Еду «узнику» передает с соседского балкона 73-летний отец, который почти десять лет безуспешно пытается отстоять свое жилье
Честно говоря, когда я услышал историю об «узнике», запертом в квартире своего отца более чем полтора года назад, то не очень в нее поверил. Подумал, что люди, как это довольно часто бывает, преувеличивают. Может быть, парень и сам не очень-то хочет выходить из квартиры по только ему известным причинам? Но поговорив сначала с отцом «узника», а потом и с самим Виктором, я узнал, что рассказ соответствует действительности, а непростые события, предшествовавшие заточению, развернулись еще в 1996 году.
-- 11-го июня 2002 года я должен был заступать на работу охранником крупного супермаркета, -- рассказывает Виктор. Наша беседа проходила в довольно-таки необычной обстановке. Мой собеседник стоял на балконе, а я в это время находился в соседней, временно пустующей квартире и разговаривал с ним через открытое окно спальни. -- Это был первый мой рабочий день в Украине, после возвращения из Эстонии, где я служил моряком. Вернее, должен был быть первым днем. Я собирался в ночную смену и, как вы уже поняли, никуда не попал.
Виктор отдыхал перед дежурством в квартире своего отца и проснулся от странного шума и запаха гари.
-- Представляете, я спросонья иду к двери, чтобы посмотреть, что происходит на лестничной площадке, выглядываю в глазок, а там темнота, -- вспоминает Виктор. -- Ничего понять не могу. Открываю дверь, хочу выйти и ударяюсь головой обо что-то твердое. Это была… еще одна дверь. Так и началось мое заточение. Кто-то установил бронированную дверь и запер меня в квартире.
-- По ошибке, что ли?
-- Нет, те кто это делал, устанавливали дверь сознательно, зная, что я нахожусь в этой квартире.
-- Но ведь это же -- незаконное лишение свободы! Между прочим, за такое одна из статей Уголовного кодекса предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок до трех лет, а если речь идет о группе людей, то и до десяти! Вы знаете, кто вас запер?
-- Конечно, знаю. Это так называемые новые хозяева квартиры, в которой я сейчас нахожусь.
Окончательно запутавшись в ситуации, я обращаюсь с просьбой все разъяснить к отцу Виктора, 73-летнему Николаю Ткаченко, который в это время находится вместе со мной во временно пустующей соседской квартире.
Николай Ткаченко -- довольно колоритный человек, похожий в своей украинской вышиванке и с роскошными усами на Тараса Шевченко, -- эмоционально взмахнул руками и начал рассказ издалека.
-- Эту квартиру я получил на заводе «Арсенал», где проработал 33 года. Хорошая просторная трехкомнатная квартира. Чего еще можно желать на старости лет? Но в 1996 году начались эти проблемы, и с тех пор нам ни сна ни покоя нет! Один из моих родственников занял на фирме 60 тысяч гривен, а крайними оказались мы с сыном. Ведь он, родственник-то, оказался неплатежеспособным и вынужден был продать свою двухкомнатную квартиру, чтобы хоть частично рассчитаться с кредиторами. Но полностью вернуть долги ему не удалось. К тому же должник со своей семьей оказался без крыши над головой, поэтому пришел жить ко мне. А я в то время был один в трехкомнатной квартире, жена-то давно умерла. Так что принял его -- какой ни есть, а все же родственник. Наверное, это и было моей ошибкой.
Очень скоро родственник исчез, оставив Николаю Ивановичу кучу своих проблем. А кредиторы в поисках должника вышли на Ткаченко.
-- Сначала они просто интересовались у меня, не знаю ли я, где находится тот, кого они ищут, -- говорит мой собеседник. -- А я откуда знаю? Мне и сейчас его местонахождение неизвестно. Потом меня начали вынуждать оформить на кредиторов генеральную доверенность на мою квартиру.
-- И вы согласились?!
-- Разве же на такое просто так соглашаются? Мне начали угрожать. Бывало, иду домой вечером, а меня встречает здоровенный детина и спрашивает: «Ну что, дед, все еще ходишь?» И оскорбляет по всякому.
-- Может, это просто какие-то уличные хулиганы были?
