Исполнилось 9 дней, как умер выдающийся создатель уникальных систем управления ракетно-космическими комплексами
Имя доктора технических наук, академика, лауреата Ленинской и Государственных премий СССР и УССР, генерального конструктора систем управления Якова Ейновича Айзенберга долгие годы было засекречено. Секретным «почтовым ящиком» был и Харьковский завод «Хартрон», на котором выдающийся ученый и производственник проработал всю свою сознательную жизнь, пройдя служебную лестницу от рядового инженера до генерального директора. И только узкий круг ученых и специалистов Министерства общего машиностроения СССР знал, чем занимались в Харькове Яков Айзенберг, его предшественники и многотысячный коллектив ученых, инженеров и высококвалифицированных рабочих.
Начиная с конца 50-х, около 70 процентов советских боевых и гражданских ракет, космических спутников и орбитальные станции «Алмаз», «Салют», «Мир», транспортная система «Энергия», наш шаттл «Буран» были оснащены сделанными в Харькове электронными системами. Все они четко выполняли возложенные на них функции, то есть знали, как и куда лететь. Ибо, как любят говорить ракетчики, без хороших «мозгов» самая лучшая ракета с самыми хорошими двигателями -- это кувалда, которая может огреть по голове самого кузнеца.
Символично, что харьковская окраина, на которой высятся корпуса «Хартрона», называется «поселок Жуковское». Именем теоретика космонавтики назван и расположенный рядом Национальный аэрокосмический университет, бывший ХАИ, выпускающий для Украины и других стран будущих Королевых, Глушко, Антоновых.
В Харьков и Израиль, где живет нынче семья героя нашего рассказа и где он умер буквально через пару недель после своего 70-летия, продолжают поступать письма и телеграммы соболезнования из Украины, России, других стран, даже из Америки, с которой Яков Айзенберг и его коллеги долгие годы соревновались в создании смертоносного оружия.
Сорок лет назад, в 1964-м, после сенсаций с первым спутником и полетом Гагарина, в печати и по телевидению промелькнуло ставшее уже обыденным сообщение ТАСС о том, что советская ракета вывела на космическую орбиту сразу несколько народнохозяйственных спутников «Космос».
И только через год мы узнали о том, что эта, безобидная на первый взгляд новость, заставила поволноваться американского президента и его окружение. Наши противники поняли, что у русских есть ракета с разделяющейся боеголовкой, каждая из частей которых является самостоятельным летательным космическим аппаратом, способным продолжать полет в автономном режиме и приземлиться, по выражению Хрущева, «Там, где прикажет партия». А партия приказывала в те годы держать под ядерным прицелом все крупные города США и стран НАТО.
Как вспоминали товарищи, Яков Ейнович был очень земным, неприхотливым в быту человеком. Жил скромно: ни особняка, ни машины, обычная городская квартира на седьмом этаже. Супруга нередко жаловалась, что лифт не работает, горячей воды нет, а муж не находит времени позвонить куда следует. А когда всем заводчанам раздавали садовые участки, выделили, естественно, и генеральному. Он при распределении не участвовал, на осмотр не приехал, сославшись на занятость. Когда же получил свой клочок на отшибе, увидел, что место весьма неприглядное для отдыха: почти рядом -- коровник, запахи не очень приятные. Но Яков Ейнович (а он был большим юмористом) тут же вспомнил анекдот о Хаиме, который теперь знает место, где много навоза. Дескать, издалека возить не надо. Впрочем, на дачу он ездил редко и по выходным пропадал на работе.
В редкие минуты отдыха или за рюмкой после успешного пуска Айзерберг, вспоминали друзья, признавался, что его мечта -- попутешествовать, увидеть мир. Ведь сам ничего, кроме чертежей, схем, расчетов да бесконечных командировок в Москву или на Байконур, не видел.
Посмотрев хранящиеся на «Хартроне» видеозаписи последних интервью Якова Ейновича харьковскому телевидению, я увидел, что Айзенберг -- милейший, обаятельный, веселый, остроумный человек, пожилой, но сохранивший красоту мужчина. С гордостью и любовью он рассказывал о своем коллективе и его достижениях.
По мнению заводчан, Айзенберг абсолютно не производил впечатления гонористого начальника. Почему человек, постоянно находившийся между молотом и наковальней (вверху -- начальство из ЦК и министерства, головные предприятия-разработчики, снизу -- коллектив, тысячи индивидуальностей) не огрубел, не зачерствел душой, не надул щеки, всегда помнил имена-отчества всех своих сотрудников и каждому умел сказать доброе слово?
Его ответ в этом же телеинтервью был тоже неожиданным: «Мы всегда были уверены в том, что ни мы, ни американцы никогда не применим ядерного оружия. Потому что это означало бы конец всему живому на Земле. Слушайте, зачем осуществлять пуски, нервничать, взлетит или нет? Оружия и тут, и там накопили столько, что достаточно им самим взорвать у себя, а нам -- свое у себя!.. И не надо мучиться с системами управления… » Но системы управления все же нужны, считал Яков Айзенберг. Как и ракеты. Для использования в мирных целях. И сохранить присутствие духа, чувство юмора Якову Ейновичу помогала вера в победу человеческого разума.
