Мама Сергея Суслова -- украинского миротворца, погибшего в Ираке 11 ноября, не верит, что сын мог выстрелить в себя, а его армейские друзья пообещали ей узнать истинную причину смерти сержанта
Число погибших в Ираке украинских миротворцев, к сожалению увеличивается. Как уже сообщалось, в нынешний вторник, 18 ноября, ушел из жизни капитан Алексей Бондаренко, уроженец Запорожья. Напомним, что неделей раньше в иракском городке Аль-Зазия (провинция Васит) во время выполнения задания по охране банка погиб пулеметчик бронетранспортера сержант-контрактник из группы украинских военнослужащих 5-й отдельной механизированной бригады «Юг-Центр» херсонец Сергей Суслов.
Сергей и его 18-летняя сестра Ира -- младшие дети в семье херсонцев Сусловых. Трое старших давно улетели из отчего дома, но горе собрало вместе большую родню.
-- Ожидали сына в субботу, 15 ноября, -- рассказывает мама Сережи Валентина Суслова. -- Стемнело, люди не расходятся, а машины из Одессы нет и нет. И все уверяли меня: мол, произошла ошибка, это не Сережа, а кто-то другой погиб. Ведь в соболезновании Президента речь шла о Суслове из Днепропетровска, да и назван он был Ваней. И я, конечно же, до последней секунды надеялась, что не мой Сережка в том цинковом гробу, который опаздывает. Мы даже топор и молоток приготовили, чтобы тотчас вскрыть и проверить. Гости из Ирака прибыли заполночь, гроб был американским, красивым, как игрушечка, и открылся от легкого движения руки, топор не пригодился. Но мои надежды рухнули в одну секунду. Сынок выглядел безмятежно-спокойным, словно на минутку прилег отдохнуть. Рядом -- голубой берет. Слышу, люди говорят: «У парня руки по швам, как же сложить их на груди, чтобы крест православный вставить, ведь тело забальзамировано трое суток назад». Я Сережу обняла, взяла его за ладошки и говорю: ну, сыночек, послушайся маму последний раз! Его кисти сложились легко, будто и впрямь повиновался моей просьбе.
А потом мама до утра разговаривала с Сергеем. «Я тебя родила, и я же тебя убила, когда согласилась отпустить в Ирак», -- шептала виновато. Он приехал минувшим летом из разведчасти в Одесской области, где служил срочную службу, и объявил о своем решении стать миротворцем. Отец с матерью сначала и слушать не хотели. Как он их убеждал!
-- Мамуль, тебе уже шестьдесят, папе шестьдесят пять, а вы до сих пор работаете. Ира только поступила в институт, тут еще я приду из армии, пока устроюсь на работу, тоже на вашей шее сидеть буду. Ирак решит все проблемы! 600 долларов в месяц, разве мало? И вам помогу, и сам на ноги встану. Уговорил. Уже у нотариуса, когда Валентина Ильинична ставила свою подпись, рука упала, и женщина беспомощно посмотрела на сына: «Нет, не могу!». Он приобнял ее: «Поверь, все будет хорошо! Ну поверь!».
Поначалу и в самом деле все было хорошо. Сын писал, звонил, был полон новых впечатлений.
«Альджазия -- городок спокойный. Местное население дружелюбно к нам, ругают Хусейна, все устали от войны. Сначала патрулировали вместе с американцами, теперь они уехали. С патруля приезжаем в 11. 00, кушаем, спим. Жара жуткая. Соскучился по тучам -- ни разу их тут не видел. Печет и печет, термометр зашкаливает после цифры 60. Я только теперь понял, почему арабы ходят замотанные в одежды: от песка идет такой жар, что глазам больно. Нигде ни стебелечка -- пустыня! В патруль заступаем повзводно на сутки, потом двое суток отдыхаем. Кусают какие-то блохи и москиты, но это, мамульчик, не больно и совершенно безопасно, не волнуйся. Кормят отлично, столовая покруче макдональдса, шведский стол -- бери, что душа пожелает, и сколько хочешь. »
Потом стало проскакивать другое: «Арабы -- народ коварный, днем улыбаются, а ночью стреляют в спину… »
А в начале ноября Валентине Ильиничне приснился нехороший сон: будто стоит ее мальчик среди пустыни голышом, рядом какая-то незнакомая восточная женщина, и он ей свою одежду отдает. «Что ты делаешь, Сережа, -- попыталась остановить мама, зачем?» -- «Мне одежда больше не нужна», -- спокойно ответил солдат.
