Двое известных киевлян, которые до безумия были влюблены в спортсменку, делали ей предложения руки и сердца, счастливы, что могут поделиться воспоминаниями о Натали
Наталья Кучинская семь лет назад исчезла из Киева и словно в воду канула. Звезда советского спорта, чемпионка мира по спортивной гимнастике -- и много лет о ней ни слуху, н духу. Но буквально на днях стало известно: Натали в… Чикаго. И вот набран номер… В трубке: «Слушаю!» Узнав, что звонят из Киева, Наталья кричит: «Боже, меня не забыли -- какое счастье!» Да разве ж можно забыть Натали? 12 марта спортсменке исполняется 55 лет.
-- Все началось в Одессе, -- вспоминает Владимир Савельев. -- В один из осенних дней 1966 года я приехал к маме отдохнуть после съемок, включил телевизор. На экране -- ревущий зал западногерманского города Дортмунда, чемпионат мира по спортивной гимнастике. Публика смеялась и плакала, вскакивала с мест -- так она «болела» за советскую гимнастку Наталью Кучинскую. Эта девочка выходила к снарядам совсем не гимнастической, а какой-то чуть косолапой детской походкой. И только она начинала упражнения, у меня сжималось сердце. Я желал поражения всем, только чтобы победила эта девочка.
А потом -- совершенно фантастический эпизод. В финале, получив свои призы, победительницы совершали традиционный круг почета. Первой шла Наташа, за ней -- признанная королева гимнастики чешка Вера Чаславска. Наташа не шла -- летела! Чаславска, должно быть, желая поставить девчонку на место, придержала шаг -- пусть побежит вперед одна и окажется в неловком положении. Львица, неожиданно проигравшая котенку, мстила недостойно.
И Наташа действительно умчалась вперед одна. Зрители стали смеяться, кричать, чтобы чемпионка подождала. Она ничего не слышала, ничего не понимала. Хохот нарастал. Внезапно она оглянулась, на глазах показались слезы (камера крупно показала ее лицо), затопталась на месте, бросилась назад. В это мгновение я влюбился в нее насмерть. А маме сказал: «Гениальная девочка. И я сниму о ней гениальный фильм».
И снял картину «Натали», которая впоследствии получила девять международных наград. Хроникальные кадры соревнований я монтировал с крупным планом Наташи, где она говорила, что чувствует, что думает, что значит для нее взлет на эту сверкающую вершину. То, что она стала чемпионкой мира, мне кажется, она осознала именно после фильма «На-та-ли». И стала вживаться в славу.
Ведь по натуре она не была тем человеком, на которого делала ставку власть. От Кучинской захотели пафосных речей о советском спорте, автографов, встреч с трудящимися… А потом ей же поставили диагноз -- «звездная болезнь».
С вершины спортивной славы Наташа рухнула на чемпионате Европы: почти победив, упала с брусьев… И сломалась. «Так мне и надо», -- это все, что она сказала мне о том трагическом дне. Один я, наверное, не винил ни ее, ни тренера. Я и сейчас уверен, что она была запрограммирована на слом. Наташа -- человек XIX века, и жестокий XX ей оказался не по силам. С таким вдохновением, как она, не работал ни один спортсмен. Помню, спрашивал: «Что ты шепчешь, делая упражнения на бревне?» Она отвечала: «Свои самые любимые стихи… »
Я любил ее безумно. И боялся. Боялся вспугнуть ту детскую доверчивость, которую она испытывала ко мне. Когда она сказала, что уходит из гимнастики, я сам метался от тренера к тренеру, сделал ей предложение стать моей женой. Но Наташа хотела выйти из кризиса сама. В жизни спортсменки наступил самый трудный период: ей объявляли взыскания по поводу и без повода, упрекали в неуживчивости, эгоизме. На одном из сборов заболела ее близкая подруга, которую поместили в отдельную палату, подозревая инфекцию, контактировать гимнасткам с ней было запрещено. Но когда подруге стало плохо, Наташа пробыла у ее постели целую ночь. Этот поступок чиновники ей не простили!