-- Не думаю. Дело в том, что от угроз они вскоре перешли к уговорам. Мол, чего ты боишься, дед, тебе же ничего не угрожает. Отдаст родственник долги, и доверенность будет уничтожена. Там и долгов-то, по их словам, оставалась всего тысяча долларов. А так как давили они не только на меня, но и на мою дочь, которая после развода с мужем поселилась с детьми в моей квартире, то я решил поехать с этими людьми к нотариусу, чтобы оформить генеральную доверенность. Нотариус, почувствовав подвох, поначалу отказался оформлять этот документ, но потом, все-таки согласился и выполнил свою работу. Но если бы на этом все закончилось!
Уже через пару дней кредиторы снова позвонили Николаю Ивановичу и сказали, что генеральная доверенность их больше не устраивает. Мол, Ткаченко должен оформить другой документ, согласно которому, квартира останется залогом до выплаты родственником долга.
-- Я тогда возмутился, и мне стали снова угрожать, -- вспоминает Николай Иванович. -- Заговорили о моих внуках, детей дочери -- 15-летнего Тараса и 13-летнюю Наташу. Мол, мало ли что с ними может случиться. И снова начали уговаривать, дескать, бояться абсолютно нечего. Сколько там тех долгов! Родственник-то должен их отдать. Только я, хоть и не очень хорошо знаю законы, понимал, что сам никакого отношения к долгам родственника, который даже не был прописан в моей квартире, не имею. И если бы кредиторы не пошли на криминал, никогда бы не подписал никаких сомнительных документов.
-- В тех инстанциях, куда я постоянно обращался за помощью, мне не верят, что рассказываю правду, -- тяжко вздыхает Николай Иванович. -- Но посудите сами, неужели нормальный человек просто так подпишет документ, который по сути оставляет его без крыши над головой? Однажды, после очередных угроз, внуки не вернулись из школы. В десять вечера прихожу домой, а там меня встречает заплаканная дочь Наталья. «Папа, их похитили!» -- кричит. И тут же зазвонил телефон. Я сразу узнал голос человека, который занял моему родственнику деньги. «Ну что, хочешь получить своих внуков обратно? -- спрашивает. -- Передавай квартиру под залог, а иначе каждый час будешь получать в конверте по одному пальчику деток». Я в ответ, мол, уже поздно, где мы в это время нотариуса найдем? А он мне: «Это не твоя забота». Только я вышел на улицу, как меня тут же затолкали в машину и отвезли в частную нотариальную контору.
Захожу к нотариусу и говорю: «Ну вот, петлю на шею мне набросили и ведут. Осталось только затянуть ее». А нотариус посмотрел на меня и усмехнулся: «Ну да, что-то вроде того».
Внуков вернули старику сразу же после того, как он подписал документы. Оказывается, неизвестные подкараулили детей возле школы и со словами «Вам домой пока нельзя» усадили их в свою машину, где те провели девять часов.
Когда были оформлены документы, согласно которым старший Ткаченко был поручителем, гарантирующим возврат долга, кредитор родственника сказал: «Не вздумай никому жаловаться. У меня доллары и вся милиция». Поэтому Николай Иванович и не обратился сразу к правоохранителям. И только после того, как опомнился от страха, попытался через милицию отыскать нотариуса, оформлявшего залог квартиры. В базе данных по указанному Николаем Ивановичем адресу частных нотариальных контор не значилось.
-- А как же в квартиру попал Виктор, ваш сын?
-- Некоторое время назад он вернулся в Украину, и я приютил его у себя. Витя устраивался на работу, а попал в самый эпицентр событий вокруг моей квартиры.
Шло время, родственник не объявлялся, не возвращал занятые деньги, и кредиторы выставили жилье Николая Ивановича на открытые торги, чтобы погасить долг.
-- Во время торгов начали происходить удивительные вещи, -- рассказывает доверенное лицо Николая Ткаченко, представитель общественной организации Мотря Брунько. -- Объявление о продаже квартиры поместили в малотиражной газете, к тому же там было указано, что жилье находится в аварийном состоянии. Создавалось такое впечатление, что кто-то специально отпугивал потенциальных покупателей. Первые торги так и не состоялись, что позволило их устроителям снизить стартовую стоимость квартиры. На повторные торги пришли два соискателя (это минимум, предусмотренный законом), и один из них купил трехкомнатную квартиру на бульваре Леси Украинки за… 15 тысяч долларов! (Сегодня такие квартиры в этом районе продаются за 100--120 тысяч долларов. -- Авт. ).