-- Мне бы утром в церковь бежать, -- вытирает слезы женщина, -- но нужно было идти на завод -- на смену на целые сутки заступать…
Мама поставила Сережину фотографию рядом с телевизором, включает новостийные программы про Ирак и говорит: «Смотри, сынок, тебе, наверное, интересно».
-- Сын любил армейскую службу, -- говорит отец Сережи Петр Суслов. -- В его блокнотике -- рисунки всех видов оружия, из которого он стрелял, их полные характеристики. Мечтал служить в президентских войсках, бывало, шутил: «Мне трех сантиметров до счастья не хватает». Попал в десантники, в отдельную разведроту. Полигон Широкий Лан под Николаевом стал его вторым домом. Сергей первым среди новобранцев получил сержантское звание, а через полгода уже командовал в карантине, где готовят пополнение, новичков учил.
В Ирак они сговорились ехать все вместе -- семеро закадычных армейских друзей: двое херсонцев, трое луганчан, один крымчанин и парень из Запорожья. Жаль было расставаться, служба подходила к концу, хотели и дальше все вместе шагать по жизни. Потом кого-то не пустила мама, кто-то сам передумал, Сергей поехал один. Остальные виновато пообещали встретить его после иракского дембеля в одесском аэропорту с шампанским. Слово свое ребята сдержали, дружно съехавшись на похороны друга.
-- Серега был душой нашего братства, -- говорят крымчанин Володя Горемыкин. -- Знаете, он всем нам клички дал -- веселые и безобидные.
-- Любили его не только за веселый нрав, -- присоединяется к нашему разговору Юра Швей. -- Помню, нас только-только призвали, первые учения на полигоне. Я тогда еще не понимал, что в жару следует поменьше воды пить. Выдул, помню, две баклажки и флягу, еле плетусь со стрельб, и вдруг команда: «Бегом». Впереди 12 километров, в глазах темнеет, вот-вот сознание потеряю. Серега выхватил у меня винтовку -- и был таков. Это не каждый сделает, поверьте, ведь все навьючены рюкзаками десантника, своим оружием. Он умел быть другом. Я жалею, что отпустили его одного в Ирак. Будь мы рядом, с Сережей, такого бы не случилось.
Так что же случилось в далекой чужой стране с их товарищем?
-- Сведения самые противоречивые, -- разводит руками брат Сережи Николай. -- Вначале нам сообщили, что его убил снайпер. Мол, поздно вечером Сергей и его напарник лежали на крыше банка, охраняя объект от минометного обстрела, и вражеская пуля попала ему в затылок. Потом пришла другая информация: брат сам себя застрелил, а еще через день, что его по неосторожности убил свой же. Тут приезжали из Ирака ребята, говорят, с ним в наряде стоял парень из части, которая находилась по соседству, когда Сергей служил в Одесской области. Так вот этот напарник бросил автомат, бронежилет и убежал в ночь, куда глаза глядят, его потом долго не могли найти -- от того, что произошло в ту ночь на крыше, у солдата помутился рассудок. Только он мог бы пролить свет на случившееся. Сейчас военная прокуратура проводит свое расследование, выводы делать рано.