Кучинская не выдержала такого отношения к себе, душевных испытаний, нервничала и часто плакала. Не выдержала испытаний и наша любовь. Она не понимала, почему я не поддерживаю ее мечту поступить в Ленинградский театральный институт. Но когда ушла от руководителя курса Меркурьева, сказала мне, как и тогда, когда упала с брусьев: «Так мне и надо!»
Наташа шла на полный разрыв, но я не мог оставить ее -- такую незащищенную, одну наедине со всеми. Отношения наши перешли в дружеские. Я помог подготовить ей акробатический номер для цирка, который Кучинская с блеском показала и была принята в Киевский цирк на работу. Директор предложил ей принять участие в гастролях по Японии. Я уговаривал Наташу поехать с этим номером во Францию, но только исключить из него суперопасное двойное сальто. Но она осталась в Киеве -- поступив в институт физической культуры, хотела экзамены сдать экстерном. Не знаю, кто еще ставил себе такую высокую планку во всем!
-- Мой брат по просьбе бывшего председателя Госкомспорта СССР Павлова занимался устройством Наташи в Киеве, -- говорит Александр Конончук. -- Как-то я приехал к нему из Кривого Рога в гости, и он мне рассказал просто-таки потрясающую историю о Кучинской. Только-только она получила в Киеве квартиру, купила мебель, как тут же ее обворовали. Из квартиры вынесли не только вещи, мебель и призы, завоеванные в международных соревнованиях, но и все документы! Милиция, конечно же, воров не нашла. Выручил директор института физкультуры, который выдал ей из фондов стол, стулья и шкаф. Наташа с трудом восстановила документы, а с ордером на квартиру -- казус: не хотели чиновники из горсовета выдавать дубликат и все тут! А ведь от этого зависели прописка, трудоустройство. Брат посоветовал написать письмо первому секретарю ЦК КПУ Шелесту -- он и помог получить ей новый ордер…
Чтобы Наташа могла восстановить здоровье после пережитого, в ЦК ЛКСМУ ей дали путевку в алуштинский дом отдыха «Юность». Но не успела она устроиться, как ее… похитили. Во время обеда к Наташе подошли двое мужчин в спортивной одежде и сказали, что у директора спорткомплекса «Спартак» (а он находился через дорогу от «Юности») есть к ней предложение. Ничего не подозревая, она вышла с ними и… исчезла. А через несколько дней директору «Юности» позвонили, потребовав «организовать выкуп» в сумме сто тысяч рублей (по тем временам сумма астрономическая). Милиция Крыма была поднята на ноги, однако местонахождение Кучинской обнаружить не удавалось.
Слух о похищении чемпионки мира дошел до Брежнева, который отдыхал и охотился в Алуштинском заповеднике. Он распорядился разыскать «гордость советского спорта»… в течение двух дней. И ее нашли -- возле перевала у Байдарских ворот. Руководил операцией начальник милиции Севастополя Анатолий Круш. Он-то и вынес смертельно-бледную Наташу на руках из узкой пещеры. Но самое страшное было впереди.
Все вокруг говорили: Кучинская переехала в Киев, будет поднимать украинскую гимнастику… Ее стали показывать по телевидению, а она не могла купить даже лимон, чтобы лечить постоянную ангину, -- денег не было. Когда в школе N206 Наташа стала получать зарплату учителя физкультуры, счастью ее не было предела. В этот период я и познакомился с ней.
Тридцать лет прошло, а я помню каждый ее день рождения, который мы встречали вместе в течение пяти лет. Иногда у Наташи на улице Бойченко, но никогда в ресторане. Не любила она шумных компаний, хотя была достаточно коммуникабельной. Казалось бы, парадокс. но я понял, в чем дело. В детстве Наташа не получила того тепла, которое стало бы психологической защитой от зависти, неприятия, сплетен. Поэтому замыкалась, как только чувствовала рядом фальшь и недоброжелательность. А этого было в избытке.
