Об этом драматическом и малоизвестном эпизоде, произошедшем ровно 32 года назад -- 1 июля 1968 года, рассказывает участник тех событий полковник ВВС в отставке Анатолий Мазур
Как известно, во время холодной войны границы Советского Союза десятки раз нарушали самолеты тогдашних наших вероятных противников. Иногда развязка конфликта происходила по международным правилам, иногда нарушителей уничтожали. Но об одном из подобных инцидентов, случившемся 1 июля 1968 года, нет упоминания ни в одном из источников. Хотя он был не менее драматичен и в то же время несколько курьезен. Шутка ли, в самый разгар противостояния военных блоков СССР и США на советской авиабазе три дня проживали 186 вооруженных американских пехотинцев!
-- Посадить на свой аэродром огромный транспортный самолет -- случай уникальный. Почему же об этом эпизоде практически нет упоминаний? -- обращаюсь к Анатолию Мазуру, который во время описываемых событий был заместителем командира авиаполка.
-- Случай посадки такого большого иностранного самолета на наш аэродром, пожалуй, действительно единственный в своем роде. Инциденты с нарушением воздушного пространства в районе Дальнего Востока во времена холодной войны были не редкостью. Но ничего подобного ни до, ни после 1 июля 1968 года не случалось…
Когда самолет сел, к нему подошла группа советских офицеров. Человек двадцать, не более. Несколько минут ничего не происходило. Видно было, как идет какое-то движение в кабине пилотов. И вот двери открылись, опустился трап -- самолет был невысокий, поэтому специальный трап не требовался. И из чрева лайнера стали выходить вооруженные до зубов американские пехотинцы. Их командиры отделений и взводов отдавали короткие команды, и солдаты, позвякивая личным оружием, выстраивались у самолета.
-- Как вы реагировали на это?
-- Хоть все мы были опытными офицерами, но от зрелища пребывали в шоке. Когда 186 солдат оказались на бетонке, то несколько минут все находились в полном оцепенении. Думаю, американцы были обескуражены и растеряны не меньше нас. Они понимали, что находятся на чужой территории и нарушили границы другого государства, причем из противостоящего военного блока. Вероятно, и психологически солдаты были обработаны в духе того времени. Мы считались врагами, и, вполне возможно, ничего хорошего от нас они не ожидали.
Со своей стороны мы понимали, что перед нами -- хорошо обученное и вооруженное боевое подразделение солдат. На что настраивали этих солдат в подобной ситуации, неизвестно. Они ведь могли и оружие применить. А нас, военных, на острове находилось несколько сот человек, в основном так называемый технический персонал, обслуживающий полеты -- механики, заправщики, техники, метеорологи, связисты и так далее. Только пограничная застава -- около 30 солдат -- вооружена достаточно. У остальных -- летчиков и нескольких офицеров -- были пистолеты, а у часового, охранявшего стоянку дежурных самолетов, -- карабин без патронов. Конечно, на складах оружия хватило бы на всех. Но если что, людей пришлось бы собирать с десятка объектов, а ведь это время. В общем, у нас шансов не было. Однако все оказалось намного прозаичнее.
Когда замешательство прошло, мы стали пытаться как-то общаться с нашими непрошеными гостями. Правда, никто из офицеров не знал английского. Послали за учителем в местную школу. Он стал нашим переводчиком. Мы выяснили, что же произошло на борту, и поняли, что американцы настроены спокойно и мирно. Успокоились и мы. А в это время шел бурный радиообмен с Сахалином и Москвой. Там тоже первое время все были в замешательстве, так как первый приказ гласил: действуйте согласно обстановке. Но как, не сообщалось. Только где-то спустя час пришел более-менее вразумительный ответ: задержать до особого распоряжения министра обороны Андрея Гречко. Якобы он пошел докладывать об инциденте в ЦК. Мы перевели этот приказ американцам, и они как люди военные восприняли его спокойно и достойно. А перед нами возникла проблема, где разместить такую массу вооруженных людей.
-- Как же все-таки получилось, что самолет сел. Его что, принудили к этому?
-- Самое поразительное, что нет. Аэродром дежурной части «Буревестник», на котором развернулись события, располагался на острове Итуруп -- втором от японского Хоккайдо острове Курильской гряды. Наша территория простиралась всего на 22 километра в море -- потом нейтральные воды. Примерно над этим нейтральным пространством и проходил американский воздушный коридор. В то время шла война во Вьетнаме, и этой воздушной трассой американцы часто пользовались для переброски своих войск и снаряжения. Наши летчики, совершавшие патрулирование, частенько видели эти самолеты. Подобный рейс 1 июля 1968 года совершал и американский транспортный самолет DS-8. Как потом стало известно, это был пробный полет этой довольно большой машины, принадлежавшей одной из транспортных компаний США. И вероятно, чтобы следить за тем, как ведет себя самолет, на борту, кроме прочего, оказался и вице-президент компании. Взлетев с американской территории, лайнер прошел над Алеутскими островами и… на 150 километров углубился на нашу территорию. До сих пор остается загадкой, как это случилось, ведь погода и видимость в тот день были хорошими. Потом, конечно, штатовские летчики оправдывались, мол, сбились с курса, хотя аргументы их были неубедительными.
