик.
К сожалению, попытки пристегнуть реальную жизнь Набокова к порочной страсти его героя Гумберта не увенчались успехом. После выхода «Лолиты» критики удивлялись, что знаменитый писатель появляется везде в сопровождении седовласой жены, а не юных нимфеток. Фрейдистов, пытавшихся найти у писателя скрытые сексуальные отклонения, Набоков просил не беспокоиться: у примерного семьянина Набокова, кроме супруги Веры, была только одна дама всей его жизни -- литература.
Классиком Набоков стал при жизни. Застал он и формирование «набоковского треста» -- армии литературоведов, которые периодически докучали писателю. Он дурачил собственных биографов, водил их за нос и, как дитя, при этом радовался.
Однако множество биографий писателя все же составлены и упорядочены. Общеизвестно то, что, кроме виртуозного владения языком, Набоков был профессиональным лепидоптерологом (исследователем чешуекрылых): с детства и до последних лет гонял за бабочками с сачком и в коротких шортах в Пиренеях и Альпах. Профессиональным можно назвать и его увлечение шахматами -- отсюда блестящее знание игры, проявившееся в знаменитом романе «Защита Лужина». Он обыгрывал многих в теннис и хорошо боксировал. Причем увлечение спортом уживалось в нем с нездоровой писательской привычкой выкуривать до пяти пачек сигарет в день. Кроме энтомолога, шахматиста и атлета, классический образ Набокова вмещает в себя саркастичного сноба, эстета, фокусника от литературы, для которого волшебный вымысел был куда интереснее скучной реальности. Однако при этом писатель был… сентиментален. Не только в литературе, но и в реальности.
Со своей женой, будущей преданной соратницей, которая станет его секретарем, корректором и душеприказчиком, он познакомился на балу, когда Вера была в волчьей маске. Романтично? Весьма. В первое свидание она покорила его не только красотой и умом, но и знанием стихов Набокова-Сирина, что не могло не подкупить молодого писателя. Потом он очень гордился тем, что несколько эксцентричная супруга всегда носила с собой заряженный револьвер и даже собиралась в романтическом угаре застрелить Троцкого или советского посла в Берлине.
Набоков уверял, что ничего не умеет делать руками: ни складывать зонт, ни водить машину, ни даже перепечатывать собственные черновики на машинке. Все это до конца жизни делала его жена Вера. Кроме «рукотворных» занятий, Набоков не умел… говорить по телефону. Это была одна из его фобий -- он всегда стоял возле трубки, а Вера озвучивала его ответы. Набоков даже не мог пересилить ужас перед телефонным аппаратом, чтобы поговорить с обожаемым им режиссером Стэнли Кубриком, которому позволил экранизировать «Лолиту». Правда, не задаром, а за 150 тысяч долларов, при этом отдав абсолютно все права и не вмешиваясь в процесс.
Способный к языкам, писатель, вошедший классиком в американскую и русскую литературы, из презрения отказывался выучить немецкий, прожив в Германии почти 20 лет. Также отказывался он освоить науку вождения: «Лолита» была написана в дороге по Америке в их бьюике, за рулем которого сидела вечная помощница-жена. Эта сознательная беспомощность вызывала интерес к гордому и надменному снобу, которым казался Набоков.
Аристократические представления о чести и ответственности толкали Набокова на романтические эскапады. Однажды, узнав, что некий скрипач довел свою жену до самоубийства и остался безнаказанным, Набоков пришел в ресторан, где тот играл, и при всех дал ему пощечину. А когда в одном из отелей какой-то мужлан сделал Вере неприличное предложение, писатель обезоружил его коротким ударом в челюсть. Думается, любая женщина мечтает именно о таком исходе ситуации, а не о пугливом шепоте «уйдем отсюда, дорогая».
С детства наученный родителями не причинять боль беззащитным животным, Набоков-взрослый будет спасать кухонных мышей от прислуги и выпускать их в сад. Просто буддист-гуманист какой-то! Кстати, Чехов тоже выпускал мышей из мышеловки.
О странных проявлениях сентиментализма Набокова свидетельствуют анекдотичные случаи. Как, к примеру, с Бродским. Узнав о высылке поэта из СССР, Набоков, вроде бы как сочувствуя, послал тому, нуждавшемуся в поддержке… 20 долларов -- на покупку джинсов. Скорее всего, это была не издевка, а неуклюжая попытка опеки гранда над начинающим.
Врожденный романтизм писателя проявлялся и в пренебрежении бытовыми неудобствами. Первую половину жизни Набоковы прожили в лишениях. Однако на романах нищета их быта в Германии и Франции совсем не отразилась. Жизнерадостный автор мог писать и на биде, отгородившись в уборной от бытовой суеты и плача маленького сына Мити. Ему ничего не могло помешать. Он работал тренером по теннису, зарабатывал копейки частными уроками и получал крохотные гонорары за романы, которые появлялись один за одним в тот довоенный, европейский, период творчества. Пытаясь высвободить время гения, финансовые тяготы взвалила на себя идеальная супруга -- она в те годы зарабатывала машинописью в адвокатской конторе. О Вере Набоковой один романист пошутил, что она выиграла чемпионат среди писательских жен.