Говорят, в спорте что ни судьба, то драма -- неизбежная драма ухода. Но у Кучинской она была особенной: Наташа потеряла себя. Из ее воспоминаний о звездном часе я открывал для себя, что же это за человек -- Наташа Кучинская. «Я могла выступать по-настоящему, -- рассказывала она, -- только если чувствовала себя совершенно чистой. А если перед соревнованиями сделала кому-нибудь плохо, это меня угнетало». Она признавалась, что любила свои снаряды и как только касалась их руками, ее сразу что-то захватывало и увлекало в другое измерение. «Знаешь, -- улыбалась она своей незабываемой улыбкой, -- я обязательно себе что-нибудь представлю, когда выступаю на бревне или брусьях: или что бегу против ветра, или что ныряю в воду. Иначе выйдет то же, что у всех, а это скучно».
-- Наш роман она называла почтовым, поскольку я жил в Кривом Роге, а она -- то в Киеве, то в Москве, -- продолжает Александр Конончук. -- Когда я познакомил ее со своим девятилетним сыном Олегом -- я был в разводе, произошел сдвиг в наших отношениях. Она с Олегом подружилась, и мы с тех пор ездили отдыхать только втроем. И в первый же выезд мой молчаливый и замкнутый ребенок сказал: «Папа, разреши мне тетю Наташу называть мамой». «На это надо у нее спросить разрешение», -- пытался увести его от темы. А он: «Так мы с ней уже давно договорились»… Наташа хотела, чтобы Олег жил у нее и учился в киевской школе, предложила даже, если мать Олега не будет против, усыновить его. Сын мой ходил за ней по пятам. Наташа учила его собирать грибы, ловить рыбу, готовить всякие вкусности.
В 1979 году, в последний мой приезд на ее день рождения, она сказала: «Больше не приезжай». В ее жизни появился странный человек -- необразованный и жестокий. Как ему удалось сломить волю спортсменки, не ясно до сих пор ни мне, ни ее ближайшей подруге -- известной гимнастке Татьяне Гринаде, от которой мне в Кривой Рог приходили письма -- одно тревожнее другого. Вот эти строки: «Она сейчас не с тем, кого можно любить, но она его боится и сама уйти не сможет. Укради ее и увези, будет плохо! … Да, она и сейчас с ним, с этим очень опасным человеком. Связывает их то, что у обоих нет будущего и большие запросы к настоящему, неустроенность. Наташа боится его, потому что тот может все… А тебя она не хотела видеть, потому что он бы тебя убил. Приезжай. Скоро у нее день рождения. Он ее напоит, и они передерутся. Она становится инвалидом. Не дай ей скатиться на дно»…
Не спас… Хотя не раз жестоко дрался с этим дьяволом, умолял Наташу хотя бы бросить пить. Но не сделал главного: не выкрал ее, не увез в Кривой Рог и не спрятал там. Надеялся, что спасет ее любовь.
Если она счастлива в Америке, где, говорят, вышла замуж, то счастлив и я. Значит, она спаслась. Около семи лет о ней ведь в Киеве никому ничего не известно. Хочу через газету, которую читают и любят во всем мире, поздравить Наташу с юбилеем и вместо тоста напомнить строчки из ее любимой мексиканской песенки, которую она написала мне давным-давно на клочке из школьной тетрадки: «Нет ничего натуральнее, чем желать того, что ценится дорого. Я хотела бы жить тысячу веков для того, чтобы все это время любить тебя».
Как сказала Наталья по телефону, она сейчас устроена и счастлива, создав в доме на окраине Чикаго маленький рай, где много цветов и деревьев. И с работой у нее, слава Богу, сложилось: она тренирует детей и уже подготовила чемпионку Америки.