-- Мы уверены в одном: убить себя наш друг не мог, -- в один голос твердят ребята. -- Какое неосторожное обращение с оружием?! В заключении натовского эксперта, японского майора Кабояма, утверждается, что причина смерти -- несчастный случай, огнестрельное пулевое ранение головы с переломами костей черепа. Но если бы Сережа сам ранил себя, случайно выстрелив из автомата, как установило предварительное расследование, то пуля калибра 5. 45 снесла бы полчерепа. А у него волосы не опалены, нет ожогов. Два аккуратненьких отверстия на затылке: пуля вошла и вышла.
-- Я сам снайпер, и уверен: это работа снайпера, -- горячится Юра.
-- Я тоже не верю, что сын мог убить себя, -- говорит Сережина мама. -- Он был хороший солдат, зачем из него делать неумеху?
-- Тетя Валя, -- успокаивают женщину ребята, -- вы не волнуйтесь. Даже если придется из-под земли достать свидетеля того, что произошло там, на крыше чужого банка, мы это сделаем. Вы будете знать правду о смерти Сережки, мы обещаем.
… Отпевание все не начиналось, Валентина Ильинична волновалась.
-- Знаете, -- объясняет мне женщина, -- я тревожилась: вдруг батюшка откажет, прочитав в документах, что это самострел. В сертификате о смерти солдата, составленном на иракской военной базе Тастр Кесел, почему-то было написано, что мой сын… католик. Вдруг это священнику не понравится? Но батюшка меня успокоил: не переживайте, говорит, Бог миротворцев забирает в царствие небесное сразу.
А еще мамино сердце болело, как бы не заблудилась душа сына в далеких горячих песках.
-- Нет, Сережа здесь, с нами, -- сказала вдруг женщина на поминках, -- я только что почувствовала, как он меня по голове погладил.
Все Сережины вещи, которые прибыли из Ирака, Валентина Ильинична раздарила его друзьям, на память. Позже всех приехал Максим из Луганска, армейский товарищ из «великолепной семерки». Рюкзак контрактника к тому времени был уже пуст.
-- Можешь взять себе часы Серого, -- достала мама из секретера последнее, что осталось от сына. -- Я хотела их в гроб положить, да гляжу, не Сережины, а чьи -- не знаю.
Макс протянул ладонь и… замер, потом резко отвернулся.
-- Это твои часы? -- догадалась Валентина Ильинична. -- Прости, я не знала. Вы поменялись?!
-- Они у меня то и дело сбивались с хода, Сергею надоело настраивать, он их долго носил на своей руке, да так и уехал, -- рассказал Максим. -- Не нужно было снимать…
-- Не жалей, сынок, -- обняла заплаканного мальчишку мать. -- Говорят, дурная примета -- чужое с собой на тот свет забирать. Я хочу, чтобы вы жили долго, на свадьбах ваших гулять будем, вам сыновей еще нарожают. Сережа всех вас очень любил.
Уезжая в августе этого года в Ирак, Сергей с каждого из армейских друзей взял слово, что, демобилизовавшись в начале октября, они обязательно съездят в Херсон к его маме. Ребята слово сдержали, и сейчас хотели по частичке разобрать ее боль и увезти с собой.
-- Ведь сын подписал контракт всего на полгода, в феврале он бы уже вернулся, -- убеждает то ли себя, то ли тех, кто пришел помянуть парня, Валентина Ильинична.
Армейская семерка интересуется судьбой Сережиной страховки, а родителям толком и ответить нечего.
-- Если нам выплатят натовскую компенсацию, во что я верю мало, -- объясняет Петр Николаевич, -- то это где-то 100 000 долларов, а если «Орантовскую» страховку, то это всего 8 000 гривен. Пока же говорить о чем-либо рано. Сына помогли похоронить как героя за счет государства. Эх, какими деньгами оплатишь родительское горе!
Сергея отнесли на кладбище, забросали могилу цветами, справили по солдату девять дней, а Валентина Ильинична все не отпускала друзей сына.
-- Останьтесь хоть на денечек еще! -- умоляла, отодвигая тот день, когда дом ее опустеет навсегда.