Его мечта попутешествовать начала осуществляться на склоне лет, когда появилась возможность полететь в США, встретиться там с американским отцом водородной бомбы Эдвардом Теллером, коллегами-ракетчиками и управленцами. И убедиться, что все они -- такие же люди, как и мы, и думают примерно то же. Например, ведущий специалист Ливерморской национальной лаборатории Лоуэлл Вуд -- автор идеи «звездных войн», подарил советскому ученому свою брошюру, в которой излагались принципы системы уничтожения наших СС-18, с такой надписью: «Якову Айзенбергу с профессиональным почтением и уважением. Кажется, теперь нашим управляемым созданиям не придется воевать друг с другом. Вместо этого мы можем теперь отважиться на совместное путешествие в Солнечную систему».
Похоже, скоро всех шпионов можно будет с почетом отправить на пенсию? В начале 60-х за подобный подарок американцам -- выдачу секрета гептила, очень эффективного топлива для янгелевских ракет, не требующих хлопотной возни с заправкой дорогим и более пожароопасным кислородом, используемым в ракетах Королева, полковника Пеньковского расстреляли. Слава богу, времена меняются. Яков Айзенберг с гордостью говорил о том, что от баллистической ракеты в мире не погиб ни один человек. «Вот от танков… Пойдите на завод Малышева, вам расскажут… »
Кстати, танки харьковского производства оснащены ТБВ (танковым баллистическим вычислителем), тоже разработанном на «Хартроне» бортовым компьютером, позволяющим стрелять без промаха. Несколько лет назад большую партию украинских танков закупил Пакистан. Благодаря этому заказу «Хартрон» начал активно сотрудничать с другими странами Юго-Восточной Азии.
Был черный день и в истории «Хартрона», когда во время взрыва и пожара на Байконуре готовящейся к испытаниям ракеты погибли трое харьковчан, в том числе и руководитель предприятия Коноплев, один из предшественников Айзенберга. Та авария, случившаяся 20 октября 1960 года, унесла также жизнь главкома Ракетный войск стратегического назначения маршала Митрофана Неделина, других (всего около ста) военных и гражданских специалистов, и укоротила жизнь чудом уцелевшему (за секунду до взрыва отошел покурить за бетонную стенку) создателю ракеты Михаилу Янгелю, который после случившегося от переживаний тяжело заболел.
Яков Айзенберг всегда гордился своим предприятием и его разработками. Но в последние годы директорства нередко добавлял: «Не подумайте, что мы надуваем щеки. Когда начинаешь думать о себе хорошо, тут же возникает вопрос: если мы такие хорошие и умные, почему же мы не такие богатые?»
У него болела душа за высокообразованных инженеров и высококвалифицированных рабочих «оборонки», после распада Союза оказавшихся на грани нищеты. Чтобы платить хоть какую-то зарплату людям, а государству -- налоги, часть помещений пришлось сдать в аренду другим организациям, а свое предприятие корпоратизировать, создать на его основе полтора десятка финансово самостоятельных дочерних фирм, работающих по различным направлениям своей тематики -- от космоса до атомной энергетики, авиации, железнодорожного транспорта. Если какая-то из фирм и обанкротится -- «Хартрон» выживет.
Непросто все это было. Когда на заводе начали появляться чужие люди, тут же поползли слухи, что Айзенберг продал «Хартрон», а себе купил остров в Средиземном море, улицу в Тель-Авив, что якобы задержали на границе с кейсом, набитым миллионом долларов. В ответ на эти домыслы Яков Ейнович иронично улыбался: «Миллион? Покажите мне место, где его можно взять! Откуда у нас могут быть миллионы? Мы же не алюминий выпускаем или нефтепродукты. А чтобы съездить в Израиль, много денег не надо… »
В Израиле у Айзенберга живут дети. У Якова Ейновича, всю жизнь прожившего в Харькове и проработавшего на одном предприятии, уезжать на ПМЖ особого желания не было. Но несколько лет назад служебный «Мерседес», на котором генеральный с водителем и референтом ехали в Киев, неожиданно слетел с трассы и на большой скорости врезался в дерево. Что случилось, Айзенберг не помнил: «Очнулся уже в палате. И все». После страшной аварии выжили все трое. Очевидцы и врачи говорили, что они родились в рубашке. Версию насчет покушения Яков Ейнович отрицал. Не та отрасль, где шальные деньги можно было бы лопатой грести. Тем не менее последствия от полученных травм сказались на работоспособности немолодого уже человека. Работать же вполсилы Яков Ейнович не привык. И ушел на пенсию. Надо было лечить жену, с которой душа в душу прожили более 40 лет. И о своем здоровье наконец подумать. Супруги уехали к детям.
-- Яков Ейнович часто звонил нам оттуда, -- вспоминает его преемник, председатель правления АО «Хартрон» Николай Вахно. -- Радовался, что мы успешно продолжаем начатую им борьбу за выживание и место в новой жизни, что средняя зарплата у нас нынче составляет 700 гривен, что наши разработки мирной продукции активно внедряются на мировом рынке. К сожалению, и в Израиле здоровье Якова Ейновича не улучшалось. Врачи обнаружили у него неизлечимую болезнь, с которой Яков Ейнович пытался мужественно бороться. Нам его не хватает.