Глазами Евгения Ивановича стала его мама. Она водит сына на работу в школу, проверяет вместе с ним тетради, читает сыну книги
С Евгением Ивановичем Осийским я учился на одном факультете в Ужгородском университете. При виде незрячего студента, которого из аудитории в аудиторию за руку водили однокурсники, невольно возникала мысль, что в университет Женя поступил по настоянию родителей и полученные знания вряд ли когда-нибудь сможет использовать на практике. Поэтому я был очень удивлен, когда месяц назад, на десятилетии выпуска Жениного курса, выяснилось, что все годы после окончания университета он работал учителем обычной школы в своем родном селе Дубривка Иршавского района.
В школу Евгения Ивановича приводит мама. Два года назад она вышла на пенсию, и поэтому сидит на большинстве уроков сына. Когда он объясняет материал, Анна Петровна пишет на доске все, что нужно. Тетради Евгений Иванович также проверяет вместе с мамой. Но самое удивительное то, что вопреки своей болезни он сумел найти общий язык с детворой, что не удается многим его коллегам. Ученики, прогуливающие другие занятия, с уроков Евгения Ивановича не убегают никогда. Есть в Дубривской школе «гроза педагогов» шестиклассник Вася, который на уроке в присутствии учителя может демонстративно прогуливаться по классу. Но на занятиях по украинскому языку и литературе он всегда ведет себя смирно.
-- Списываний у меня почти не бывает, -- говорит Евгений Иванович. -- Да это и не так просто сделать, как кому-то может показаться. Слух у меня отличный, и я обязательно услышу, если во время контрольной зашелестит раскрытый учебник или брошенная записка. Однако попытки обмануть меня случаются очень редко. В шестом классе, например, дети сами признаются, когда сделают что-то не так. Или говорят: «Мы о своих делах шепчемся, Евгений Иванович, а не подсказываем. »
-- Мне довольно часто приходится бывать на уроках Евгения Ивановича, -- говорит завуч Дубривской школы Мария Ваш. -- Он эрудированный, начитанный педагог, который очень доходчиво объясняет материал. Ученики уважают и любят Евгения Ивановича. И дисциплина на уроках всегда отличная, хотя на занятиях у других учителей дети часто ведут себя, словно на перемене. В следующем учебном году Евгений Иванович будет преподавать в двух седьмых, двух девятых и трех восьмых классах -- это почти полторы ставки. Если бы мы хоть немного сомневались в нем, никогда не дали бы такую нагрузку!..
Кому-то может показаться, что ничего экстраординарного в истории Евгения Ивановича нет. И лишь он сам и его родные знают, каких усилий стоит вопреки болезни пытаться вести полноценную жизнь и быть при этом полезным другим людям.
-- Женя родился вполне здоровым ребенком, а когда ему исполнилось полгода, сильно заболел -- ни с того, ни с сего температура у него поднялась до сорока градусов, -- рассказывает Анна Петровна. -- Врачи диагностировали нейроинфекцию, и нас положили в больницу. Через несколько дней температура спала, но я заметила, что один зрачок у Жени будто покрылся тоненькой пленкой. Офтальмологи заподозрили опухоль глазного дна, но обследование этот диагноз не подтвердило, поэтому нас направили в Одессу -- в знаменитую клинику Филатова. К тому времени Женя уже ничего не видел, стал вялым, апатичным, перестал тянуться к игрушкам, которые раньше просто обожал. В Одессе ему поставили окончательный диагноз -- атрофия зрительного нерва, которую вызвала злосчастная инфекция. Врачи прямо сказали: «К сожалению, мы не можем помочь вашему сыну, эта болезнь неизлечима… »
Однако родители и не думали мириться с болезнью сына, они надеялись, что в медицине вот-вот изобретут способ исцелить их ребенка. Женю трижды возили в Москву к специалистам Министерства здравоохранения СССР, еще несколько раз в -- Одессу. Анна Петровна работала медсестрой в детском саду и брала сына с собой, чтобы он рос с детьми. Женя был любознательным мальчиком, очень любил сказки и детские книги, которые ему читала мама, а по интеллектуальному развитию даже опережал многих сверстников. Но все попытки вылечить его заканчивались ничем. Еще одна надежда у родителей появилась в 1977 году, когда Жене исполнилось девять лет.
