Вместе с тем директор института украинских акул пера и микрофона считает, что настоящая журналистика -- это всегда «экстрим»
50 лет назад в Киевском государственном университете имени Т. Г. Шевченко был создан факультет журналистики, а 10 лет назад этот факультет преобразовали в Институт журналистики Киевского национального университета имени Тараса Шевченко. Различия можно не искать: факультет и институт -- это лишь разные ипостаси alma mater большинства украинских журналистов. О новейшей истории вуза, выпустившего в мир многих звезд отечественной журналистики, мы сегодня беседуем с директором Института журналистики Владимиром Ризуном.
-- Первым директором института был Анатолий Захарович Москаленко. Вторым стали вы. Что вы считаете главным достижением своего предшественника, что -- своим?
-- Основное -- то, что нам удалось сохранить институт.
-- Это было трудно?
-- Не знаю, трудно ли. Никаких угроз по поводу того, что институт может быть ликвидирован, не было. Работаем. Период становления, зарождения идей уже позади, сейчас эти идеи реализуются. У меня есть копия приказа о создании института. 16 июня 1993 года. Были планы создать на базе факультета журналистики институт с отделениями теле-, радио-, фотожурналистики, печатных средств массовой информации, международной журналистики, издательского дела и редактирования. На сегодня это все есть. Но фактически идея создания этих отделений могла реализоваться только сейчас. В 99-м году, когда умер Анатолий Захарович, состоялся первый набор на специальность «издательское дело и редактирование». Но только в 2002 году мы ввели в обиход понятие «отделение».
-- Жизнь не стоит на месте, и в повседневную журналистскую практику входят новые технологии. Говорят, будущее вообще за интернет-изданиями. Вы не забыли о них? Они ведь тоже нуждаются в специалистах.
-- Не забыли. На базе специальности «издательское дело и редактирование» на этот год у нас объявлен такой конкурс: периодические и книжные издания, отделение электронных изданий -- а это именно оно, и отделение менеджмента средств массовой коммуникации -- вот это и есть новое… И на специальности «издательское дело и редактирование» мы в этом году открываем отделение рекламы и связи с общественностью. Можно сказать, что многие задумки воплощаются, то есть институт развивается. Но мы сохраняем и традиции, идеи творческих мастерских -- как нам ни сложно это дается. Фактически институт борется за такую форму работы. Ведь для того, чтобы мастерские работали на должном уровне, надо, чтобы специальность журналиста имела статус творческой. А чтобы получить статус, нужно постановление Кабинета министров -- такое же, как, например, по Театральному институту. У нас такого статуса нет.
Кроме того, в мастерских маленькие группки студентов должны объединяться вокруг руководителя, который должен быть профессиональным журналистом, мастером! В нынешнем учебном году мы зачислили в Институт журналистики около 30 главных редакторов-журналистов. Но, к сожалению, не у всех была возможность работать со студентами. Привлекаем также профессионалов со стороны. И это постоянная наша проблема. В каждом семестре 15 недель отводим теории, остальные две-три недели мы назвали «практикумом по специальности». На эти недели Институт журналистики превращается в эдакую виртуальную редакцию, я становлюсь шеф-редактором, мои заместители -- главными редакторами…
-- И каков же продукт?
-- Официально зарегистрированные газеты -- «Редактор», «Молодий журналiст», журналы -- «Свiт комунiкацiї» и «Святий Володимир», в интернете есть передачи нашего студенческого радио «Неделя»… Телевидения пока нет, но и это нам уже под силу. В результате такой деловой глобальной игры студенты должны издать газеты и журналы, сделать радиопередачи…
-- А менеджеры -- их реализовать?..
-- Да. Распространить, изучить спрос и так далее. То есть все должны выполнять свои функции. И, главное, за эту дисциплину каждый из студентов получает в зачетку определенную оценку, которая идет в приложение к диплому. Мы поддерживаем такую форму работы, чтобы быть ближе к практике.
-- В некоторых частных вузах появляются факультеты экстремальной журналистики. Есть ли в них необходимость, если настоящая журналистика -- это всегда «экстрим»?