Как бы там ни было, в воздух поднялось дежурное звено наших МиГ-17. Настигнув нарушителя, они, как это полагается по международным правилам, показали маневром самолета знак, который гласит, что вы нарушитель границы. В ответ не последовало никакой реакции. После нескольких минут полета дали еще один знак -- следуйте за нами. Реакция та же -- самолет не сбавляет ни скорости, ни высоты и курс не меняет. Ситуация становилась критической, и летчикам дали команду сделать предупредительный выстрел. Командир звена капитан Александров выполнил это мастерски: дал залп из трех пушек буквально перед самой кабиной самолета. Это подействовало. Но, ко всеобщему удивлению, самолет не отвернул в строну, чтобы уйти с нашей территории (в этом случае его никто не трогал бы, а просто сопровождали бы до границы), а начал совершать маневр для посадки на нашем аэродроме. Скорее всего, на таком решении мог настоять тот самый вице-президент авиакомпании, вероятно, испугавшийся, что самолет могут попросту сбить. В общем, звено истребителей последовало за ним до самой посадки.
И когда самолет вырулил на указанное место, связисты стали телеграфировать в штаб на Сахалин, а те уже в Москву. Все-таки не каждый день такие подарочки получаем -- надо было как-то разбираться в ситуации.
-- Американских солдат, как я понял, разместили у вас в городке. Они, пока жили у вас, не привередничали по поводу быта?
-- Никаких претензий не было, хотя мы поселили их в местном клубе. Выдали матрасы, одеяла, и они спали прямо на полу все три дня, пока «гостили» у нас. Нас поразила их дисциплинированность и беспрекословное подчинение своим командирам. Когда мы объяснили, где они будут размещаться, солдаты построились и спокойно проследовали в клуб. Оружие сложили аккуратно в одном месте, выставили часовых. Экипаж и стюардесс поселили в небольшом профилактории. Конечно, по американским меркам у нас все было очень скромно и даже убого. Строения в поселке были старые, деревянные. Правда, американцы думали о нас очень хорошо. Они говорили, глядя на наши хибарки: Иван хитрый, он все прячет под землей.
-- А вам запрещено было общаться с американцами -- все-таки идеологический противник?
-- Как такового запрета не поступало, и многие наши солдаты и офицеры понемногу общались с американцами. Конечно, насколько позволял языковой барьер. Даже наш особист не реагировал на эти встречи. И на бытовом уровне между нашими людьми и иностранцами сложились хорошие отношения. Американцы дальше клуба не выходили, хотя никто им не запрещал отлучаться и вооруженный караул возле них не выставлял. Да и ходить у нас было некуда. Но с солдатами они успели сдружиться. Связующим звеном стали папиросы. Уж больно пришлись по душе американцам наши папиросы «Беломорканал», которыми мы их угощали. Рейнджеры выучили название буквально в день прибытия и потом, когда шли в столовую, выкрикивали бойцам и техникам: «Беломор! Беломор!» Наши солдаты таскали им папиросы, да так интенсивно, что за три дня американцы выкурили чуть ли не половину годовых солдатских запасов. Кстати, и на еду они не жаловались, хотя кормили их в обычной солдатской столовой той же едой, что и наших, правда, порции давали чуть ли не тройные. А еще им понравилась селедка, которую обычно давали вместе с гарниром на ужин.
-- Что происходило в это время, так сказать, в верхах?
-- В Москве ситуацию оценивали по-разному. Все три дня шли споры о том, как поступить с самолетом и рейнджерами. К нам прибыли высшие военные чины, разведка, вероятно, и кэгэбэшники. Специалисты обследовали самолет со всех сторон. Ведь посадка могла быть и провокацией, так что на борту, даже помимо воли экипажа, могло оказаться все что угодно. Американских солдат не допрашивали. Спокойные беседы вели только с их командиром, экипажем и представителем фирмы. Военные не скрывали, что летели во Вьетнам. Обо всем сообщалось в Москву. Не выудив ничего интересного, в верхах на третьи сутки приняли решение выпустить самолет.
Когда рейнджеры уже погрузились, произошел довольно курьезный эпизод. Командир экипажа DS-8 попросил дозаправить самолет горючим, так как на оставшемся в баках они не дотянут до своей территории. Для нас это никаких проблем не представляло. Залили мы в баки пять тонн авиационного керосина. И тут представитель фирмы подходит к офицерам, достает чековую книжку и спрашивает: «На кого выписать чек за керосин?» Мы посмеялись, мол, на кой черт нам чек. Он не поверил, что керосин ему подарили, и еще минут двадцать бегал от офицера к офицеру, пытаясь понять, на кого же все-таки выписать чек.
-- Гости «ушли» без инцидентов?
-- С их стороны -- да, но не с нашей. Когда самолет уже был готов взлететь, из штаба с Сахалина неожиданно поступил приказ: «Не выпускать до особого распоряжения». Мы в растерянности -- самолет уже запустил двигатели. Дали приказ поставить на взлетную полосу тягачи. Через некоторое время получаем новый приказ: «Выпускать». Убрали тягачи, и самолет пошел на взлет. И тут снова команда: «Не выпускать». Да как же не выпускать, самолет-то уже в воздухе! В общем, самолет все-таки ушел.
Сообщений об инциденте в СМИ не появилось, да и нас, военных, никто из спецслужб ни о чем не спрашивал, словно ничего не произошло. За все мои 24 года службы на Дальнем Востоке подобного больше не случалось.