-- Между СССР и США тогда наступило потепление, по телевизору часто показывали передачи о жизни в Америке, -- говорит Анна Петровна. -- Одну из них я как-то слушала краешком уха, занимаясь делами на кухне. В передаче шла речь о достижениях американской медицины, в частности, о лечении глазных болезней. Диктор рассказывал о новейших технологиях, благодаря которым даже безнадежные больные смогли увидеть мир. Эта передача произвела на меня огромное впечатление. Я ни о чем другом не могла думать. Сердце сжималось при мысли, что там, за океаном, моему ребенку, наверное, могут помочь. Я не находила себе места, просто бредила Америкой, все время думала, как туда попасть. В Питсбурге жила двоюродная тетя первого мужа моей матери, и я отважилась написать ей письмо, в котором рассказала о своем горе. Она сразу ответила. Попросила наши данные для вызова в США и прислала несколько вырезок из газет (с украинским переводом) об успехах американской офтальмологии. А в первый день Рождества 1978 года я получила вызов и бросилась оформлять документы.
Рядовому гражданину Советского Союза поехать в те годы в США было почти нереально. Однако прямо об этом Анне Петровне, которая едва ли не каждый день бегала в районный ОВИР, никто не говорил -- у нее просто не принимали документы, требуя всевозможные справки, вплоть до того, что муж не возражает против поездки жены за рубеж.
-- Наконец, после долгих месяцев моей беготни начальник ОВИРа откровенно сказал: «Мы не имеем права принять у вас документы, ведь у нас даже детей к родителям не пускают в Америку, а вы со своей теткой и не родственники вовсе», -- продолжает Анна Петровна. -- Я ответила: «Но ведь мне не нужно в США не для того, чтобы оговаривать свою страну или заработать, я еду туда со своим горем». «Извините, но у нас указание сверху не принимать ваши документы», -- признался начальник. «Тогда я завтра же покупаю билет в Москву и еду в Кремль, -- говорю решительно. -- Добьюсь встречи с Брежневым, он мне не откажет». Начальник сразу позвонил в Ужгород, передал мои слова и, выслушав инструкции, сказал: «Давайте документы». Через несколько месяцев я получила загранпаспорт, обменяла максимальную позволенную сумму -- 776 долларов, и летом 1978 года мы с Женей вылетели в Америку.
По прибытии за океан Анна Петровна с Женей неожиданно для себя оказались в центре внимания американской общественности. В аэропорту их встречали съемочные группы с телекамерами, все время пребывания в стране за Женей почти неотрывно следовали журналисты. О больном мальчике из СССР, прилетевшем на лечение в США, заговорила вся Америка. На квартиру родственницы Анны Петровны регулярно приходили журналисты, которые интересовались, как у ребенка оформлен детский уголок, какие игрушки и лакомства он любит. Эти подробности сразу попадали в прессу и на телевидение.
-- Домой к тете звонил даже президент США Джимми Картер, -- рассказывает Анна Петровна. -- Поинтересовался здоровьем Жени, порекомендовал нескольких врачей и пообещал помочь в финансовом плане, если у нас не хватит денег на операцию. Мы от всего отказывались, даже от игрушек, которых очень много присылали Жене простые американцы. Перед поездкой в США нам строго-настрого запретили принимать какие-либо подарки, а в случае нехватки денег велели обращаться в посольство СССР.
Увы, посещение лучших клиник США никакого результата не дало, восстановить мертвый зрительный нерв оказались бессильны и американские офтальмологи. Через полтора месяца Анна Петровна с сыном были вынуждены вернуться домой ни с чем.
После возвращения из США Женя учился в мукачевской и львовской специализированных школах, получил среднее образование и приобрел специальность массажиста. Перед вручением аттестатов педагоги рекомендовали выпускникам специальности, которые они могут освоить в вузах. Женя выбрал украинскую филологию.
-- Я очень хотела, чтобы сын получил полноценное высшее образование, поэтому в 1989 году мы подали документы на стационарное отделение Ужгородского государственного университета, -- говорит Анна Петровна. -- Перед вступительными экзаменами я зашла к декану филологического факультета. «Мой сын незрячий, -- объясняю ему. -- Может, у него есть какие-нибудь льготы при поступлении?» «Никаких льгот, -- ответил декан строго. -- Но не переживайте -- если у него достаточно знаний, он станет студентом. »
Вступительные экзамены Женя сдавал вместе со всеми -- мама лишь завела его в аудиторию, после чего ее попросили выйти. Сочинение парень писал шрифтом Брайля, а затем зачитывал и объяснял каждое слово и знаки препинания членам экзаменационной комиссии. Получив по всем экзаменам твердую четверку, Евгений был зачислен в университет. Жить он стал в общежитии.