Без своей жены Набоков в бытность свою профессором в американском университете в Корнелле не мог читать лекции. Писатель не начинал лекции, пока Вера не занимала свое место в аудитории за первой партой. По сути, все лекции читались именно ей, а не студентам. Вера помогала принимать экзамены и ставить оценки. Она была его памятью: подсказывала, когда дело касалось забытой цитаты. Она писала мелом на доске, и из-за этого говорили, что у профессора аллергия на мел. Но Набоков просто не мог читать лекции свободно, без своих карточек. Он шутил, что мыслит, как гений, пишет, как выдающийся писатель, а говорит, как дитя. Поэтому стыдливо возводил стену из книг на кафедре, чтобы студенты не замечали его подглядываний в домашние заготовки.
Точно так же, увидев свои выступления по телевидению, прочитав интервью, где журналисты распорядились его речью по своему усмотрению, Набоков приходил в ужас от собственного косноязычия. Он стал давать только письменные интервью. Изводил журналистов, заставляя высылать вопросы, и далеко не всем назначал аудиенцию в своей резиденции «Монтре Палас» в Швейцарии, где прожил последние 16 лет жизни.
Отчетливо понимая, что именно Америка является основным рынком продажи его книг, и испытывая благодарность к стране, приютившей его перед войной и предоставившей ему интеллектуальную свободу и комфорт, Набоков, тем не менее, сразу после успеха «Лолиты» оставил Штаты и поселился в тихой Швейцарии, возле великолепного озера с видом на замок. Однако постоянно подчеркивал, что испытывает щемящую тоску по второй родине, любимой Америке, при этом не делая никаких попыток ее навестить. Мотивировал свое проживание в Швейцарии необходимостью быть ближе к сыну Дмитрию, который поет в Миланской опере, и к сестре, а также местными пейзажами, нужными для нового романа. В общем, дурачил бедных американских читателей.
Набоков сам говорил, что человек сентиментальный может быть очень жестким. Постоянным и одним из самых высмеиваемых оппонентов Набокова был Фрейд. В попытке объяснить внутренний мир человека прикладыванием «древнегреческих мифов к гениталиям» «венский шарлатан» покушался на святая святых писателя -- его собственную власть над воспоминаниями и чувствами. «Я не хочу, чтобы этот старый господин из Вены со своим зонтиком навязывал мне собственные видения. Никогда мне не снились зонтики!»
На все фрейдистские попытки анализа «Лолиты» Набоков отвечал, что никогда не знал ни одной 12-летней девочки, и настаивал на невинном статусе «Лолиты», называя ее нежной книгой о бедной девочке.
Личными идеологическими врагами Набокова были и некоторые давно умершие русские писатели. Он считал, что у Достоевского, автора безвкусных романов, герои страдают всеми видами душевных расстройств -- от истерии и психопатии до старческого маразма. А вот о «Дон Кихоте» говорил резче: «Давно пора уничтожить эту грязную и грубую рухлядь». Невысоко ценил Набоков и современников: о «Докторе Живаго» Пастернака отзывался, что это книга «топорная, тривиальная, мелодраматичная, прокоммунистическая, с банальными ситуациями и неправдоподобными барышнями».
Теперь и в Киеве проходят Набоковские дни, проводимые украинским Набоковским обществом «Камера обскура». В чтениях участвуют известный культуролог Мирон Петровский и скандальный российский критик и переводчик «Лимбус-Пресс» Виктор Топоров. Проходит шахматный турнир памяти писателя и конкурс на лучший украинский перевод фрагмента «Лолиты». Кроме этого, Украина грозит представить сенсационную находку, текст, который, возможно, повлиял на замысел «Лолиты» -- «Записки украинского педофила». Как известно, Набоков, а потом и исследователи его творчества, всячески открещивались от любых возможных влияний, включая обожаемого Джойса. Если же удастся со всей убедительностью доказать, что этот текст таки спровоцировал интерес Набокова к теме запретной любви к малолетним, возможно, это станет сенсацией. Пока «Записки» готовятся к печати в издательстве «Фолио». О загадочном манускрипте рассказал «ФАКТАМ» переводчик книги Казбек Бектурсунов:
-- О «Записках украинского педофила» Набоков упоминает трижды, что свидетельствует о его несомненном интересе. Текст написан не позднее 1927 года по-французски и представляет собой сексуальную исповедь выходца из Южной России, родившегося около 1870 года. Сходство этого текста с романом «Лолита» состоит в том, что герой, как и Гумберт, пишет свою историю перед смертью, в состоянии, близком к умопомрачению, завещая свой опыт науке. Как и Гумберт, он знает несколько языков, и именно ум, интеллект побуждают его к извращениям. Есть ряд художественных приемов, которые имеются и в «Лолите». По фактам биографии, таким как учеба в одной из киевских гимназий, а затем в итальянском университете, нам удалось узнать имя анонима, но пока оно держится в секрете. Психологи оценивают эту повесть как подлинную исповедь человека, страдающего сексуальными расстройствами.
Если же «Записки украинского педофила» -- не мистификация и удастся доказать, что он каким-то образом повлиял на создание знаменитого романа, можно говорить о киевских корнях «Лолиты». Хоть сам Набоков бы этого нашего открытия не одобрил.