-- Есть журналисты, которые работают в экстремальных условиях, на войне, например, но все это поиски новых форм заработка. Кто-кто, но журналист, по своей сути, уже работает в экстремальных условиях. Когда человек идет поступать в Институт журналистики, он должен знать, что готовит себя к экстремальным условиям, потому что журналист все время находится на ОСТРИЕ общественных процессов, всегда МЕЖДУ народом и властью, всегда на передовой! А разве общественно-социально-политическая передовая проще военной? Ну да, на войне могут убить сразу. Но, простите, и в мирное время журналистов тоже убивают…
-- Вы являетесь директором почти всех будущих журналистов. Дайте, пожалуйста, определение в двух словах: что такое журналист? Существует, например, такое определение -- это, мол, шпион от народа во власти.
-- Я против того, чтобы воспитывать журналистов как шпионов, как оппозиционеров. Журналист -- это думающий, критически мыслящий слушатель. Он прежде всего должен слушать. Председатель Союза журналистов Игорь Федорович Лубченко сказал, что журналист -- не тот, кто говорит, а тот, кто слушает. Это аналитик, критически мыслящий человек. Словосочетание «критически мыслящий» при этом я употребляю не в бытовом значении этих слов. Это человек, который сопоставляет факты, прислушивается к их сути, анализирует и синтезирует.
-- И ищет выход…
-- Конечно! Сейчас в украинской журналистике происходит переоценка определенных ценностей. С возникновения свободной, независимой журналистики мы даже и сами не давали себе отчета, от чего мы независимы, а от чего -- зависимы. Давление бывшего советского образа жизни, стремление заангажировать СМИ на уровне учредителей, их разделение между определенными кланами, группировками, политическими деятелями -- все это было. Но все равно в украинской журналистике оставалась святая вера в то, что она сможет реализовать до конца идею своей независимости и сможет использовать какие-то специальные технологии работы с информацией, неизвестные советской журналистике. Были ведь и примеры, казалось, стопроцентно независимой прессы. Но последние произошедшие в мире события перевернули наши представления. Все-таки не может быть ничего идеального, а может быть лишь только стремление к этому идеалу. В экстремальных условиях самые демократические в нашем представлении государства демонстрируют миру закручивание гаек, защиту своих интересов, высокий патриотизм…
Я всегда говорю: нам после развала Советского Союза много разного говорили, правда, забыли сказать главное: «Любите свою Отчизну!». Хотя это то, что в конце концов объединяет людей. Даже два года назад проводить под эгидой ЮНЕСКО международную конференцию «Журналисты -- за толерантность, ненасилие и терпимость» было бы невозможно. А неделю назад она прошла на базе нашего института. Мы привыкли говорить о том, что для журналистов не должно быть «белых пятен» и что они могут говорить обо всем. А тут получается, что если какая-то информация противоречит идее толерантности, то ее, что, замолчать?
Оказывается, прежде всего должна существовать журналистская ПОЗИЦИЯ, ПОЛИТИЧЕСКИЙ профиль СМИ. В той же Германии, например, каждое средство массовой информации имеет свои политические пристрастия! Но они должны быть прозрачны, открыты. Должно быть очень много СМИ -- как, к примеру, в Швеции. Ведь когда какая-то их газета гибнет, государство выделяет дотации, чтобы, не дай Бог, она не исчезла, потому что тогда исчезнет поле плюрализма. Зная различные позиции, читатель сможет получить свою информацию.
-- Если хватит денег, чтобы прочесть все эти газеты и журналы…
-- Конечно, но у человека должен быть выбор.
-- Мы видим, что журналистика все больше заменяется пиаром -- и у нас, и в России, и в США. Преподают ли в Институте журналистики дисциплины, которые могли бы обучить студента азам самого пиара, которым всех пугают, или это явление следует искоренять?