Анна Петровна взяла на работе отпуск и первые два месяца жила вместе с сыном. Она учила Женю ориентироваться в общежитии, запоминать, где находится его комната, ступеньки, дорога в учебный корпус. Для этого купила сыну специальную трость, однако воспользоваться ею ни разу не пришлось -- Женя попал в очень дружный коллектив, и однокурсники сами водили его на занятия, где он аккуратно шрифтом Брайля конспектировал лекции, а затем приводили в общежитие.
Конечно, самостоятельно осилить университетскую программу незрячему студенту невозможно, ведь для этого требуется читать огромное количество литературы. Глазами Жени стала его мама. Отдежурив сутки на работе, она ехала на 3 дня в Ужгород читать сыну классические произведения и научные труды. Каждую пятницу мама привозила Женю домой, а позже ребята, жившие с ним в одной комнате, сами сажали его на автобус и предупреждали об этом Анну Петровну.
-- Никаких поблажек со стороны преподавателей я не чувствовал, -- рассказывает Евгений Иванович. -- Становилось немного обидно, когда во время сессии однокурсники писали шпаргалки, а я был вынужден учить все наизусть. За пять курсов я пересдал лишь один экзамен -- по синтаксису. И то с четверки на пятерку.
Дипломную работу написала Анна Петровна под диктовку сына, и защитил он ее блестяще. На выпускном вечере Жене вручили диплом с отличием, в котором не было ни одной четверки! После этого перед выпускником встал самый сложный вопрос -- как использовать полученные знания.
-- Сначала я планировал стать преподавателем в мукачевской спецшколе, -- говорит Евгений Иванович. -- Но места там не оказалось, а вскоре школу вообще закрыли. Зато в нашем селе в общеобразовательной школе появились дополнительные вакансии, и я с мамой пришел к директору. В ответ на просьбу принять меня на работу он ответил: «Что же, давайте попробуем». Так я стал учителем. Хорошо помню свой первый урок, который состоялся 13 сентября 1994 года. Очень переживал: как воспримут меня дети? Несколько лет перед этим один из моих знакомых, окончив исторический факультет Волынского университета, тоже пошел работать учителем в сельскую школу. Но не сумел найти общий язык с учениками и через два месяца уволился. Я побаивался, чтобы со мной не случилось такого же. Тогда, 13 сентября, мне попался шестой класс, очень живой, но на уроке ученики сидели спокойно. Наверное, им было интересно слушать не совсем ординарного учителя. Свободной ставки филолога в школе долгое время не было, поэтому сначала я преподавал природоведение, культуру родного края и даже основы безопасности жизнедеятельности. Нельзя сказать, что эти предметы были мне по душе, ведь приходилось объяснять детям правила поведения пешеходов на улице или основы охраны здоровья. Иногда даже возникали мысли бросить школу, но постепенно втянулся. С 2000-го года появилась ставка филолога, и я наконец стал работать по специальности.
Ученики Евгения Ивановича регулярно принимают участие в конкурсах и олимпиадах по украинскому языку и литературе, и не без успехов. В прошлом году одна девочка заняла на районной олимпиаде первое, а в этом году -- третье место. Учебный план Евгений Иванович всегда составляет в школе первым и все поручения выполняет добросовестно и в срок. И, конечно же, не теряет надежды вылечить свои глаза. Недавно в прессе появилась информация об изобретенном американцами электронном чипе, позволяющем незрячим различать предметы. Но когда Анна Петровна разузнала подробности, выяснилось, что при атрофированном зрительном нерве чип, к сожалению, не поможет. Впрочем, Евгений Иванович не опускает руки.
-- В будущем я вижу себя лишь педагогом, -- говорит он. -- Пока мама может помогать мне, буду работать в школе. Я очень люблю общаться с учениками, наблюдать, как с годами формируется их интеллект, как маленькие дети постепенно превращаются в зрелых личностей. Думаю, что ученикам тоже интересно со мной. Школа -- это моя любимая работа, без которой я не представляю своей жизни. И если мне когда-нибудь придется оставить ее, для меня это будет трагедией…