Певица готовится отметить 30-летие творческой деятельности
В советскую бытность ни один «Голубой огонек», «Песня года», международный фестиваль или другое мало-мальски значительное культурное мероприятие не обходилось без Надежды Чепраги. Список ее наград, полученных на самых разных смотрах, фестивалях и конкурсах, занимает не одну страницу. Да что там награды -- песни «Три линии», «Перекати-поле», «Табор уходит в небо» в исполнении Чепраги вошли в золотой фонд отечественной эстрады. Несмотря на то что на телеэкранах Надежда появляется редко, она по-прежнему много гастролирует. Вот и сейчас на несколько дней задержалась в Киеве, чтобы принять участие в грандиозном шоу «Золотые хиты XX века».
-- Надежда, вас частенько сравнивают с Софией Ротару, одно время в прессе даже называли сестрами…
-- София Михайловна -- человек трудолюбивый и порядочный, любое сравнение с ней -- очень высокая оценка. Раньше мы часто общались, дружили, и, бывало, нас действительно путали. Как-то во «Внуково» задержали наш рейс, и мы с Соней решили пройтись по зданию аэропорта. Одни подходили к нам и спрашивали, не Ротару ли я, другие -- не Чепрага ли она.
-- Что это за история, из-за которой вы чуть не разругались?
-- Я никогда не считала Соню соперницей. Просто однажды у нас была ужасная история, когда композитор Петр Теодорович сначала продал за 150 рублей песню «Меланхолия» мне, а через месяц -- за 200 рублей Соне. Я приезжаю из отпуска, а она уже поет ее в «Утренней почте». Конечно, произошла стычка, но когда мы выяснили, кто виноват, я уступила, и Соня спела ее на «Песне года», а на «Евровидении» осталась моя запись.
-- Вы из музыкальной семьи?
-- Я родилась в самой что ни на есть «аристократической» семье на севере Молдавии, в селе Распопены. Мои родители -- колхозники. Всю жизнь они проработали на виноградниках, на табачных полях, на свекле и кукурузе. Есть у меня сестра Нина и два брата, Иван и Николай. В нашей семье все очень музыкальные, и в доме всегда пели. В нашей деревне говорили: если человек не поет, значит, болен или у него что-то случилось. Поэтому пение не воспринималось как профессия. Родители мечтали, чтобы я стала либо врачом, либо учителем. Но в конце концов смирились с моим выбором.
-- В детстве вы были спокойным ребенком?
-- Да уж… от родителей мне доставалось. В школе я была большой модницей. Помню, в 4-м классе взяла у мамы атласный с бахромой платок, вырезала в нем дырку, вставила резинку, и получилась шикарная юбка. Синяя, с цветами. На радостях я выскочила во двор и начала кружиться. Да так, что наша собака меня не узнала. Покусала и разорвала юбку. Естественно, потом мама надавала мне по мягкому месту. Мне от нее частенько доставалось. А вот от папы только один раз, когда я в погребе все вино на пол выпустила. Нас с детства, чтобы кровь хорошая была, заставляли делать несколько глотков вина. Вот и решила избавиться от нелюбимого напитка… После этого две недели сидеть не могла. Зато больше меня не заставляли пить вино, поэтому можно сказать, что в 4-м классе я бросила пить (смеется).
-- Ваш супруг не из мира искусства?
-- Женя очень любит музыку, хотя никакого отношения к ней не имеет. Он профессор, доктор экономических наук, имеет также юридическое образование и сейчас занимает высокий пост.
Замуж я вышла рано, в семнадцать лет. Женя на шестнадцать лет старше, и мои родители тогда очень переживали. С будущим супругом я познакомилась в Ленинграде. Тогда было модно проводить национальные праздники и фестивали. Вот на Днях культуры Молдавии в Ленинграде мы и познакомились. Когда он подошел поздравить меня после концерта с огромным букетом белых роз, такой стильный, эффектный, в сиреневом модном галстуке, у меня просто дух захватило. Поговорили немного, потом год не виделись. Я уехала в Германию, а когда вернулась, вдруг страшно захотелось позвонить Жене. Набрала его номер, трубку взяла моя будущая свекровь. Я растерялась, а она обрадовалась моему звонку: «Ой, Наденька! Мы так вас любим и все время следим за вашими выступлениями. А Женя вас просто обожает!» И тут вдруг я ей отвечаю: «Да я сама его люблю!» Но когда он наконец признался мне в любви и позвал замуж, я сказала: «Нет». И так целый год ему голову морочила. Знаете, молодость, характер вздорный… Я, естественно, была комсомолкой, Женя -- партийным. Поэтому дату регистрации выбрали со смыслом: 29 октября -- День комсомола. Свадьбу справляли в Кишиневе с соблюдением всех обычаев три дня. Думала, Женя не выдержит такого испытания. Танцевать пришлось столько, будто 40 концертов отработали.
-- Как поживает ваша знаменитая коллекция обуви?
-- Сейчас она насчитывает больше трехсот пар. У меня не было особой страсти к собирательству -- просто я как Плюшкин. Размер ноги у меня маленький -- 36-й. Из знакомых никому не подходит. Вот и накопилось несколько сотен -- от старых, в которых я давным-давно выходила на сцену, до современных, ультрамодных.
-- Вы много гастролируете, и, наверное, в жизни случались разные истории, и печальные, и смешные…
-- Да, всякое бывало. Например, кто бы мог подумать, что в Казахстане есть два города с одинаковым названием Мирный. В общем, приехали мы в Казахстан на гастроли. И так получилось, что машина с артистами и аппаратурой направилась в один Мирный, а с костюмами -- в другой. Но зрители все равно принимали отлично… А вот одну драматическую историю, случившуюся на гастролях, я запомнила на всю жизнь. Несколько лет назад на Дне города в Ростове я работала в дождь и подхватила страшнейший грипп. Не долечившись, поехала в Нижневартовск. Уже на концерте у меня были какие-то нехорошие предчувствия… Так и вышло. Оказался брюшной перитонит -- осложнение после гриппа. Хорошо, что у меня не было сильных болеутоляющих. В семь утра я должна была лететь в другой город, но в три ночи меня прооперировали. Если бы я приняла сильнодействующее лекарство, этот рейс оказался бы для меня последним. Так что у меня теперь есть второй день рождения -- 6 октября. После этого я начала молиться по-другому.