-- Журналисты должны знать все технологии. Даже если они не будут заниматься какими-то вещами, они должны знать, что они из себя представляют. Ведь профессионал должен владеть всеми средствами, всем инструментарием и осознанно выбирать нужное. Для того, чтобы специалист мог отмежевать одну технологию от другой, он должен знать их. Поэтому у нас уже три года читается курс, который называется «коммуникационные технологии». На нем и учим манипулировать сознанием, учим пропаганде и агитации, рассказываем, к примеру, о «белом братстве»… Стараемся, насколько у нас литературы хватает.
-- Секрет «поющего ректора» Поплавского в том, что он привлекает к преподаванию звезд. А вы можете назвать среди преподавателей широко известные личности? Почему бы вам, например, к себе Глеба Павловского не пригласить читать азы политтехнологии?
-- Мы открыты для всех, в том числе и для иностранцев. Читают. Из Германии, Великобритании… Господин Пинкер, руководитель Совета по жалобам на средства массовой информации из Великобритании, недавно читал лекции. Почти каждую неделю у нас бывает кто-то из известных, ведущих журналистов.
-- Главные редакторы, видимо, заинтересованы, чтобы у их изданий в будущем не было кадровых проблем?..
-- Конечно.
-- Интересно, какие мировые медиа вы ставите в пример своим студентам?
-- Мы говорим с ними о Би-би-си, «Голосе Америки». Кто бы ни бывал за рубежом, старается привезти оттуда газеты. Нашим студентам мы ставим сейчас в пример шведскую и немецкую журналистику, у нас, кстати, хорошие связи со шведским институтом повышения квалификации «Фойе», куда ежегодно едут на переподготовку 12 наших преподавателей.
-- А украинские СМИ?
-- Это очень деликатный вопрос. Я не хотел бы кого-либо обидеть…
-- Но должны ведь быть какие-то свои ориентиры.
-- Это издания, которые с нами работают, куда берут на практику студентов. А ведь если мы направляем туда студентов, значит, считаем, что они могут там чему-то научиться. Это газеты «ФАКТЫ», «Хрещатик», «День», «Комсомольская правда», «Сегодня», «Вечiрнiй Київ», «Столиця» -- там очень много наших студентов работают. Из журналов -- «Україна», «Вiтчизна», «Натали»… Откровенно говоря, я боюсь кого-то пропустить. Если говорить о телеканалах, то мы анализируем деятельность всех. Считаю, что студенты Института журналистики и журналисты в целом не должны говорить «я это не читаю и не смотрю, потому что это плохо». Специалист должен следить за всем.
-- Какой вы прогнозируете в этом году конкурс?
-- Когда-то мой прогноз, опубликованный в газете «ФАКТЫ», оправдался. Я тогда назвал цифру «четыре». И было РОВНО четыре человека на место! То же я прогнозирую и сейчас: не меньше четырех человек. А может, и больше. Оплату для контрактников мы в этом году подняли до 1,5 тысячи условных единиц за год обучения на стационаре и 600 условных единиц -- для заочников. Теперь четко надо писать заявление о поступлении либо на журналистику, либо на издательское дело и редактирование… Экзамены там почти одинаковые, но тот, кто поступает на «издательское дело и редактирование», кроме устного экзамена по литературе и языку, пишет еще и диктант. Все-таки будущие редакторы!
-- Как вы оцениваете уровень подготовки тех, кто поступает в институт в последние годы?
-- Есть сильные дети, талантливые. Но они в основном поступают после собеседования (потому что победили на каких-то олимпиадах или как медалисты). Есть из кого выбирать! Конкуренция у нас тут серьезная. Но, конечно, на этом фоне попадают и дети, не особо подготовленные. Есть ведь сельские школы, в которых слабая подготовка… Отобрать при поступлении только умных -- это практически невозможно!
-- Надо еще и красивых…
-- (Смеясь). Да, и красивых… Знаете, недавно я на радио делал передачу о Борисе Гмыре. Он говорил: «Я не вiрю в силу таланту! Талант без працi -- це нiщо!». Поэтому дети, которые приходят из элитных киевских школ и думают, что они уже ухватили Бога за бороду, проигрывают. Дети же с периферии, изначально более слабые, но с внутренней потенцией, начинают со скрипом, тяжело, но через год разгоняются -- и умудряются опережать тех, элитных.