-- Наши адвокаты сказали, чтобы мы ни в коем случае не освобождали проданную квартиру, -- говорит Николай Иванович. -- И вот однажды я возвращаюсь домой и вижу, что на мое жилье поставили бронированную дверь! Я постучался и услышал голос сына. Говорю: «Витя, открой дверь!» А он отвечает, что не может этого сделать, так как заперт снаружи.
-- И что, с июня 2002 года Виктор постоянно находится в квартире?
-- Да, уже девятнадцать месяцев.
-- А где же живете вы, ваша дочь?
-- Я ночую в церкви, а дочь снимает с двумя уже взрослыми детьми однокомнатную квартиру.
-- И вы никуда не заявляли о произошедшем?
-- Эх, молодой человек, куда я только не заявлял! И в милицию Печерского района, и в прокуратуру, и в Минюсте был, и в Администрации Президента…
-- Неужели никто не захотел помочь?
-- Почему же. Кто-то сочувствует, говорит, что разберется. Мое заявление о том, что сына незаконно содержат в квартире, переадресовывается из инстанции в инстанцию. А Виктор сидит под домашним арестом с 11 июня 2002 года. Я обращался и к участковому, чей кабинет находится в соседнем подъезде нашего дома, так тот говорит, что это не дело милиции -- освобождать запертых в квартире людей. Мол, в суд надо обращаться.
-- Обращались?
-- Так я же из судов с 1996 года не вылажу! Один суд принимает решение выселить нас, другой -- опротестовывает это решение, третий -- снова выселить. А однажды произошел такой казус. Судья просит пригласить в качестве свидетеля моего сына. Я говорю, что он не может прийти, так как заперт в квартире. В ответ на это участковый приносит справку о том, что в квартире… никого нет! Но как же нет, если я каждый день хожу к Вите и с соседнего балкона передаю ему продукты и сигареты!
-- И все равно я не могу до конца разобраться в этой ситуации. Виктор, вы не пробовали как-то перелезть через балкон, чтобы покинуть квартиру? Или, может быть, нужно было автогеном срезать петли на бронированной двери?
-- А вы бы решились перелезть с одного балкона, находящегося на восьмом этаже, на другой, рискуя жизнью? -- вопросом на вопрос отвечает Виктор. -- Да и дверь чужую никто автогеном вскрывать не будет без разрешения милиции. А милиция говорит, что это не их дело!
-- Как же вы живете все это время взаперти? Хватает продуктов, которые отец приносит?
-- Да мне разве много надо? Папу только жалко. Это я его должен кормить, а не он меня на свою пенсию в 150 гривен. При этом, вы учтите, папа еще и коммунальные услуги оплачивает вовремя.
-- Вы там не потеряли счет времени?
-- Да нет, я смотрю телевизор. Благо электричество никто не отключает. Недавно вот Новый год и Рождество отмечал в полном одиночестве. Сидел в тишине, читал Библию и молился.
После беседы с Виктором я попробовал пообщаться с соседями, но те отказались отвечать на вопросы корреспондента «ФАКТОВ», сославшись на то, что боятся тех людей, которые заперли Виктора.
Выходя из подъезда после беседы с Ткаченко-младшим, я решил зайти к участковому (третьему по счету за время, пока продолжается эта история).
-- Вы знаете, что в соседнем подъезде на восьмом этаже вот уже девятнадцать месяцев заперт человек?
-- Нет, мне об этом ничего не известно, -- отвечает участковый Александр Денисенко. -- Я тут работаю совсем недавно.
-- Вы могли бы сделать что-нибудь, чтобы человека освободили?
-- Пусть обращается в суд. Это не дело участкового.
И все же Александр Александрович пообещал разобраться в ситуации на следующий день. Когда мы созвонились, как и договаривались, участковый подтвердил, что в указанной мной квартире действительно находится человек, но он отказался беседовать через запертую дверь с сотрудником милиции.
P. S. Пока материал готовился к печати, Оболонский районный суд Киева признал недействительным договор купли-продажи квартиры Николая Ткаченко на торгах, признав стоимость жилья заниженной.